Крестоносец (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Она не стремилась запечатать мои уста поцелуем, но мне хватало и того, что эта особа, сидя сверху, начала ритмичное движение бёдрами, а я, зажмурившись от подступающего наслаждения, стал в такт ей двигать тазом.

Не знаю, что стало тому причиной, может быть, чуть слышный звон медальона о камень, когда тот сполз вбок с моей груди, но буквально за несколько секунд до разрядки я открыл глаза, и миг спустя мой агрегат резко уменьшился в размерах. Ещё бы не уменьшился, когда вместо тугих «дынек» я наблюдал над собой сморщенные, плоские груди. И принадлежали они Урсуле — малопривлекательной, если не сказать больше, особе, давшей нам сегодня ночлег.

Откуда только силы взялись! Я словно пробудился от сковывавшего меня сна, резко оттолкнул старуху, которая с криком, в котором смешались разочарование и обида, свалилась к подножию каменного ложа. Я вскочил, схватил её за волосы и… Хотел ударить головой о каменный выступ, но в последний момент сдержался. Теперь я полностью себя контролировал.

— Что это было? — прорычал я ей в лицо, по-прежнему держа Урсулу за редкие, седые волосы. — Ты ведьма?!

Это даже больше прозвучало как утверждение, нежели вопрос. Разжав пальцы, я принялся лихорадочно натягивать на себя одежду, не забывая коситься на обнажённую старуху. Та сидела, прислонившись спиной к подножию каменного стола, обхватив голову руками и, подвывая, раскачивалась из стороны в сторону.

Наконец я закончил с одеждой, и теперь стоял над Урсулой, размышляя, что предпринять дальше. Похоже, она и впрямь ведьма. Ну а как ещё назвать то, что я видел? Как она ловко перевоплотилась во вполне молодую и симпатичную женщину, как подчинила себе мой разум!

— Хватит выть, ну! Смотри на меня.

Она подняла глаза, её лицо исказилось в хищном оскале.

— Ты! Ты должен был стать моей пищей! — прокаркала старуха. — Почему ты открыл глаза?!

— Пищей? Ты что же, старая, сожрать меня собиралась?

— Дурак! Молодой дурень! — скривила она губы. — Раз в год я заманиваю сюда молодого мужчину, чтобы выпить его соки и продлить своё существование ещё на год, до следующего полнолуния в Ведьмину ночь. Ни к чему мне тебя убивать было, всего лишь напитать себя хотела, а ты бы поутру даже ничего и не вспомнил, только чувствовал бы сильную слабость. В пиво, что ты с другом своим вечером пил, подмешано было зелье. Надо было его заманить, но в тебе больше силы, вот и выбрала тебя, чтобы напиться на год, а то может даже и на два вперёд.

— Так сколько же тебе лет, ведьма?

Она отвела взгляд и тихо, с оттенком скрытой печали в голосе, произнесла:

— Моя молодость прошла при Роберте II Благочестивом.

Ого, это, выходит, ей больше ста лет! Ну она примерно на столько и выглядит, только вот молодиться умеет, чары какие-то насылает, похоже, умеет гипнотизировать. Но на всякий случай я спросил:

— Как же ты в молодку превращаешься?

— А ведь поверил, — неожиданно улыбнулась она почти беззубым ртом. — Все верят, никто ещё не устоял. И только одна, слышишь ты, только одна из моих сестёр овладела искусством приготовления этой мази.

Ну-ка, ну-ка, а вот с этого места поподробнее.

— Что ж за мазь такая волшебная? — подпустив в голос капельку безразличия, поинтересовался я.

— Да, да, волшебная, — прошамкала старуха. — Натрусь её с ног до головы — и вот уже дева молодая, всего-то и нужно, что сильно представить, в кого обратиться хочешь. На всю ночь хватает.

— Что ж тогда сейчас-то сплоховала? — хмыкнул я.

— Перед тем, как слиться воедино, подступает такое блаженство, что разум затуманивает.

Ага, выходит, в этот момент ведьма потеряла над собой контроль. Обломал, выходит, старую, когда глаза открыл. Спасибо звякнувшему о камень медальону.

— Из чего же ты её готовишь, эту самую мазь?

— Ты правда хочешь это знать? Что ж… Главный ингредиент — вытопленный жир девственниц.

Тьфу! Меня едва не вывернуло, когда я представил, как она варит девушек в котле.

— Ты что же, тварь, девственниц умерщвляешь?

— Ни к чему мне это, у меня в Бурже человек есть, я у него покупаю уже готовый жир.

— Что за человек? Как звать?

Урсула хитро на меня посмотрела.

— Тебе-то зачем это знать?

— Говори, старая, не то…

— Что? Убьёшь меня? Так мне теперь терять нечего, я и так не доживу до следующей инициации.

Надо же, слова какие знает.

— А как звать вторую ведьму, что пользуется этой мазью? Где она живёт?

— Не этой, она использует другие ингредиенты, хотя жир так же составляет основу. И я тебе ничего не скажу, ты мою сестру в жизни не найдёшь.

— Так она твоя кровная сестра или…

— Она моя сестра по вере.

— Какой ещё вере? По вере в сатану?

Старуха молчала, упрямо поджав губы.

— Думаешь, не получится развязать твой язык? А как ты относишься к пыткам?

Она поморщилась:

— Сможешь, юный шевалье, изувечить старуху, рука не дрогнет?

— Смогу, ещё как смогу, даже не сомневайся.

Пытать мне ещё пока никого не доводилось, я и не собирался, и подчинённых предупреждал, чтобы не вздумали. А вот некоторые, скажем так, коллеги, не чурались выбивать признания не совсем законными методами. Правда, те подследственных старались не калечить, но сидеть с пакетом на голове, стоять в «растяжке» или дёргаться, когда в тебя тычут оголённым электрическим проводом — удовольствие ниже среднего.

А что мне можно придумать в данной ситуации? На поясе нож, но в самом деле, поднимется ли рука резать эту старую дрянь? Или незачем голову ломать, а переложить решение проблемы на чужие плечи? Сказал как будто задумчиво:

— Может, и не стоит мне самому мараться, просто отдам тебя в руки святых отцов, а уж они известные мастера аутодафе. Прежде чем на костёр взойти, через такое пройдёшь, что сама будешь молить о смерти.

При упоминании инквизиции Урсула вздрогнула и взгляд её сделался испуганно-затравленным.

— Что, пробирает? Ну теперь ясно, чего ты боишься. Вставай, напяливай свои тряпки, идём в деревню. А утром поедешь с нами, в ближайшем городе сдадим тебя попам.

— Нет!

Она вжалась спиной в камень, выставив перед собой ладони с растопыренными пальцами.

— Вставай, иначе пинками вниз погоню.

И тут она сделала то, чего я меньше всего от неё ожидал. Подброшенная вверх словно невидимой пружиной, старуха молча рванула к краю обрыва и так же молча исчезла во тьме. Только спустя несколько секунд послышался далёкий треск сломанных сучьев.

— Всё, кина не будет! Электричество кончилось! — пробормотал я себе под нос, подходя к краю и вглядываясь в непроглядную тьму.

Искать в темноте тело старухи, которая, судя по звуку сломанных ветвей, всё же грохнулась вниз, а не обратилась в ворону или ещё какую-нибудь летучую мышь — задача малоперспективная. Вот утром можно будет пошарить у подножия скалы. Кстати, сколько сейчас времени, долго ли ещё ждать рассвет? А то может и ложиться не стоит? Во всяком случае, я расслышал отдалённой крик петуха. Второй или уже третий?

Роланд почивал как ни в чём ни бывало. Послушав его дыхание и удостоверившись, что мой товарищ жив и вроде как здоров, я улёгся рядом, решив все дела отложить на утро. Удивительно, но вырубился я почти моментально.

Роланд проснулся раньше меня. Я сел, сладко потянулся, потёр кулаками глаза.

— Всё дрыхнешь? А я что-то хозяйку найти не могу.

В то же мгновение события минувшей ночи так ярко встали перед глазами, что я невольно вздрогнул. Может, это был всего-навсего сон? Как бы мне хотелось в это верить.

— Роланд, подожди меня здесь, нужно проверить кое-что, скоро вернусь.

До подножия скалы добрался быстро, тропинка и впрямь тут имелась, вела наверх. Я попросил Роланда обождать внизу, а сам быстро взбежал по ней наверх. Точно, каменный «стол» был на месте, а рядом — одежда Урсулы. Поднял тряпки, встряхнул, и на камень выпала баночка толстого стекла тёмно-коричневого цвета, заткнутая широкой деревянной пробкой. Как только не разбилась…