Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас - Джон Куиггин

Поскольку зарплата составляет большую часть всех издержек производства, ее быстрый рост влечет за собой быстрый рост инфляции. Чем выше уровень безработицы, тем ниже темп роста заработной платы. Но поскольку рабочие препятствуют урезанию денежных выплат, кривая постепенно становится пологой. У безработицы также существует некоторый порог (обычно в районе 5–10 %), превышение которого не приводит к существенному дефляционному эффекту.

Несмотря на свою репутацию (буквально) «гидравлического» кейнсианца, Филлипс не приветствовал механическую интерпретацию своей кривой. Ему приписывают следующие слова: «Если бы я знал, как будут использовать мой график, я бы никогда его не построил». Ведущие американские экономисты-кейнсианцы того периода Пол Самуэльсон и Роберт Солоу не были столь осторожны, особенно когда обращались к широкой публике.

В своей известной статье Самуэльсон и Солоу оценили кривую Филлипса на данных Соединенных Штатов и пришли к выводу, что у американского общества есть выбор между безработицей и инфляцией. Иными словами, общество могло предпочесть либо более низкую инфляцию и высокую безработицу, либо более низкую безработицу и высокую инфляцию. Хотя в статье содержалась оговорка, что результат этот следует корректировать на инфляционные ожидания, про нее часто забывали при обсуждении политических выводов, вытекавших из кривой Филлипса.

От издания к изданию кривая выбора между безработицей и инфляцией не сходила со страниц «Экономики» Самуэльсона – самого продаваемого учебника с момента первой публикации в 1948 году и вплоть до середины 1970-х годов. Всякий, кому любезно подносили это политическое меню, не мешкал с заказом: ради более высокой занятости можно было и пренебречь более высокой инфляцией как меньшим общественным злом.

Кривую Филлипса стали интерпретировать как устойчивую пару альтернатив, а при такой трактовке можно и стерпеть более высокие темпы инфляции.

С инфляцией мирились как с неизбежной ценой, которую общество должно уплатить, если хочет еще сильнее опустить и так уже необычайно низкий уровень безработицы. Если до сих пор при повышении инфляции старались сократить совокупный спрос методами ортодоксально-кейнсианского фискального сжатия, то с конца 1960-х годов подобные меры не предпринимались. Из кривой Филлипса сделали вывод, что фискальная экспансия и, следовательно, бюджетные дефициты желательны практически всегда, кроме ситуации, когда уровень безработицы очень низкий.

Постепенно инфляция стала обгонять уровни, которые должны были бы наблюдаться при предположении о справедливости кривой Филлипса и данных уровнях безработицы. В ответ кейнсианские экономисты заговорили о новом типе инфляции – об «инфляции издержек» (в противоположность «инфляции спроса»), источником которой была монопольная власть фирм и профсоюзов. Действенным способом борьбы с инфляцией издержек была не сдерживающая фискальная политика, а прямое вмешательство государства в процесс установления зарплат и цен.

На первоначальном этапе этот подход получил форму замораживания зарплат и цен, которое было объявлено администрацией Никсона в 1972 году. Усложненным вариантом той же идеи была «политика доходов», проводимая совместно государством, бизнесом и профсоюзами. Но ни контроль над ценами, ни политика доходов не смогли серьезно помешать ускорению инфляции, происходившему на фоне сильного давления со стороны спроса. Правда, они дали неплохой эффект уже в 1980-х годах, когда под влиянием сдерживающей политики темпы инфляции стали замедляться. В изменившихся условиях политика доходов позволяла добиваться замедления инфляции ценой гораздо меньшего роста безработицы.

Фридмен, естественный уровень и NAIRU

Взяв на вооружение кривую Филлипса, кейнсианские экономисты сделали большое одолжение Милтону Фридмену, который теперь свободно шагал к своей блестящей победе в интеллектуальном противостоянии. Свой первый серьезный теоретический удар он нанес в конце 1960-х годов, когда инфляция, тогда еще не достигавшая двузначных значений 1970-х годов, уже начинала превращаться в предмет беспокойства.

В 1968 году в своей знаменитой инаугурационной речи на пост президента Американской экономической ассоциации Фридмен доказывал, что мнимый выбор между безработицей и инфляцией – это результат наличия у рабочих иллюзий. До тех пор пока рабочие остаются в неведении о происходящем повышении темпов инфляции, им будет казаться, что рост зарплат повышает их реальный уровень жизни и, как следствие, они будут увеличивать предложение труда и спрос на товары. Но, утверждал Фридмен, рано или поздно инфляционные ожидания придут в соответствие с действительностью. Если, скажем, темпы инфляции на протяжении нескольких лет сохранялись на уровне 5 %, то рабочие поднимут свои зарплатные требования на 5 % в качестве компенсации за инфляцию. В ответ и фирмы повысят цены на 5 %, чтобы покрыть ожидаемый рост издержек.

После того как ожидания подстроятся, доказывал Фридмен, благотворное воздействие инфляции исчезнет. Безработица вернется к уровню, соответствующему ценовой стабильности, однако инфляция останется высокой. Графически это означает, что кривая Филлипса встанет в вертикальное положение.

Фридмен в своем анализе не указывал точно, на каком уровне безработица должна стабилизироваться. Он говорил, что этот уровень определяется из вальрасовской системы уравнений общего равновесия, где должны быть учтены несовершенства рынка, стоимость получения информации о существующих вакансиях и предложении труда, издержки перехода на другую работу и т. д.[56] Фридмен дал этому уровню не слишком удачное название «естественный уровень безработицы» – из его рассказа не было понятно, что же в нем естественного. Но термин пришелся по душе Эдмунду Фелпсу, который придал рассуждениям Фридмена большую математическую строгость, за что и был удостоен Нобелевской премии по экономике в 2006 году. Уильям Викри, другой нобелевский лауреат, назвал этот термин «самым вредным эвфемизмом, который приходил кому-либо в голову».[57]

Фридмен и Фелпс считали, что благотворное влияние инфляции было результатом иллюзий у рабочих и работодателей. Отсюда неявно вытекало, что и их коллеги-кейнсианцы околдованы той же самой иллюзией, только гораздо глубже спрятанной.

В течение нескольких последующих лет выводы Фридмена нашли свое, по крайней мере частичное, подтверждение. Ошибочность трактовки кривой Филлипса как устойчивой возможности выбора между безработицей и инфляцией стала очевидной с приходом стагфляции. Темпы инфляции постоянно повышались, достигнув к началу 1970-х годов двузначных цифр, а сокращения безработицы так и не происходило.

Доверие к упрощенному кейнсианскому толкованию кривой Филлипса было навсегда подорвано. После этого никто не осмелился бы утверждать, что у правительства всегда, кроме разве что очень редких случаев, есть неограниченный выбор между этими альтернативами. Но ниспровержение кривой Филлипса, которая появилась лишь в 1960-х годах и была поздним детищем кейнсианской мысли, вовсе не означало, что самой кейнсианской макроэкономике пришел конец. Чтобы поставить вне закона саму идею, что государство может и должно стабилизировать экономику и поддерживать полную занятость (или даже «естественный уровень» по Фридмену), нужно было выкатывать более тяжелую артиллерию.

Неоклассическая экономика

Согласно Фридмену, эксплуатировать кривую Филлипса долго было нельзя, потому что инфляционные ожидания в итоге придут в соответствие с действительностью. Опыт подсказывает, что это действительно так, по крайней мере, если инфляция достаточно высока, чтобы люди могли ее заметить (например, более 5 %).

Но при всей своей разумности рассуждение Фридмена не казалось ни логически законченным, ни достаточно теоретически изящным для нового поколения экономистов-рыночников, которые хотели восстановить теоретическую чистоту классической макроэкономики, предшествовавшей кейнсианству. Их стали называть представителями неоклассической школы. Свою главную задачу они видели в том, чтобы заменить адаптивную модель ожиданий, использованную Фридменом, на модель рациональных ожиданий, которая в своей наиболее сильной формулировке предполагает, что у агентов в голове имеется полная и точная модель экономики в целом.[58]

Термин «рациональные ожидания» появился гораздо раньше, причем в контексте микроэкономики. Его автором был Джон Ф. Мут. Хотя сам Мут предупреждал о возможности превратного толкования этого термина, сторонники рациональных ожиданий в макроэкономике действовали без колебаний. Они взяли определение Мута, согласно которому рациональными называются ожидания, «совпадающие с предсказаниями соответствующей экономической модели», и подставили в качестве такой модели свою неоклассическую модель, нисколько при этом не смущаясь тем, что всякий потребитель, ожидания которого не совпадают с их моделью, оказывается нерациональным.