Мародер - Белла Ди Корте

рассмеялся ей в лицо. Плохиш — это тот, кто делал глупости. Я был опасным человеком, который предпочитал делать умные ходы.

— Несмотря на всю мою твердость, она хочет найти трещину в моих костях, чтобы пройти прямо по моим венам и украсть мое сердце. Хотя она понятия не имеет, что… у меня нет сердца. А моя душа? Мы оба знаем, что в ней достаточно темно, чтобы свет мог растворить эту тьму. Хорошие души продолжают жить другой жизнью. Но когда моя душа покинет это тело… это будет конец. Одна жизнь, которую нужно прожить, это буквально все, что есть у меня.

— Что, если Стоун на самом деле не любит ее, Кэшел?

— Он любит ее.

— Ты бы поставил на это свою жизнь.

— Единственную, которая у меня есть.

— И чего ты хочешь этим добиться?

— Я украду его сердце, и его душа будет принадлежать мне. Все. Я хочу получить от него все. И я возьму это.

— Она для него все.

— Его работа — это его жизнь. Он живет ради этого. Но свирепая лучница? Она заставляет его чувствовать свет в том мире, в котором его окружает лишь кромешная тьма. Мужчины вроде меня, мы прикасаемся к свету и делаем его жизнь похожей на нашу, но иначе. Свет борется с прикосновением этой тьмы, в то время как мы приветствуем ее, словно равную. И он не хочет, чтобы его сердце было запятнано тьмой. Он не хочет, чтобы его надежду украли мародеры вроде меня. Мы с ним оба знаем, что я лучший в том, что делаю. Я могу выйти за рамки физического и почувствовать, что больше всего имеет значение. Он уже отдал ей свое сердце, чтобы она была в безопасности. Чтобы поддерживать чистоту в своем сердце. Несмотря на то, что она остра на язычок, ее душа чиста, как бы сильно она не хотела убедить в обратном. Она ведет себя жестче, чем есть на самом деле.

— Ты когда-нибудь любил женщину, Кэшел?

Я старался сдержаться, но мой смех все еще гремел в пространстве исповедальни, когда я произнес:

— Это единственное, что у нас с вами есть общего, отец. Никогда. Я предан этой жизни. Вы преданы своему делу. Как ни странно, ни в той, ни в другой жизни не остается достаточно места для любви.

Он сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул.

— Я знаю тебя с тех пор, как ты был еще совсем крохой. Как бы много плохого ты ни натворил, ты никогда раньше не делал ничего подобного.

— Как я уже сказал, я знаю, кто и когда. Скотт Стоун. И время пришло. Он уязвим. Я знаю его слабое место, и проскользну, как вор ночью, и украду то, что он украл у меня. Всю его жизнь.

Внутри будки раздался шум, отдающийся эхом. Это прозвучало так, как будто отец Фланаган приложил руку к перегородке.

— Все, что ты чувствуешь ‒ это ненависть к Скотту Стоуну. Все, что ты видишь ‒ это способ украсть то, что он считал своим. Но ты забываешь одну вещь, сын мой. Ты забываешь о невинной женщине. Что насчет нее?

— Я помню о ней. Ярко. Она уже моя — в ненависти и в любви. Мы с вами оба знаем, насколько они близки. Вы не способны чувствовать одно, не имея способности чувствовать другое. Безразличие — это расчетливая пуля для всех чувств. Эта лучница, она теперь ненавидит меня, но ее сердце такое же доброе, как и мое. Даже если она будет бороться со мной за право сохранить его.

— Нужно учитывать одну вещь, — сказал он. — Женское сердце было сотворено с учетом, что его могут украсть; оно было задумано так, чтобы его нельзя было подделать. Даже самый лучший мародер в округе может не справиться. Ты поворачиваешь украденный ключ или вскрываешь замок, а она может в ответ украсть твое сердце.

Я пришел не за советом. Я пришел исповедаться. Так что я откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее, учитывая обстановку.

— Я пришел сюда не для того, чтобы раскрывать вам все карты, отче. Я пришел сюда, чтобы исповедаться в своих грехах. Или, в данном случае, грехе. Из-за моей собственной ненависти я собираюсь использовать ее. Даже при том, что это прискорбно, этого недостаточно, чтобы остановить меня.

— Этого никогда не бывает достаточно, — пробормотал он. — Для Марая все было точно так же. Но посмотрим, что произойдет на сей раз.

— Посмотрим, — сказал я. — Никто еще не доказал, что я ошибаюсь.

Вот и все.

▪ ▪ ▪

Отец Фланаган наблюдал, как я шел по улице. Он делал это с тех пор, как я был мальчишкой. Обычно мы с Киллианом были вместе, приходили, чтобы покаяться, а потом уходили, чтобы вести себя как маленькие дурачки. Отец Фланаган часто говорил, что он был удивлен, что мы смогли отойти на два шага от церкви, прежде чем нас настигла беда.

Усложните задачу для дьявола, хорошо, ребята? Дьявол любит дешевые финики.

Засунув руку в карман, я насвистывал, пока шел по улице, предвкушая встречу с Малышом Хэрри и его семьей. Под семьей я подразумевал его сестру. Я задавался вопросом, собирается ли она, наконец, выполнить свою угрозу и ударить меня по лицу, поскольку ее лук и стрелы должны были остаться за пределами периметра моего здания. Несмотря на то, что я смирился со смертью, я хотел прожить достаточно долго, чтобы ощутить сладость мести на своем языке.

Проходя мимо склада, я заметил двух парней, которые стояли напротив него и курили. Я не задержал на них своего взгляда, но обратил на них внимание. Прошел полквартала, они все еще преследовали меня, и я остановился перед другим складом.

Я повернулся к ним лицом.

— Что вам нужно от меня, ребята?

— Ты Кэш Келли?

Помните… глупые вопросы. Тем не менее, я дал блестящий ответ на этот вопрос.

— Весь день уже как.

— Наш босс передает тебе сообщение.

Один из них шагнул вперед и ударил меня кулаком в живот. Это было недостаточно сложно,