Дорога Славы - Роберт Хайнлайн

— Милорд?

— Собака ничего не делала ночью, вот в чем странная штука.

— Во всяком случае, на СЛУХ так не казалось, — с сомнением сказал Руфо.

— Другая собака и совершенно в другом месте. Прости. Начал я говорить вот о чем: со мной прошлой ночью по пути в постель приключилась интересная история. Вот я и повел невинный образ жизни.

— На самом деле, милорд?

— На деле, хоть и не в мыслях.

Мне нужно было поделиться с кем-то, а Руфо был тем типом негодяя, которому я мог довериться. Я рассказал ему Сказку о Трех Обнаженных.

— Надо было мне рискнуть с этим. — закончил я. — И чтоб меня расплющило, я так бы и сделал, если бы ту девчонку уложили в постель одну в положенное ей время. Сдается мне, я так бы и сделал, невзирая на Белый Дробовик или необходимость прыгать из окна. Руфо, почему это у самых красивых девушек всегда есть отцы или мужья? Но я тебе всю правду говорю, вот так они стояли, как Три Медведя: Большая Обнаженная, Средняя Нагая и Маленькая Голышка, так близко, что их можно было коснуться, и все с радостью согласные согреть мою постель — а я ни черта ни сделал! Валяй, смейся. Я это заслужил.

Он не засмеялся. Я повернулся посмотреть на него; лицо его выражало жалость.

— Милорд Оскар, товарищ мой! СКАЖИТЕ МНЕ, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА!

— Это правда, — надувшись, сказал я. — И я сразу же пожалел об этом. Слишком поздно. А ТЫ, еще жаловался на СВОЮ ночь!

— О ГОСПОДИ! — Он перевел свое животное на скорость выше и рванул вперед.

Арс Лонга вопросительно оглянулась через плечо и, пошла все тем же аллюром.

Руфо поравнялся со Стар; они остановились недалеко от дома, где, как я ожидал, мы позавтракаем. Они подождали, пока я не присоединюсь к ним. Лицо Стар не выражало ничего; Руфо выглядел невыносимо озабоченным.

Стар сказала:

— Руфо, сходи попроси дать нам позавтракать. Принеси завтрак сюда. Я желала бы поговорить с милордом наедине.

— Да, миледи!

Ускакал он быстро.

Стар сказала мне, по-прежнему без выражения:

— Милорд Герой, верно ли это? То, что ваш слуга сообщил мне.

— Я не знаю, что он вам сообщил.

— Сообщение касалось вашего провала — предполагаемого вашего провала — прошлой ночью.

— Не понимаю, что вы подразумеваете под словом “провал”. Если вам угодно знать, что я делал после банкета… Я спал один. Точка.

Она вздохнула, но выражение ее лица не изменилось.

— Я хотела это услышать из ваших уст. Чтобы быть справедливой.

Вот тут выражение ее лица изменилось, и такого гнева я никогда не видывал. Тихим, почти невыразительным голосом она начала прорабатывать меня.

— Ты, Герой. Чурбан, чучело безмозглое. Неуклюжий, неучтивый, ленивый, прыщавый, недоделанный, перегруженный мускулами, полный идиотизма…

— КОНЧАЙ!

— Тихо, я еще тебя не отделала. Оскорбить трех невинных женщин, обидеть достойного…

— МОЛЧАТЬ!!!

Воздушной волной ей отбросило волосы назад. Я перехватил инициативу прежде, чем она сумела снова завестись.

— Больше ни разу не смей заговаривать со мной в таком тоне, Стар. Никогда.

— Но…

— Придержи язык, скверная девчонка! Ты еще не заслужила права так разговаривать со мной. И ни одна девушка в жизни его не заслужит. Отныне ты будешь всегда — ВСЕГДА! — обращаться ко мне вежливо и с уважением. Еще одно словечко твоей мерзкой грубости, и я отхлещу тебя так, что слезы у тебя ручьем покатятся.

— Ты не ПОСМЕЕШЬ!

— Убери руку со своей шпаги, иначе я отниму ее у тебя, спущ> с тебя трико здесь, на дороге, и выпорю тебя ею. Пока у тебя задница не покраснеет и ты не запросишь пощады. Стар, я не воюю с женщинами, а непослушных детей я наказываю. С леди я веду себя как с леди. С испорченными детьми я обращаюсь соответственно. Стар, будь ты хоть королевой Англии и Властелином Галактики в одном лице, но ЕЩЕ ОДНО СЛОВО от тебя не по делу, и твои колготки спускаются, а ты сама долго не сможешь присесть. Поняла меня?

В конце концов она сказала смущенным тоном:

— Я понимаю, милорд.

— Кроме этого, я бросаю ремесло Героя. Такого тона я не желаю слышать дважды и не стану служить тому, кто обошелся так со мной хотя бы однажды.

Я вздохнул, сознавая, что только что снова потерял свои капральские нашивки. Ну да без них я всегда чувствовал себя легче и свободнее.

— Да, милорд.

Ее едва можно было расслышать. Мне пришло в голову, что отсюда до Ниццы далековато. Но меня это не волновало.

— Ладно, давай забудем это.

— Да, милорд. — Она тихо добавила: — А нельзя мне объяснить, почему я так говорила?

— Нет.

— Да, милорд.

Мы молчали до тех пор, пока вернулся Руфо. Он остановился вне пределов слышимости, я дал ему знак присоединиться к нам.

Мы ели в молчании, и съел я немного, а вот пиво было хорошее. Руфо однажды попытался завязать треп какой-то небылицей насчет другого своего дяди. Меньшего успеха он не добился бы и в Бостоне.

После завтрака Стар развернула свою животину — у этих лошадей для их колесной базы круг разворота мал, но в тесноте легче повернуть их кругом, ведя их “под уздцы”.

Руфо сказал:

— Миледи!

Она бесстрастно сказала:

— Я возвращаюсь к Доральцу.

— МИЛЕДИ! Пожалуйста, не надо!

— Дорогой Руфо, — тепло, но печально, сказала она, — ты можешь подождать в том доме наверху. Если я не вернусь через три дня, ты свободен.

Она посмотрела на меня и отвела взгляд.

— Я надеюсь, что милорд Оскар сочтет возможным сопровождать меня. Но я не прошу этого. У меня нет права.

Она тронулась в путь.

Мне долго не удавалось развернуть Арс Лонга: не было привычки. Стар была уже на много кирпичей ниже по дороге; я двинулся за ней.

Руфо подождал, пока я не развернусь, кусая ногти, потом внезапно забрался на борт и догнал меня. Мы шли колено в колено, предусмотрительно держась шагах в пятидесяти позади Стар.

Наконец он сказал:

— Это самоубийство. Вы знаете это, не так ли?

— Нет, я этого не знал.

— Ну так теперь знаете.

Я сказал:

— Это поэтому ты не даешь себе труда говорить мне “сэр”?

— Милорд? — Он коротко рассмеялся и сказал: — Наверное, поэтому. Нет смысла в этой глупости, когда собираешься вскоре умереть.

— Ты ошибаешься.

— А?

— “А, милорд”, если ты не против. С этой минуты и дальше, если даже нам предстоит жить всего полчаса. Потому что теперь я управляю игрой и не просто, как марионетка. Я не хочу, чтобы в твоем мозгу оставались сомнения насчет того, кто хозяин, когда начнется бой. В противном случае поворачивай, и я шлепну твоей твари по крупу, чтобы веселее бежала. Ты меня слышал?

— Да, милорд Оскар. — Он задумчиво прибавил: — Я понял, что вы поставили на своем, как только вернулся. Но я не понимаю, как вы это сделали. Милорд, ЕЕ я никогда раньше покорной не видел. Можно у вас спросить?

— Нельзя, но я разрешаю тебе спросить ЕЕ. Если ты считаешь, что это безопасно. А теперь расскажи мне, что это еще за “самоубийство”, — и не заикайся, что Она не хочет, чтобы ты советовал мне. С этих пор ты будешь давать мне советы, как только я их попрошу, и держать рот на замке, если не спрашиваю.

— Да, милорд. Значит так, вероятность самоубийства. Нет способа вычислить шансы. Все зависит от того, насколько сердит Доралец. Но боя не будет и быть не может. Или нас шлепнут, как только мы покажем свои носы… или мы будем в безопасности, пока вновь не покинем его земли, даже если он нам прикажет развернуться и убираться. — Руфо сильно задумался. — Милорд, если вам нужна моя догадка, в общем, я считаю, что вы оскорбили Доральца наихудшим образом, который когда-либо причинял ему боль за всю его долгую и горькую жизнь. Так что 90 к 10, что в двух шагах после поворота с дороги из каждого из нас вырастет больше стрел, чем их было в святом Себастьяне.

— И Стар тоже? Она же ничего не сделала. И ты тоже. (Да и я тоже, добавил я про себя. Что за страна!)

Руфо вздохнул.

— Милорд, в каждом мире есть свои пути. Джоко не ЗАХОЧЕТ причинить ЕЙ боль. Она ему нравится. Он ужас как увлечен ею. Можно даже сказать, что он любит Ее. Но если он убьет вас, он ОБЯЗАН убить ЕЕ. Что-либо иное было бы негуманно в соответствии, с его понятиями, а он очень благонравный мужик; он этим знаменит, И меня убьет тоже, конечно, но я не в счет. Он ДОЛЖЕН убить Ее, даже если это и положит начало цепи событий, которые точно гак же уничтожат и его, как только эта новость станет известна. Вопрос вот в чем: обязан ли он убить ВАС? Мне думается, зная этих людей, что обязан. Простите… милорд.

Я обмозговал все это.

— Тогда почему же ты здесь, Руфо?

— Милорд?

— Можешь снизить частоту своих “сэр” до раза в минуту.

Почему ты здесь? Если твоя оценка правильна, одна твоя шпага и твой лук не смогут изменить результата. Она предоставила тебе хороший шанс вовремя смыться. Так что же это? Гордость? Или ТЫ Ее любишь?