Нежная и очень грешная, или Сколько волка ни люби - Ксения Зацепина

Когда-нибудь в Олимпийские игры включат вид спорта под названием «гонки в торговом комплексе», я уверена.

– Посмотри, как тебе? – поинтересовалась моим мнением девочка, вертя в руках футболку.

– Очень милая. А что за история с пирсингом? – осведомилась я, вспоминая свою первую встречу с Лисой и Маргаритой.

– А, ну это я просто обмолвилась, что хочу язык проколоть. Причем хочу, а не собираюсь, – уточнила Лиса. – Тетя Рита сразу шум подняла. «Не смей, иначе будет тебя стыдно людям показать!» Как будто мне не наплевать на людей, – усмехнулась моя подопечная, разглядывая вещи на полках.

Я обвела взглядом весь бутик. Вещи неплохие, качество, я уверена, хорошее. Впрочем, как и цены. Не хочу прибедняться, но я всего лишь студентка. Получаю стипендию, делаю переводы текстов, когда есть время, разумеется, помогают родители. Я из семьи со средним достатком, но все же не могу просто так приехать сюда и купить, чего мне в голову взбредет, только потому, что я собираюсь в клуб и мне нечего надеть.

– А вот теперь точно придется прокалывать. – Лиса прищурилась, разглядывая ярлык на очередной футболке. – Это что? Семь или один?

– Ты хочешь сделать пирсинг только потому, что Маргарита Геннадьевна тебе это запретила? – решила уточнить я, взяв с витрины кожаный ремень с серебряными наклепками.

– Конечно, – кивнула Лиса, будто это само собой разумелось, – если она думает, что может мной командовать, то круто ошибается. Кто она вообще такая? Принцесса Диана?

– Принцесса Диана умерла довольно давно, – тихо подсказала я.

– Тем хуже, я бы не сильно расстроилась, если бы меня пригласили на похороны тети Риты. Все, пошли в кассу. – Моя собеседница сгребла пару футболок и пояс, который я брала в руки.

– Лиса! Ты что? Так нельзя говорить! – удивилась я откровенности Лисы.

– Да ладно, я, по крайней мере, правду говорю, не притворяюсь без большой необходимости.

Мы подошли рассчитаться, и девушка за кассой начала сканировать ярлыки на одежде.

– То, что ты не скрываешь своих чувств, еще не означает, что ты спокойно можешь произносить такие вещи вслух, – пыталась я внушить девочке, которая, как видно, не получила никакого воспитания.

– Перестань. Будто ты не ругаешься на противного препода или не желаешь смерти какому-нибудь мерзкому перцу, – хмыкнула Лиса и протянула кассирше кредитку.

Я уставилась на свои коротко подстриженные ногти. Я не ханжа и готова признать, что, бывает, ругаюсь на того, кто выводит меня из себя. Далеко за примером ходить не надо: мерзкий тип Данила Александрович Курчаков уже год удерживает первое место в моем конкурсе «Кого бы я застрелила в первую очередь». Но это же просто слова! Даже если заглянуть в самые потаенные уголки моей души, там вряд ли найдется человек, чьей смерти я была бы истинно рада.

– Теперь в «Morgan», – велела Лиса, направляясь к следующему бутику.

Я поплелась за ней в весьма растрепанных чувствах. Как же так? У девочки нет никого, кроме Маргариты Геннадьевны. Она не кровная родственница, но все же это лучше, чем никого на целом свете. Да, возможно, женщина немного неуравновешенная и чересчур эмоциональная. Не имеет опыта общения с детьми. Но довести человека так, чтобы он искренне пожелал: «Чтоб ты сдохла», – это надо сильно постараться…

– О, вот это очень даже ничего, – заинтересованно произнесла Лиса, прикидывая на себя длинную черную юбку, – только нужно будет найти яркий верх… что-то розовое или красное. Ксюш, что думаешь?

– Почему ты не любишь Маргариту Геннадьевну? – не вытерпела я. – Неужели она такой плохой человек? Ты ведь ее почти всю жизнь знаешь. Могла бы привыкнуть.

Лиса тяжко вздохнула, повесила на место юбку и взглянула на меня.

– Она была ничего, когда дядя Артем был жив. Так, ходила по дому словно тень. А потом, после смерти дяди, ее словно подменили, – Лиса подошла к стенду с обувью, – стала такая властная. Меня хотела во всем контролировать. Говорила, будто это папа ей предложил внимание на меня переключить, чтоб отвлечься от смерти мужа, – рассказывала Лиса, меряя кожаный ботинок на двадцатисантиметровой платформе, – и она переключила, базару ноль! Мало мне этих нянек, что вечно ко мне цепляются, так теперь еще и эта черная вдова жить не дает… Блин, маленький. Девушка! – К нам тут же подскочила продавец-консультант с бейджиком «Алена» на груди. – У вас есть такие же, только побольше?

– Мне очень жаль, – извиняющимся тоном известила Алена, – модная модель. Последняя пара.

– Понятно, – хмуро протянула Лиса, а девушка незаметно отошла от нас. – Я к такому не привыкла, – продолжила девочка, – не смей то, не смей это. Так как папа вечно на работе, я росла, пытаясь самостоятельно принимать решения. Я – взрослый человек, мне всего пятнадцать, но я уже знаю, как завести счет в банке и еще кучу всего. Меня избаловали вещами и деньгами, но никак не вниманием. И теперь, когда мне говорят, что чего-то делать не надо, я обязательно это сделаю. Просто потому, что я сама решаю, что мне делать с собственной жизнью. Ни тетя Рита, ни Галина Матвеевна, ни Алевтина Семеновна, ни ты. Только я сама, – твердо сказала Лиса и отошла к стенду с косметикой, забрав с собой ботинки на высокой платформе.

Я осталась у полок с обувью. Иногда трудно провести линию между детской избалованностью и взрослой принципиальностью. Жанна, Света, Галина Матвеевна, Маргарита – все они считают Лису инфантильной, резкой и грубой. Но она – всего лишь отражение мира, который окружал ее с момента появления на свет. Если девочке не давали любви и ласки, то как ребенок мог вырасти добрым и ласковым? Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.

– Ксюш, ну ты где там? – позвала меня Лиса, разглядывая блеск для губ. – Вот этот меня цвет немного смущает. Он, конечно, ничего, только немного темноват…

– Очень модный цвет, – вставила продавщица, – у нас всего десять штук осталось.

– И что? – нахально ответила Лиса. – На фига он мне такой сдался, если им каждая девка мазаться будет. Пойдем отсюда. – Моя подопечная взяла меня за руку и потащила к кассе.

– Лиса, может быть, следует экономить, – скромно предложила я, наблюдая, как кредитка дочери Кирилла перекочевала в руки кассирши.

– Не может быть, – помотала головой девочка, – это, вероятно, последний раз, когда я могу позволить себе все, что хочу. Я пару дней назад слышала, как тетя Рита по телефону со своим адвокатом разговаривала. Она ведь теперь мой опекун, – Лиса брезгливо поморщилась, – то есть должна контролировать мое материальное состояние. Она хочет ликвидировать все мои кредитки и выдавать мне карманные деньги каждую неделю. Рублей по пятьсот или меньше. Теперь вот затарюсь