Пульсация. Книга 1. Марк (СИ) - Владон Евгения

– Марк, пидараст ты конченный, я же говорил тебе про дверь! – голос фотографа сорвался в жалкое скуление почти побитой собаки (по крайней мере, уже готовой к предстоящим побоям).

Нежданное облегчение накрыло Эльвиру прохладой воздуха студии, как только с её ног сдёрнули мерзостное ощущение чужого тела и рук. Правда, с другой стороны она продолжала чувствовать удушающий гнёт от всё ещё удерживающего её Марка Гордона. Его плотную тень, осязаемый всеми сенсорами кожи жар напряжённого тела в сочетании с нависшей над нею картинкой из его оцепеневшего лица. Всё это время он неотрывно куда-то смотрел широко раскрытыми глазами и с перекошенным от непонятной гримасы ртом. И судя по движению его головы и усиливающимся во взгляде осмыслением происходящего, можно было безошибочно определить, что этот кто-то к ним довольно быстро приближался, сокращая последние метры разделявшей их дистанции.

Но что самое странное, во взгляде молодого мужчины не прослеживалось ни капли страха перед надвигающимся фатумом или даже возможным наказанием за содеянное его руками преступление.

– Отпусти! Не трогай меня! – визжал где-то неподалёку Фильцман, растеряв по ходу всю недавнюю крутизну и хиповский гонор местного гопника.

– Да успокойся ты, гондон дырявый! – пробасил ему в ответ незнакомый мужской голос. – Я не собираюсь тебя драть, хотя надо бы. Жаль оставил дома страпон подходящих размеров.

– Марк, я просто не верю своим глазам. Ты ли это? Да что ж с тобой такое произошло за эти месяцы?..

Казалось, и Элл, и Гордона накрыла чья-то невесомая тень с едва уловимым шлейфом приятных парфюмов, и почти сразу же к побледневшему лицу мужчины потянулась чья-та изящная рука с красивыми и явно ухоженными пальцами. Марк несдержанно дёрнулся, будто его ударили смертельным разрядом электрического тока, а не коснулись нежной лаской его щетинистой щеки и лепной скулы. Он определённо хотел отшатнуться, но что-то его удержало.

Всего несколько мгновений, и совершенный лик падшего ангела исказила гримаса нестерпимой боли и… ненависти, на грани распирающего бешенства и с трудом сдерживаемого нечеловеческого гнева.

– Какого хера?!.. – прохрипел он срывающимся рыком, до сих пор не в силах поверить собственным глазам и вырвавшейся из-под его контроля грёбаной реальности.

– Марк, отпусти девочку, – произнёс ему в ответ спокойный, чарующе приятный женский голос. – Будь хорошим мальчиком. Не вынуждай меня обращаться за помощью к Люку.

– Сука! Бл*дская сука! – рявкнул озверевший враз демон, тут же ослабляя смертельную хватку своих рук и в одно стремительное движение вскакивая на ноги. – Что, бля?.. Что ты тут делаешь? Какого хера тебя сюда принесло?

По его надрывным крикам было как-то не похоже, что его напугали до чёртиков, и он готов теперь оправдываться перед неизвестными спасителями Эльвиры хоть до потери пульса. Скорее наоборот. Предъявлял претензии и даже по-своему угрожал. Но недолго. Его крики оборвались так же неожиданно, как и заполнили до этого огромное пространство студии.

Да и Элл практически сразу перестала следить за исходящими от него звуками. Как только с неё сошли последние оковы насильственного «заточения», девушка поняла, что у неё вообще не осталось каких-либо сил, даже на то, чтобы просто пошевелиться. Отступившая в никуда опасность сменилась огромным куполом чистого воздуха, свободного пространства и полным осмыслением едва не произошедшего с ней кошмара. Её попросту всем этим затопило, буквально и с головой, хлынув по венам опустошающим бессилием и обострившейся во сто крат слабостью, лишающей за считанные мгновения способности как двигаться, так и думать. Не сходила лишь беспрестанная тряска во всём теле с беззвучными рыданиями в разрывающихся от боли лёгких и глотке. Сложнее всего было остановить будто льющиеся сами по себе слёзы. Именно они мешали разглядеть лицо её спасительницы, чьи прохладные пальцы поспешно расстёгивали сейчас на её щеке ремешок кляпа.

Это оказались не какие-то там ожившие наяву детские страхи, это была самая настоящая и что ни наесть дичайшая ублюдочная реальность. Да, да, вывернутая на изнанку чьей-то рукой и больным воображением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ну всё. Тише-тише! Тшш… Всё уже позади.

Всё та же незнакомка помогла ей приподняться в полусидящее положение и вытащила изо рта промокший от слюны кусок тряпки. Элл едва не стошнило, но каким-то чудом ей всё-таки удалось перебороть и сильнейшее головокружение (чуть было не отправившее её в бессознательное состояние), и подступивший к горлу рвотный рефлекс. К тому же незнакомка обхватила в тот момент её мокрое от слёз, соплей и слюней лицо своими прохладными и невероятно нежными ладонями, ласково поглаживая и намереваясь успокоить её во что бы то ни стало.

– Обещаю, милая, больше никто из этих недоносков не посмеет к тебе и пальцем притронуться. Бедная девочка. Как же тебя так угораздило-то?.. Ну всё… всё, моя хорошая. Всё уже закончилось. А ну-ка, посмотри на меня. Покажи мне свои красивые зарёванные глазки. У кого они на мокром месте?

Вот и как тут не поддаться столь немыслимо ласковому и до боли убедительному в своих заверениях голосу?

Эльвира попыталась проморгать застящую пелену слёз и при этом как-то сдержать новый всплеск рыданий. Из размытого полусумрака студии наконец-то проступил не только бледный силуэт чьей-то головы и лица, но и вполне различимые черты. Уже через пару секунд, окончательно вернув себе полное зрение, девушка разглядывала перед собой молодую и невероятно красивую женщину неопределённого возраста. Причём настолько красивую, что у Элл на какое-то время отняло дар речи, а память по последним событиям ненадолго закоротила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Симметричные изгибы тёмных губ незнакомки улыбались одной из самых участливых и нежнейших улыбок в мире. Серо-зелёные глаза необычного оттенка смотрели с не меньшей материнской добротой. Под их лучащимся светом ты невольно начинала испытывать разливающееся под сердцем тепло с более страстным желанием спрятаться в объятиях их владелицы как минимум на маленькую вечность. Получить от совершенно незнакомого человека такую щедрую дозу искреннего сочувствия и моральной поддержки в самый убийственно тяжёлый момент в своей жизни – всё равно что наглотаться эликсира бессмертия до сносящего голову опьянения или же сразу воспарить над собственным телом в благодатные небеса.

– Такая очаровательная красавица и вся зарёванная, – сюсюкалась незнакомка, будто знала Элл с самого рождения.

А девушка всё никак не могла поверить, что всё это по-настоящему, что это не сон, а реальные, исцеляющие мгновения только что свершившегося спасения.

Они не успели!.. Боже правый… Они так и не успели ничего с нею сделать… сделать с ней это…

Она прижала задрожавшую ладошку к покалывающим от недавнего онемения губам, так и не сумев сдержать очередного приступа рыданий. Но это были уже другие слёзы – слёзы очищающего облегчения, слёзы вернувшейся веры в людей и, быть может даже, в самого Бога!

Безумная пляска-агония так и не случившейся трагедии резко отступила, отползла ощетинившимся монстром пережитого ужаса. Весь недавний кошмар чудовищной неизбежности (отравивший за считанные секунды кровь своим смертельным ядом) неожиданно отпрянул. Ещё совсем недавно, буквально вот-вот он нависал над ней, подобно кровожадному зверю из преисподней, сминая её сущность и волю мучительными пытками ликующего убийцы. Рвал и впивался ей душу, полосовал сознание до глубоких кровоточащих ран, перекрывая весь внешний мир чёрным куполом огромных крыльев. А теперь… Теперь он вдруг резко взмыл куда-то вверх – исчез, испарился, просочился микроатомами в невидимые изломы параллельного измерения беззвучным хлопком с очень слабой взрывной отдачей. Может она что-то и почувствовала при этом, то, скорее списала на поток воздуха, ворвавшийся в студию через открывшиеся двери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да и не хотелось о таком думать и особенно сейчас, когда организм и без того реагировал на происходящее неподдающейся контролю отсроченной реакцией. Тут уж совершенно никак не до анализа случившегося и не до самокопания, что, как и почему она сделала не так. Её и без всего этого колотило будь-будь крупной дрожью под выворачивающим воздействием взвинченной, а до этого растерзанной чуть ли не в клочья психики. Одно успокаивало, что это была естественная реакция организма, пытающегося избавиться от неподъёмного балласта накопленного негатива.