Звёздный Дождь - Наталия Романова

заворожено наблюдала за раскатыванием латекса по блестящему от моей слюны члену.

Костик, не отрываясь, смотрел мне в лицо, будто искал там что-то, пока я плотоядно облизывала припухшие губы, чувствуя нарастающий пожар между ног и трепетное, какое-то почти девственное волнение, будто это первый секс в моей жизни.

Удивительно, но каждый секс с Костиком ощущался как первый и последний одновременно. Запретный, естественный и желанный до боли.

Костик тем временем смотрел на меня жадно, будто поедал, сжирал взглядом, обещая сделать то же самое не только взглядом, телом. Гипнотизировал, подавлял, будто я собиралась сопротивляться.

Нет, я была намерена взять всё, что могла получить, урвать свои крохи счастья, пока могла, а после… Об этом я попросту не думала в тот момент. Никакого «после» не существовало. Будущего не было.

С готовностью гуттаперчевой куклы я подчинялась любому движению, взгляду, колебанию воздуха. В тот миг я была готова на что угодно, это странным образом заводило ещё сильнее, заставляя лоно пульсировать, истекать смазкой, оставлять следы на диване.

Я позволила просунуть диванную подушку себе под бёдра. Покорно следовала за мужскими руками, послушно прижимая руками широко разведённые колени к груди.

Максимально, совершенно пошло открываясь для него. Сразу с двух входов, что совершенно не похоже на меня. Никакого альтернативного варианта я не рассматривала до сего момента, прямо сейчас согласилась бы.

Почувствовала, как Костик входит настойчивым, безостановочным движением, с толикой облегчения понимая, что в место, предназначенное природой. Из-за размера, к которому я так и не привыкла, проникновение ощущалось остро, чуточку болезненно.

Непроизвольно откинула голову назад, гася собственный стон ладонью, ловя ставший обжигающим воздух ртом.

В уголках глаз выступили горячие слёзы от лёгкой боли и запредельного удовольствия. Тягучего, звенящего, на разрыв аорты.

Мужской лобок, покрытый коротко стрижеными волосками, чуть короче, чем на животе, вжимался в меня. Царапал, давил, опалял нестерпимым жаром.

Костик сделал круговое движение бёдрами, будто примерялся, настраивал меня под себя.

Навис надо мной на прямых руках, отчего мышцы напряглись, являя поистине умопомрачительное зрелище. Опустил голову, влажно целовал мою шею, лизал по ключицам, замирал в ярёмной ямке, словно языком считывал мой зашкаливающий пульс.

Суточная щетина кололась, оставляя раздражение на ставшей слишком чувствительной коже.

Я глотала мужское терпкое дыхание, проваливалась в него, как в негу, как запредельный космос, так же как в хриплое бормотание: «Поля, Полюшка, это хорошо, очень хорошо, хорошо, ещё… еще… ещё… надо…» и что-то ещё, такое же несвязное, что разобрать уже не могла, не хотела.

Я плыла на волнах эйфории. Не видя, не слыша, не соображая, отдаваясь ей и Костику.

Который в это время приподнялся, оглядел меня с головы до ног, несколько раз оттянул соски, вынуждая брызнуть слезами и горячей смазкой – кажется, диван будет проще выкинуть, чем отмыть.

Уселся между моих ног, положил горячие ладони на внутреннюю сторону моих разведённых в стороны бёдер и начал глубоко, быстро, безжалостно трахать, словно я резиновая, с силой натягивая на себя.

Всё, что я могла – жалобно хрипеть, подчиняясь неумолимому движению члена, ходившему с силой металлического поршня.

Мои груди тряслись от толчков, я зажимала их ладонями, обхватывала пальцами соски, держа локти под собственными коленями.

Внутри всё горело, плотно сжималось вокруг таранящего, налитого до предела члена.

Я вся, от кончиков поджатых пальцев ног до затылка напрягалась в попытке выдержать такой темп. Тело покрылось испариной, немело, натягивалось струной, оставаясь покорным, податливым для конкретного мужчины.

Моего мужчины… нелепая мысль, промелькнувшая яркой вспышкой.

С огромным трудом удалось сдержать громкий стон, когда Костя большим пальцем начал поглаживать клитор умелыми движениями.

Чувствовала его взгляд, опьянённый страстью и удовольствием на своём лице, груди, месте нашего соединения, где он с ожесточением вколачивался в меня. Казалось, больше не выдержу, не потяну физически, эмоционально, морально, но Костик напрочь игнорировал моё состояние, настойчиво ускорял темп, словно пытался продавить мною диван, а после пол.

Нанизать на собственный член, как на энтомологической булавку, распять.

Моё тело превратилось в натянутый нерв с одним-единственным желанием – оргазм.

Единственное, что я видела – покачивающийся потолок, напряжённое мужское тело, возвышающееся надо мной. Слышала – собственный стон, перерастающий в крик, который заглушила мужская ладонь, но мне было совершенно безразлично, кто может услышать, что понять. Мир вокруг перестал существовать, я попросту не осознавала его.

Краем сознания почувствовала, как член начал дёргаться глубоко во мне. В это же мгновение мужской рот накрыл мой приоткрытый в крике, ставшем немым.

Концентрированный мужской вкус проникал в каждую клетку организма, вызывая гормональный взрыв, подобный ядерному.

От всего происходящего вкупе меня резко накрыло мощным оргазмом.

Тело скрутило судорогой такой силы, что казалось, сосуды лопнули в глазах. Стало темно, тихо, мир окончательно перестал существовать. Схлопнулся, как мыльный пузырь.

Если бы в тот момент я могла мыслить, поняла бы, что не испытывала подобного никогда.

Сознание возвращалось медленно, плавно, как снежинка в безветренную погоду, опускалось на землю, качало на плавных, покрытых томной леностью толчках Костика во мне.

Мы кончили одновременно, так уже бывало, но странно, в этот раз всё ощущалось по-другому. С Костиком каждый раз чувствовался иначе, всегда как первый, подобный волшебству.

Спазмы удовольствия затухали, расслабляли мысли, дыхание восстанавливалось, мир медленно возвращался. Мы продолжали неспешно, словно с неохотой, гладить другу друга. Языки лениво переплетались, потные тела скользили, прилипали кожа к коже.

Как же не хотелось обратно в реальность. Хотелось остаться в той нирване, которая окутала нас, баюкала, лелеяла, даря ощущение сказки, распластав наши тела друг по другу.

Реальность вернулась сама телефонным звонком. Я подскочила, едва не растянулась на полу от резкого движения, головокружения, затёкших ног. Неизвестный абонент сбросил звонок, я же смотрела вокруг, пытаясь принять то, что произошло, что вообще случилось…

Господи… мама… мамочки…

Мой кабинет находился на первом этаже, через тонкую дверь приёмная, в которой всегда сидела верная Катя.

Напротив – кабинет для менеджеров. Рядом прорабы, иногда заезжают бригадиры, ландшафтный дизайнер. Вечно околачивался водитель в поисках печенья и внимания моей секретарши.

– Я убью тебя, – одними губами сказала я Костику, будто его смерть хоть как-то могла исправить то, что случилось.

Костик невозмутимо стянул презерватив, завязал его, бросил в мусорное ведро, тот шлёпнулся белёсой кляксой моего грехопадения.

Взял влажную салфетку с полки стеллажа и начал вытирать следы на диване, вместо того чтобы сжечь его вместе с кабинетом и со мной. Перспектива сгореть меня пугала куда меньше, чем выйти в приёмную.

Там наверняка весь рабочий коллектив собрался, в ахере слушая происходящее.

Костик тем временем натянул штаны,