Ледания и Шрампинтульный Домовой (СИ) - Оса Яна

— Вышло?

— Нет, — и вздохнул покаянно.

Ной-я коротко рассказала всем присутствующим назначение данного гаджета и синхронизацию с навигатором корабля, и протянула руку ко мне.

— А можно я сама разобью бутылку с шампанским о борт? — она похлопала на меня ресницами. Точно так как делаю я.

— Вот же ж, — пришлось улыбаться и косить взгляд на Зума.

Она показала мне точку на боку сферы — сюда! — и отошла.

Придерживая конец нити двумя пальцами, опустила клубок в мембрану, отделяющую дымку от пространства корабля.

Закрыла глаза и представила планету, укрытую ковром лотосов и кувшинок, и почувствовала, как нить завибрировала в пальцах.

А еще, как за моей спиной синхронно вздохнули члены экипажа.

Открыв глаза, я с удивлением смотрела на произведение безумного скульптора, изваявшего с помощью голубой нити чуждую человеческому рассудку картину. Больше всего это было похоже на каляки-маляки.

Но по мере того, как я отходила к остальным, утаскивая кончик нити, в сфере проявлялась узнаваемая эмблема лотоса.

— И сколько нам мыкаться по белу свету, — спросила в воздух.

— Столько, сколько нужно для того, чтобы прибыть в заданную точку к розовому рассвету, — ответила Ной-я.

И в ее голоске не было пренебрежения, как будто ее перевоспитали, или же нас дотянули до уровня ее божественной сущности.

— И сколько это в днях, — прервала я ее экзальтированное молчание.

— Три дня, — а вот теперь в ее тон вернулась эта божественная стервозность, — оставьте кончик, Ледания, сфера его не проглотит. По окончании миссии, клубок смотается и застынет напротив выхода.

— Спасибо, но может я на нее гирьку привяжу?

Она махнула рукой, совсем по человечьи, — вяжите что хотите, и прошу в рубку.

Из интерпретации показанного клубочком пути выходило, что в трех случаях нам придется прыгать. И хотя физического дискомфорта, как на старом корабле мы испытывать не должны, но Ной-я рекомендовала всем залечь в антиперегрузочные кресла.

И первый такой прыжок предстоял через пятнадцать минут.

Поэтому все быстренько расселись, пошутили об уверенности и приподнятом настроении сигмы, и прыгнули.

— Это что только что было? — спросила я через секунду, — все мои чувства кричали, что меня где-то очень грубо обманули.

Если не принимать во внимание то, что мы сейчас вплывали в огромную черную дырку от бублика, то отсутствие воспоминаний о прыжке настораживало и кричало о странностях.

— Это было странным, — тут же согласилась сигма.

— Сколько длился прыжок, — подал голос капитан.

— Шестнадцать с половиной минут, капитан, — отрапортовала Ной-я, и тут же добавила, это что, вы обо мне так думаете? — И уставилась на меня.

— Да хорошо я о тебе думаю! — принялась оправдываться перед ней, хотя никакой вины за собой не ощущала.

— Не нужны мне ваши воспоминания, — взвизгнула сигма истерично, — что за глупая шутка?

Потом она удивленно покосилась на Черныша, фыркнула в сторону Скорпа, и сообщила капитану, что ей нужно подумать.

Из рубки она выскочила так, как будто за ней черти гнались.

— Так, — отмер капитан, — кто помнит эти шестнадцать с половиной минут?

— Я — сообщил Зум.

— И все?

Мы продолжали молчать, пытаясь вспомнить хоть что-то.

— И что же ты помнишь, полезное создание? — вздохнув спросил Домовой.

— Что Ной-я используют, как клоаку для ненужных воспоминаний команды.

— Чего?! — хором заорали мы.

— Представляете, как они над ней поиздевались? Кораблик-то вызывает дискомфорт в сознательном восприятии процесса перемещения таким способом и продвинутые недоэмпаты высосать ваши воспоминания о неприятном процессе и сгрузить в сигму.

— Козлы, — протянула неосознанно.

— И не говори, — поддакнул Трампин.

— Так, Трампин, ты инструкцию всю изучил?

— Ну в части на какие кнопки жать — да! — отчитался мужчина, растягивая губы в почти незаметную улыбку.

— Это не годится, нужно найти как заблокировать это высасывание. Моя память вся, до последней капли, должна остаться моей.

— Точно, — лично тоже не согласна делиться интимными подробностями с Ной-я, — хотя я ее и уважаю, — на всякий случай обозначила собственное отношение к происшедшему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Интимными? — хрюкнул Скорп.

— Личными, — исправилась, слегка порозовев.

И что-то такое мелькнуло в глазах у капитана и у первого помощника.

— Да, да, да, только о вас несравненных и думала, — оскалилась им, — не упаси господь, — пробубнила про себя.

— Не ссы, — тут же успокоил Зум, — ты всю дорогу бубнила о способах поимки Бутты.

— И были стоящие варианты?

— Про спасательные круги рассказывать?

— Не надо.

— А про сачки?

— Скажи еще про спиннинги с наживкой.

— Вот этому способу ты уделила целых четыре минуты.

— Если ты такой умный, подскажи как.

— Не могу, у меня теперь несколько дней дар дремлет.

— Почему?

— Работает у вас в трюме, ниточкой путеводной.

— И надолго спит?

— Как проснется, ты первая узнаешь.

— А нам долго здесь сидеть, — наконец я обратила внимания на остальных членов экипажа.

— Пока Ной-я не вернется, — ответил капитан.

Они переговаривались с Трампином, листая на виртуальной поверхности экрана какие-то странные схемы.

— И что, даже пописать нельзя, — начала ныть я вслух.

— Можно, — раздался от двери странно спокойный голос сигмы. — Завтра пополудни следующий прыжок, не опаздывайте, пожалуйста.

Я прижала к груди Зума и рванула прочь из рубки. Уже в коридоре сообразила, что «пожалуйста» я от Ной-я не слышала никогда, и это было по меньшей мере странно.

Вторую же странность я обнаружила поздно вечером, когда опять проникла на кухню Трис, ну захотелось мне чего-то сладенького, на ночь. Извелась я, понимаешь ли. Ну и селедочка к куску ягодного пирога очень хорошо сочеталась. Не норвежская конечно селедочка, но достаточно похоже.

Я уже хотела войти в свою каюту и бросила взгляд по коридору. И я не я буду, если в самом конце Ной-я с Чернышом не заметила.

— И куда это вы двое намылились, — тут же заорало во мне любопытство.

И сгрузив добычу, рванула за ними следом.

Только никого не поймала, они будто растворились в закоулках корабля.

— Странно?! Очень странно! — поедала я пирог у себя в каюте, смачно закусывая селедкой.

— Должна заметить Зум, дружба трансформонта и моносигмулярного универсиума — это еще более странное сочетание, чем я и Домовой Шрампинтульный.

Таракан фыркнул, рассерженным котом.

— Нет, дорогуша, это еще более странное сочетание чем ты, Домовой и Трампин. Куда тебя не поставь, везде удовольствие получается.

А я от этой картины даже капельками пота покрылась, бисеринками, прямо над верхней губой.

— И за что, мне все это! — опять задала вопрос тысячеруку.

И, как и сто раз до этого — в ответ не услышала ничего.

8.3

Если тараканов из твоей головы взяли за прообраз домашнего любимца, а еще украсили оракульим мехом, — я задумалась на секунду, может оракульчим? Так на каракуль похоже становится, хотя и вид у меха разный.

О чем это я, ах, да! Вот если у тебя такой питомец, и с него напряли ниток, то однозначно ты придешь туда и тогда, когда нужно. Может только не так весело, как он предполагал.

До следующего прыжка Трампин и Домовой так и не нашли как экранировать странный выверт фантазии супермехаников. И вообще они не понимали, каким образом и кто всасывает нашу память и помещает в сигму.

— Это им наказание в виде отсутствия эмоций, — за все, что они делали и делают остальным существам. Вмешательство в душевное состояние должно быть тонким, щадящим, и ненасильственным. А они козлы. Вот мало ей нас подслушивать, так еще теперь и то, что у нас в голове ей добровольно-принудительно сливают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Скорп пришел ко мне в медотсек и попросил снотворного. Для себя и для Трис. Сказал, что с большим удовольствием подремлет. И сны, если в Ной-я засосет, то хоть это не так критично будет.