Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы - Борис Юлианович Поплавский

вали́ни.О счастье синепорое не спо́рь.Не отлетает бовса от землини,Тулесо непрестанно как вапор.

184. Космогония

Вначале нерасположенное превратилось в противоположностьТогда произошла точка-потенция сферы и возможностьпостроения перпендикуляров.Бог проснулся с левой ноги и в полнейшей амнезии и злым со снаИ [повернувшись] набок он вывел свою хрустальную кровать из равновесия и она перевернулась на своей оси бесконечноОн до сих пор раздумывает о том как прекратить это вращение

185. Идеальное меню

Сны по Американский закускаСуп из полярной воды с клёцками айсберговРак сердца и краб-отшельник под соусом разнообразияВарёная женщина naturelАпрельские рыбы в зодиакальном светеМороженое смерти

186. Pas d’ours

Ясное утроНа аэродроме побит рекорд высотыПолярная экспедиция растрогана и отправляетсяЕщё вчера дождь танцевал танец животаПод бесплатный симфонический оркестр меланхолииСегодня же в воздухе распустилась СольвейгИ барометр сидит на потолкеБелые медведи покидают свои каменные ямыИ разваливаются на террасах кафе в неизносимых дохахРядом сидят румяные сторожа и заряжают ружьяВыстрелы умилениеВечером на Rio del Oro торжественное погребение медведяМэр города он же владелец бюро в похоронной процессииговорит речьУтирая глаза красным ракомПублика утомлённая восторгомИдёт кататься на подъёмных машинахИ умираетПолярная экспедиция возвращается с того светаНика[ко]го приёма. Тогда капитан дальнего плаванияПрикладывает к глазам весло и тихо брюзжитПотом они возвращаются обратноНавсегда.

187.

В 12 часов потухла люстраНа потолке залы с треском открылось окошкоКоторое озарилось малиновым светомИ со скрежетом развёртывая свою цепьИз отверстияСтал опускаться скелетГости стали свистать недовольные дивертисментомГастролёр пропалА когда зажгли свет оказалосьЧто все скелеты покинули своих хозяев и влезлина искусственные пальмыОтвалившиеся гостиБесформенно лежали в невозможности ни выйтиНи продолжать танцеватьТщетно хозяин умирая от смехаПросил забастовщиков возобновить работу[Но не] нашлось ни одного штрейкбрехераЭтого следовало ожидатьЭтим случаем был дан толчок профессиональному движениюВскоре образовался профессиональный союзСкелет танцует на проволокеОн приседаетИ вертится на одной ногеПочему мне его не жальНикто этого не знаетНикто этого ещё не знаетСтрах заползает в мою душуА если бы они узналиОни начали бы беззвучно улыбатьсяОни начали бы часто ссоритьсяНаконец они убили бы меня на бульвареСвинцовыми пучками стишковПотому чтоЕсли спросить у скелета чей онОн ответитВон того курносого человека в шикарной шляпеКоторый молчитПариж 1926

188.

Черепаха уходит под черепКак Раскольников в свой расколПлач сыновий и рёв дочерийВысыпаются с треском на столНо довольно этого срамаЗаведите ротор моторМир трещи как оконная рамаРазрывайся как ватный платок

189.

Стеклянные высокие глазаКатаются над городом на горкеА слёз летает целая грозаТанцующая на крыше морга

190.

Несчастие ты синее ползёшьЗдороваюсь с бедой запанибратаТак улыбаясь добрые солдатыГлядели на блуждающую вошь

191.

Я зарекался в жёлтом переулкеНавеки помнить о халве в гробуЯ там играл на небольшой свистулькеРазбрасывая им мою судьбуОделены необходимым счастьемМы в обморок упали от участьяИ вежливо воскресли с Вами ВыБеззлобны как оттаявшие льды

192.

Лунная любовь иной законСовершенно новый мир где много снегаКруглые вершины у оконКаждый житель гробовщик иль лекарь

«Лунная любовь иной закон…». Черновик

Рисунки Поплавского. Середина 1920-х

193.

Автоматический рояль душиВсегда готов разлиться звуком жёсткимСановная компания пляши!В подземном склепе осыпай извёстку1926–1929

194.

Акробат одиноко взобрался на вышкуОзирает толпу, что жуёт и молчитНо оркестр умолк барабан закатилсяСладострастные дамы прижались к мужьямА внизу хохотал размалёванный клоунНа спине расточая луну богачейОн доподлинно знал о присутствии БогаПрофессиональный секрет циркачей

195.

Луна часов усами повелаЦифирью осклабилась безобразноЛежит душа с улыбкою волаВо сне во сне возвышенно и праздно

196.

По головам железная дорогаБежит как незабудка-недотрога1926

197.

Как чёрный цвет как красота рукиКак тихое поскрёбыванье страхаТвои слова мне были великиЯ растерял[47] их молодой неряхаНе подымайте их они лежатНа грязном снеге на воде страницыСлегка дрожат на лезвии ножаВ кинематографе сидят чтоб веселитьсяА здесь внизу столпотворенье золДерев столбы и перекрёсток водныйГде ядовитый п́орхает озонОпасный дух, пух задний и животныйГорбясь в дожде в паноптикум идуИ засыпаю там в углу как домаКак автомат гадающий судьбуСредь пыльных ламп с неторопливым звоном1926

198.

Ты говорила гибель мне грозитЗелёная рука в зелёном небеНо вот она на небе егозитСпит в варварском своём великолепьеЯ сам хотел я сам её пустилТак впрыскивает морфий храбрый клоунКогда меня по воздуху без силОн бесконечным равнодушьем полонТак в нищенском своём великолепьеПоэзия цветёт как мокрый кустКоричневого галстука нелепейПрекрасней улыбающихся уст

199.

Мой бедный друг, живи на четверть жизни.Достаточно и четверти надежд,За преступленье четверть укоризныИ четверть страха пред закрытьем вежд.Я так хочу, я произвольно счастлив,Я произвольный чёрный свет во мгле,Отказываюсь от всякого участья,Отказываюсь жить на сей земле.

«Мой бедный друг, живи на четверть жизни…». Вёрстка с правкой Н.Д. Татищева

200.

Примите братья чемодан душиВедь я вернулся с этого курортаЗвенят в кармане [жалких] слов грошиИду в кафе бегу как мних от чёртаЗаслуженная горечь прошлых летВспорхнула ты, меня оставив долуИ стало мне так странно на землеКак бы быку что сел слегка в гондолуЛоснится радость – новая квартираВ водопроводе розовый настойА старого слугу с лицом сатираСменил прекрасный[48] юноша простойСхожу во двор, там граммофон воркуетВ саду растут деревья из халвыИз окон дев десятки интригуютИ в воздухе хвалебный шум молвыЯ чувствую толстеет тихо сердцеЩека блестит как пряник ото снаРука висит безжизненно отверстаПолзёт улыбка – червь по лону дна

201.

[Виктору Мамченко]

Хохотали люди у колонны,Где луна стояла в позе странной.Вечер остро пах одеколоном,Танцовщицами и рестораном.Осень пала посредине лета.На кленах листы оранжевели.И возили на возках скелетыОранжады и оранжереи.И в прекрасной нисходящей гаммеЖар храпел на мостовой на брюхе,Наблюдал за женскими ногами,Мазал пылью франтовские брюки.Злились люди и, не загорая,Отдавались медленно удушью.К вечеру пришла жара вторая,Третью к ночи ожидали души.Но жеманный сумрак лиловатыйОтомкнул умы, разнял уста,Засвистал юнец щеголеватый,Дева без рогов и без хвоста.И в лиловой а́уре ауре,Навсегда прелестна и ужасна,Вышла в небо Л́аура ЛаураИ за ней Петрарка с носом красным.Красные тромбоны и литаврыВозносили крабы и тритоны,И июль, как Фауст на кентавре,Расточал лунение на троне.Но внезапное смятенье духов:Падает Лаура на колена;Глянь! какая странная старухаНад вокзалом возникает глухо.Королева ужасов Елена.А за ней намазанные кровью,С копьями, торчащими из тел,Тянутся убитые любовьюК той, чей голос непрестанно пелНа мотив погибели и рая…Колыхался туч чернильный вал,И с последней фразою, играя,Гром упал на чёрный арсенал.И в мгновенном пламени летящем,Как на раковине розовой, онаПоказалась нам спокойно спящейПеною на золотых волнах.

202. Любовь к испанцам

Испанцы это вроде марокканцевПрекраснейшие люди на планетеОни давно носили брюки клёшемТрень тренькали на саблях в добрый часНа красном солнце пели и ленивоЛениво умирали в тот же вечер(Пилили горло бритвою шикарнойЕщё пилок и голос ик да ик)Прекрасно молчаливо и хвастливоНе зная о законе АльвогадроВытягивали в струнку нос заливаЧтобы на нём стоял футбольный мячЗатягивали бесполезный матч.

«Любовь к испанцам»

203.

Я равнодушно вышел и ушёл.Мне было безразлично, я был новый.Луна во сне садилась на горшок,Не разнимая свой башлык слоновый.Разнообразный мир безумно пел,И было что-то в голосе, в надрыве,Чего чудак расслышать не успел,Определить не захотел, счастливый.На чёрном льду родился красный ландыш,А кучеру казалось: это кровь.Он уверял, он пел не без таланта,Показывая языка морковь.С прекрасной рожи шествовали сны.Они