Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы - Борис Юлианович Поплавский

танцуют.И в невозвратном счастливом жужжаньеВ радостном небе летят горожане.И среди них восхитительный дендиС синим моноклем на шёлковой ленте.Гладко постриженный, в возрасте, в теле,Здесь Дионис проживает в отеле.Вышел, прилично приветствовал мать,Стал дорогую перчатку снимать.Но не пожались различные руки,Сольвейг на снег опадает от скуки.Сольвейг на смерть оседает от смеха,Лает в ответ ледовитое эхо.Грудь неестественный смех разрывает,Сольвейг ослабла, она умирает.Франт не успел дотянуться до тела,Тело растаяло, оно улетело.

210.

А. Арапову

Мне всё равно, я вам скажу: я счастлив.Вздыхает ветер надо мной: подлец.И солнце безо всякого участьяОбильно поливает светом лес.Киты играют с кораблями в прятки.А в глубине таится змей морской.Трамваи на гору взлетают без оглядки.И дверь стучит, как мертвецы доской.Так стол земли под лампою в жаруЗавален картами: всё козыри одни:Влезают черви длинные в игру,За ними батальоны острых пик.Шагают бубны – роты арестантов,А дальше кладбище трефовое лежит.Сидят цари, как толстые педанты.Валеты держат палки и ножи.А дамы; как прекрасны эти дамы,Одна с платком, другая со цветком.А третья с яблоком, протянутым Адаму,Застрявшим в глотке – нашим кадыком.Они, шурша, приходят в дом колоды.Они кивают с веера в руке.Они приносят роковые моды,Обман и яд в оранжевом чулке.Шуршат билетов шёлковые юбки.И золото звенит как поцелуй.Во мгле горят сигары, очи, трубки.Вдруг выстрел! как танцмейстер на балу.Вертись! вертись! в невыразимом счастьеРулетка вспять быстрей, чем круг земной.Вот номер, глянь: в его железной пастиНе схож ли шар с моею головой.

211.

П.Х.

Солнце гладит прозрачные льды.Спит лицо восходящей зимы.Солнце греет пустые цветы,Что растут за стеной темноты.Нежный мир пребывает во льду.Спит с полярной звездою на лбу.Но совсем на другой сторонеСам себя видит отрок во сне.На ките, на плешивой лунеДом любви видит призрак в стекле.Металлических птиц в хрустале.Пароход на зелёной скале.Аполлона, что спит в земле.Но поёт граммофон под землёй,Дева ходит в реке ледяной,И над крышами дворцов и дачПролетает футбольный мяч.Этот мир, фиолетовый блеск,Страшный рёв отлетающих звезд.Дикий шик опереточных див.Возвращающийся мотив.И проходит процессия душПод мечтательный уличный душ,И у каждой печаль и понос,Отрицательный адский нос.А над ними на хорах в тюрьмеРяд иной проплывает во тьмеУдивительных спящих лиц,Не глядевших, не павших ниц.Но меж ними волшебство и дождь,Слой безумный, там адова дочь,Отвратительный прекрасный цирк,Где танцовщицы и мертвецы.

212.

Ольге Гардениной

На балконе корчилась заряВ ярко-красном платье маскарадном,И над нею наклонялся зряТонкий вечер в сюртуке парадном.А потом над кружевом решёткиОн поднял её девичий крупИ, издав трамвайный стон короткий,Сбросил вниз позеленевший труп.И тогда на улицу, на площадьПод хрустальный бой часов с углаВыбежала голубая лошадь,Синяя карета из стекла.Громко хлопнув музыкальной дверцей,Соскочила дама на ходуИ, прижав соболью муфту к сердцу,Закричала, как кричат в аду.А в ответ из воздуха, из мракаПролетели сонмы белых роз,И зима под странным знаком РакаВышла в небо расточать мороз.И танцуя под фонарным шаром,Опадая в тишине бездонной,Смерть запела совершенно даромНад лежащей на земле Мадонной.

213. Histoire de gaze et gaziers

Anne, Anne, mont́ee sur un âne

Arthur RimbaudНикто не знаетКоторый часИ не желаетВо сне молчатьВагон левеетПоёт свистокИ розовеетПустой востокО приснодеваПростите мнеЯ встретил ЕвуВ чужой странеСлепил прохожихЗелёный газИ так похожаОна на ВасГалдел без толкуКафешантанИ без умолкуШипел фонтанБыл полон ЛондонТолпой шутовИ ехать в КонгоРембо готовСредь сальных фраковИ кутерьмыУ блюда раковСидели мыБлестит коленоЕго штановА у ВерленаБыл красный носИ вдруг по сценеПо головамПодняв колениВъезжает к намБогиня АннаДобро во злеДуши желанныйБог на ослеО день забытый…С посудой битойЛюдей родняОсёл копытомЛягнул меняНо след удараМне не стеретьИ от удаваНе улететьО дева юныйПогиб твой ликТвой полнолунныйВзошёл двойникНебес богиняТы разве быльЯ даже имяТвоё забылИду у крупаВ ночи белёсойС улыбкой трупаИ папиросой

214. Покушение с негодными средствами

Ж.К.

Распускаются розы туманаГолубые цветы на холмеИ как дымы костров АвраамаВсходит фабрик дыханье к зимеСпит бульвар под оранжевым светомРозоватое солнце зашлоСердце зло обожжённое летомУтонувшее счастье нашлоСтынет воздух и медленно меркнетУж скользят ветровые ужиНа стене католической церквиКурят трубки святые мужиВ этот час белый город точёныйПокидает мадонна однаСлышен голос трубы золочёнойИз мотора где едет онаСквозь туман молодому РозиниМашет ангел сердец молодыхПодхожу: в голубом лимузинеВижу даму в мехах голубыхНо прозрачно запели цилиндрыШины с рокотом взяли разбегИ с мадонной как мёртвый Макс ЛиндерПолетел молодой человекА кругом возмущались стихииИ лиловая пери-грозаНизвергала потоки лихиеМы качались как стрекозаСон шофёра хлестал по лицу иЗаметал бездорожье небес(А на месяце синем гарцуяОтдавал приказания бес)Зеленели волшебные водыГде айсбéрги стоят, королиОкеанские сны пароходыВсе в огнях, погружаясь вдалиИз воды возникали вулканыИзвергая малиновый дымАлюмин[ь]евые великаныДирижабли ложились на льдыБуря звёзды носила в туманеЧто звенели как колокол губИ спешили с кладбищ меломаныТруп актёра и женщины трупПетухи хохотали из мракаГолоса утопающих девПрокажённые с крыши баракаЯдовитые руки воздевИ мадонна кричала от страхаНо напрасно: мы валимся, мыГоловой ударяем о плахуО асфальтные стены тюрьмыМы в гробах одиночных и точныхГде бесцельно воркует дыханьеМы в рубашках смирительных ночьюПерестукиваемся стихамипариж 1926

215. T́élégraphie sans fil

В восхитительном голосе с Марса,В отвратительном сне наявуРассекалась зелёная вакса,Разносила на пальцах молву.Первый, первый, первейший из первых –Тише пела (так шмыгает мышь).Так летает священная гейша,Накреняя прозрачный камыш.Так над озером прыгает птица,Вверх и вниз не умея присесть.Так танцует над домом зарница,Где пустая гостиная есть.Издаётся, фигляру сдаётся,Что она под шумок умерла,Погрузилась в чернила колодцаРаскалённая света игла.В лёд вошла и потухла, оставшисьЧёрной чёрточкой вялой строки,На веленевый полюс упавши,Где кочуют пингвины-стихи.1926

216. Императрица

Жизнь наполняется и тонетНа дно, на дноИ всходит белый смех в хитонеМертвец в окноТам ложно зеркало светаетВ земной тюрьмеИ лето в гости прилетаетК нагой зимеСтоит недвижно над закатомСкелет весовМолчит со звёздами на платьеДуша часовКто может знать, когда лунаРукою белойКак прокажённая женаКоснётся телаВ саду проснётся хор цветовКлюч заблеститИ соловей для тёмных словВо тьму слетитОгонь спускается на льдинуЛица женыДобро и зло в звезде единойСопряженыВокруг неё сияют годыЦветы и снег1926–1931

217.

Мы, победители, вошли в горящий городИ на землю легли. Заснули мёртвым сном.Взошла луна на снеговые горы,Открыл окно сутулый астроном.Огромный дым алел над местом брани,А на горах был дивный холод ночи.Солдаты пели, засыпая с бранью,Лишь астрономы не смыкали очи.И мир прошёл, и лёд сошёл, и холод.Скелет взглянул в огромную трубу.Другой скелет сидел на камнях голый,А третий на шелках лежал в гробу.Запела жизнь в иных мирах счастливых,Где голубой огонь звучал в саду.Горели звуки на устах красивых,В садах красивых и счастливых душ.Так астроном убил дракона ночи,А воин сосчитал на небе очи.1926

218.

На мраморе среди зелёных водТы спишь душа готовая проснутьсяТвой мерно дышит розовый животИ чистый рот готовый улыбнутьсяСошло в надир созвездие живыхСудьба молчит смеясь железным ликомНа бронзовую шляпу снег летитНа чёрный лоб садится птица с крикомОна прошла возлюбленная жизньНаполнив своды запахом фиалокИздали двери незабвенный визгИ снег пошёл на чёрный край фиалаКрадётся ночь как ледяная рысьПо улицам где в камне стынут водыИ зорко смотрит птица сверху внизКуда укрыться ей от непогоды.1926

219.

Чу! подражая соловью поётБезумная звезда над садом соннымИз дирижабля ангелы на лёдСойдя молчат