Б.В.Г - Ольга Макарова

— Да ты что, Мих… — посмеялся Дар. Но потом второе я — вечный шалун — взяло свое: — А ну дай мне!

Мальчишки, забавы ради, покатали друг друга по снежку и пыли довоенной за этот древний телефон, который, дайте сто очков вперед, работать не может в принципе… Какой там, когда все давно мертво? А если и работает, кто из живых возьмет трубку?..

…Дар подставил Миху ловкую подножку и, пока тот вставал, уже прильнул к телефонному уху. Через полсекунды изнывающий от любопытства Мих оказался рядом.

— Позвони отцу! — присоветовал он. — Давай, набирай: пять, семь…

Дар, продолжая дурачиться, набрал номер, скрежеща заржавелым диском так, что у любого стороннего слушателя начинали болеть зубы… И вдруг… замер… А с ним затаили дыхание Мих и двое радиксов…

— Алло… — услышал удивленный Дар…

Глава тридцать первая. Рабочий полдень

Был сонный рабочий полдень. К тому же, еще и почти зимний, так что я отчаянно боролся со сном. И странным предчувствием. Которое я понял было к чему, когда в комнату влетела заинтригованная Регинка с трубкой радиотелефона, зажатой в обе руки…

— Тебя тут Дарий Владиславич спрашивает, — лукаво улыбнулась она.

— Кто? — не понял я.

— Сынок твой…

Я чуть не снес стол вместе со всем, что на нем было, — рванулся отбирать у Регинки трубу.

— Алло! — выпалил я. И услышал:

— Папка…

— Дар, сынок… где ты?

Казалось, я слышал в трубке холодный ветер и эхо мальчишеского голоса…

— Здесь я, пап… На улице, у телефона…

— Родной мой, хороший, не вешай трубку! Постой там и не уходи никуда!

Я выскочил на улицу как был в джинсах, футболке и тапочках… и, спустя несколько заполненных надеждой мгновений, созерцал пустую телефонную будку…

— Пап, я тебя тоже не вижу, — объяснил мальчик.

— Дар, малыш, ты звони… в любое время звони… я тебе номер мобильника дам. Записывай…

— Ты говори, Мих запомнит…

Дрожа от волнения, я продиктовал ему номер…

— Пап… — кажется, Дар был взволнован не меньше меня и потому не знал толком, что сказать… — Знаешь, а я первый раз по телефону звоню… У нас тут нет телефонов. Этот в городе последний.

— А что остальные?

— Да их разбили еще до войны, наверно…

— Какая еще война, сынок?..

— А… — протянул он понимающе. — У тебя ее, наверно, не было… Третья Мировая. Потом — ядерная зима… Вот это, знаешь, очень ржавый телефон…

Я слушал это и верил. Хотя пять минут назад думал, что последние две недели тешил себя глупыми иллюзиями, и на самом деле сынок мой где-то здесь, в городе, и почти меня нашел…

— Папка… Мама тебя помнит. Она очень тебя любит. Правда. У нас сейчас хорошо, тепло почти. Говорят, скоро все оттает и станет как до Войны. Я тогда ученым буду, пап. Ничего, что не воином, нет? А то ты, мама говорила, был воином, да еще самым сильным на этих землях…

— Нет, ничего… Я даже рад… что ты… не воюешь… — и из глаз у меня капнули слезы, прочертив две горячие дорожки по щекам… — Маме скажи, что я ее тоже помню. Что люблю…

— Скажу… Мы вот разминулись с ней немножко, но я скажу…

И тут у меня предательски пикнула трубка… Батарейка… радиотелефон… О нет!!! Только не сейчас!!! Нет!!!

— Дар! — почти крикнул я. — Дар, звони!.. Сейчас… отключится все… Ты звони…

— Папка…

Он пропал еще раньше, чем отключился мой телефон. Пропал. Осталась только тишина…

А я простоял, слушая ее, еще минут десять… только потом понял, что так и стою в тапочках посреди заснеженной улицы, и добрая половина ее вовсю на меня таращится…

Я вернулся в офис и не мог поверить, что среди всего этого… такого скучного и обычного… сейчас произошло чудо… Я вернул Регине телефон, а в своем кабинете даже почему-то не стал поднимать валявшийся на полу стул… просто сел с ним рядом, обхватив руками колени и уткнувшись в них носом.

…У двери собрались сотрудники и, распихивая их локтями, вперед пробирался босс…

Глава тридцать вторая. Встречи

Оффтопик шестой. Вниз…

Маленькое мохнатое тельце, которое треплют волны… Видимо, не так давно, одна из них жестоко швырнула его о камень. Немного штормит — не следовало купаться в такую погоду. Особенно когда вся родня сидит по норкам на берегу… Но этот малыш был отчаянным. Наверно. Раз уж решился… Что ж, люди, будь это дети мои или Ройхо, всегда совершали сумасбродные поступки просто ради того, чтобы узнать, что это такое. Чтобы заглянуть за какую-то грань… Людей в клетку не посадишь. Не удержишь. Даже если в ней очень хорошо, лучше будет казаться по ту сторону решетки.

Как когда-то Ройхо, бесплотной тенью я плыл неподалеку и ждал, пока умрет мое дитя. Я никого никогда не спасал… «не вмешивайся» — учил Старший… и не убивал тоже…

…Я почти видел и чувствовал, как истончается невесомый канатик, привязывающий душу к телу. Я должен был успеть за миг до конца. И успел…

…Холод… зверский холод, а затем и боль накатили на меня, а я не мог даже закричать. Ничего не мог. А сознание было немилосердно и не торопилось отключаться. Благо, волны, вроде бы беспорядочно меня болтавшие, все же несли к берегу, где, недолго думая, опрокинули на песок…

Очаг грел, а тяжелые мысли гнал прочь… Ив, спокойный, как вояка, решивший отдохнуть и отоспаться впрок, лежал поперек двух старых матрасов, положив голову сестре на колени… как когда-то Влад…

Пришел миг — и Рон прошептала, глядя сквозь пляшущее пламя:

ты даришь мне свою любовь

и понимаешь мои строки,

и этим пламенем огонь

горел бы ярче, чем очаг…

ты даришь мне свою любовь

и ты не можешь быть жестоким,

но будешь драться за меня

с любым воякой на мечах…

ты даришь мне свою любовь,

при встрече не отводишь взгляда

и понимаешь без бесед

все то, что я хочу сказать.

так будь, возлюбленный и друг,

всю эту жизнь со мною рядом;

как было глупо (это ж надо!)

твоей любви не замечать!

— Никогда не понимал стихов, — не открывая глаз, пробурчал Ив. — По-моему, это сущая ерунда. Какие еще мечи?.. и вообще… чушь…

— Братик, их очень просто понимать, — улыбнулась Рон. — Не задумывайся над словами. Пусть они будут просто как музыка. А ты слушай и наблюдай, что чувствуешь… Давай еще раз…

Почему-то Ив ничего не ответил. Почему-то действительно решил прислушаться… И вдруг осознал, что все звучит совсем по-другому!.. и еще имеет цвет и тепло… как огонь…