Книжный на маяке - Шэрон Гослинг

class="p1">Воцарилась тишина. Затем Джилли посмотрела на нее:

– Чем вы готовы меня отблагодарить?

Иди моргнула.

– Что ты имеешь в виду?

– За помощь. Чем вы готовы меня отблагодарить?

Иди схватила сумочку:

– Можешь взять все, что есть в бумажнике. Там немного, но…

Джилли снова фыркнула, раздраженно и презрительно.

– Не нужны мне ваши деньги. Почему все думают, что мне нужны деньги? Они у меня есть, и не нужна мне ваша дурацкая крошечная пенсия.

Иди перестала искать бумажник, взглянула на немытую, непричесанную и неухоженную Джилли и поняла, что та лжет.

– А что тебе нужно?

Джилли отвернулась и посмотрела на картину на стене. На один безумный миг Иди показалось, что она попросит картину вместе с рамкой.

– Я хочу, чтобы вы научили меня делать такое, – сказала Джилли, ткнув пальцем в гравюру.

Иди не сразу поняла, что та имеет в виду, а когда поняла, не смогла скрыть удивления:

– Ты… хочешь научиться делать гравюры?

Джилли повернулась к ней и сердито нахмурилась:

– Ну да, а что в этом странного?

Иди покачала головой и солгала:

– Ничего.

– Хорошо. Ну так что, научите? Я могу приходить каждый день. А вы будете меня учить. В благодарность за то, что я спасла… – она окинула взглядом мастерскую, – здесь все.

Иди не хотелось соглашаться. Не хотелось иметь ничего общего с этой девчонкой, тем более пускать ее в свой дом. Но Джилли была права. Иди теперь ей обязана. Дверь между мастерской и домом можно запереть, да и уроки Джилли наверняка скоро наскучат… Пройдет неделя, и она исчезнет, а Иди утрет нос Эзре, что помогала девушке и дала ей шанс.

– Хорошо, – сказала Иди, – приходи завтра в три.

На миг ей показалось, что Джилли вот-вот улыбнется. Но та молча кивнула и повернулась к двери. Потянулась к дверной ручке, но остановилась, глядя на свечи, которые они тушили вместе.

– Купите подсвечники, – сказала она. – В следующий раз меня может рядом не оказаться.

Иди ничего не ответила, лишь проводила Джилли взглядом, пока та поднималась по пологому склону ее сада. У калитки она скрылась во мраке; в темноте виднелось лишь бесформенное пятно цвета пальто Эзры. Иди подошла к окнам и опустила жалюзи; ей вдруг стало тревожно от мысли, что с холма ее видно любому, а ведь раньше она никогда об этом не задумывалась.

Хотя сегодня ей, пожалуй, повезло, что ее кто-то увидел.

Эзра любил бегать три-четыре раза в неделю. Когда он был моложе и целыми днями, а то и ночами работал на буровой установке, поддерживать форму было легко, но, выйдя на пенсию, он вскоре понял, что быстро потеряет прежнее здоровье, если не будет регулярно заниматься. Он не хотел стать слабым больным стариком и уж точно не планировал сдаваться без боя. Чтобы тренировать сердце и поддерживать мышечный тонус, он бегал и занимался дома с гантелями. Это было легко и относительно дешево. Его привычный маршрут пролегал вдоль городка по берегу реки; на мосту он разворачивался и заканчивал кругом вокруг холма, на котором стоял маяк, после чего возвращался к двери своего дома. Несколько лет назад он бегал еще и в лес, примыкающий к участку Каллена, но перестал, когда Дора Маккриди установила там забор. Теперь он пробегал вдоль ограды, преодолевал последний трудный участок склона с постепенным подъемом и поворачивал к дому.

С тех пор как возвели забор, он никого не встречал на этом маршруте, но сегодня вечером его внимание привлекли две фигуры, стоявшие у забора со стороны маяка в почти полной темноте. В одной из них безошибочно угадывалась Дора Маккриди, рядом с ней стоял незнакомый мужчина. Эзра узнал аппарат на штативе, установленный на земле рядом с ним. Это был геодезический лазерный дальномер, прибор с поворотным механизмом и перекрестным лазером, который использовали для разметки перед началом строительства. Эзра видел, что дальномер нацелен не на землю Маккриди, а на холм и на маяк.

Он замедлился и остановился.

– Здравствуйте, – поздоровался он.

Маккриди ему улыбнулась.

– Вечерняя пробежка?

Эзра оглядел себя и развел руками – ответ был очевиден.

– Да. А вы чем заняты?

– Это вас не касается.

– Вы стоите на участке моего друга, – заметил Эзра. – Поскольку его больше нет, это касается меня настолько же, насколько и любого другого.

Улыбка Маккриди превратилась в неприятную тонкую линию.

– Этот участок в данный момент в руках душеприказчиков, мистер Джонс. То есть не принадлежит никому.

Эзра упер руки в бока, отдышался и почувствовал, как в нем растет гнев.

– Но вам он точно не принадлежит, Маккриди. Не забывайте об этом.

Она смерила его взглядом.

– Осторожнее с пробежками в такое время. Можете ненароком напугать какую-нибудь бедную женщину, выскочив из-за угла. Не забывайте об этом.

Эзра стиснул челюсти и заскрежетал зубами. От него не ускользнул скрытый в угрозе Маккриди расизм.

– Собирайтесь, – сказала Маккриди геодезисту. – На сегодня все. Все равно уже стемнело.

Эзра взобрался на холм, уже не бегом, а шагом. Он слегка остыл, но все еще был взвинчен. Проходя мимо маяка, он бросил взгляд на дома внизу и заметил, что в мастерской Иди горит свет, хотя жалюзи опущены. Кипя от ярости после встречи с Маккриди, он толкнул калитку, прошел по тропинке и постучал в дверь. Не услышав ответа, не стал ждать и толкнул ее.

– Иди, я только что видел…

Иди испуганно вскрикнула и обернулась. Она стояла у раковины и собирала осколки. В нос Эзре ударил едкий запах гари; он увидел обугленные листки бумаги, опрокинутые свечи и лужу воды на каменных плитках пола.

– Ты зачем так подкрадываешься? – сердито спросила Иди.

Эзра зашел в мастерскую.

– С тобой все в порядке?

– Было бы, – огрызнулась Иди, – если бы ты только что не попытался меня довести до сердечного приступа. – Она сложила осколки на лежавшую на верстаке газету и стала ее сворачивать.

– Иди, – проговорил Эзра мягче и потянулся, чтобы коснуться ее руки, но лишь провел пальцами по рукаву.

– Не надо, – дернувшись, ответила она. – Прошу. Не надо.

Она стояла к нему спиной. Он видел, как напряжены ее плечи. Ее руки все еще дрожали. Эзра окинул взглядом бумагу и свечи на верстаке, недоумевая, что же все-таки произошло.

– Что ж, – тихо проговорил он, – ты знаешь, где меня найти.

Он ушел и закрыл за собой дверь, но перед уходом в последний раз посмотрел на нее. Она стояла у раковины, напряженная и несчастная, и он задумался, что же в нем было такого, что заставило Иди Странг инстинктивно отпрянуть.