Око за око - А. Норди

левый глаз уничтожал все живое, стоило мне только на кого-то пристально посмотреть. Долгое время я носила темные очки, чтобы никому не навредить, но больше в них нет необходимости.

— Таня, пожалуйста, оставь Куверта в покое, — снова попросила Кира, но на этот раз она постаралась немного смягчить голос. — Я знаю, что ты считаешь его виновным в смерти твоих родителей, но если это так, то позволь БЛОК разобраться с этим.

— Разобраться? — с презрением прыснула Таня. — После чего вы упрячете меня в обсерватор, где будете пожизненно за мной наблюдать и ставить эксперименты? Нет уж, спасибо!

— Таня, ты уже убила трех человек и собираешься убить четвертого, — твердо сказала Кира, покрепче сжав рукоятку пистолета. — Тебя в любом случае ждет наказание, но не делай ситуацию хуже, чем она есть: не заставляй меня нажимать на спусковой крючок. У тебя еще есть шанс все исправить и отделаться сроком в обсерваторе, а не пулей в лоб.

— Вот как ты теперь заговорила? — осклабилась Таня. Ее левый глаз стал еще чернее, а красный зрачок по центру ярче запылал огнем ненависти. И точно такая же ненависть с примесью презрения и гнева клокотала в срывающемся голосе Тани, когда она вновь заговорила: — Ты вся такая правильная, красивая. Считаешь себя умной и справедливой. Думаешь, что занимаешься правильным делом. Наверное, выросла в хорошей семье с любимыми папочкой и мамочкой?

Последние слова Тани обожгли Киру сильнее, чем ее обезумевший взгляд: правый глаз девчонки по-прежнему смотрел на агента, в то время как левый буравил Куверта огнем ярости.

— Ты даже не представляешь, как ошибаешься, — холодно сказала Кира.

Она мельком посмотрела через плечо на Филиппа Куверта и ужаснулась увиденному: по его лицу, искаженному страхом и болью, катились капли пота и слезы, которые тут же испарялись на красной, разгоряченной изнутри коже. Кира знала, что убийственный взгляд Тани Бартош нагревает изнутри череп Куверта, а потому счет идет на секунды: еще чуть-чуть, и его мозги превратятся в кипящий фарш, а из выжженных глазниц повалит дым.

— Таня, отведи от него взгляд! — громко приказала Кира, нацелив пистолет точно в левый глаз девчонки. — Не смотри на него!

— А то что? — хмыкнула Таня. — Пристрелишь меня?

— Не вынуждай меня это делать.

— Ты можешь делать со мной что угодно, — с неожиданной покорностью в голосе согласилась Таня, — но вначале я уничтожу пьяного ублюдка, который убил моих родителей, а потом отмазался от наказания!

— Я не был пьян! — отчаянно закричал Куверт. — Вы сами выскочили на шоссе в неположенном месте — сразу за поворотом! Я просто не успел затормозить…

— Я видела, как ты вышел пьяным из машины! — Голос Тани, казалось, перешел на озлобленный рык. — Ты шатался! Еле стоял на ногах! Говорил заплетающимся языком!

Плечи Куверта вдруг осунулись, а его поза, до этого напряженная, теперь напоминала вид тряпичной куклы, едва державшейся на ослабших ногах. При этом взгляд мужчины был по-прежнему прикован к левому глазу Тани, а красная, воспаленная кожа на его голове начала покрываться волдырями.

— Таня, мне очень жаль, — сдавленным голосом проговорил Куверт. — Так получилось, что в тот день…

Он не договорил: упал на колени и, закричав от дикой боли, попытался воздеть голову к потолку, не в силах отвести взгляд от испепеляющего взора Тани. Кира на мгновение опешила: что означали последние слова Куверта — признание в своей вине или же это была попытка в очередной раз оправдаться? И как ей теперь поступить — выстрелить в Таню? Но что, если девчонка права, и Филипп Куверт действительно в пьяном состоянии сбил на шоссе ее родителей, а потом избежал наказания благодаря своим связям?

Мысли вихрем пронеслись в голове Киры — в тот самый момент, когда дверь дома распахнулась, и на пороге появились женщина и девушка-подросток. Кире потребовались доли секунды, чтобы догадаться: это были жена и дочь Филиппа Куверта. Их внезапное появление словно на мгновение остановило стремительный ход событий, и Кира с поразительным для себя спокойствием взглянула на происходящее со стороны.

Она отметила, как взволнованное выражение на лицах Марины Куверт и ее дочери сменилось испугом и страхом. Филипп Куверт, крича от боли, стоял на коленях с вылупленными глазами, которые в любую секунду могли свариться в глазницах от нестерпимого жара внутри черепной коробки. В нескольких метрах от мужчины, у закутка возле лестницы, с обезумевшим видом замерла Таня Бартош. Ее левый глаз, почернев еще больше, буравил Филиппа Куверта, в то время как правый уставился на его жену и дочь. Сама же Кира Коваль по-прежнему держала Таню на прицеле пистолета, и от ее действий зависело сейчас, как закончится эта история…

— Папа! — воскликнула дочь Куверта.

Этот отчаянный крик отвлек Таню: она оторвала взгляд левого глаза от Филиппа Куверта и со странным удивлением посмотрела на его дочь. Кире показалось, что Таня словно задумалась о том, что собирается совершить: на ее лице на мгновение отразилось искреннее сожаление.

— Пожалуйста, не убивай моего папу! — снова воскликнула дочь Куверта, с мольбой в голосе обращаясь к Тане.

Только сейчас Кира обратила внимание, что дочь Куверта, как и Таня, была одета в рваные джинсы и кофту с капюшоном — правда, наверняка от дорогих брендов. Если бы жизнь сложилась по-другому, эти девочки вполне могли бы оказаться подругами…

Таня сбросила секундное наваждение: она вновь переменилась в лице, с ненавистью взглянув на дочь Куверта и ее мать. Марина Куверт, казалось, полностью потеряла дар речи: она замерла на пороге дома и, растерянно моргая, с открытым от ужаса ртом наблюдала за тем, как стремительно разворачивались события, к которым она была не готова.

— Твой отец умрет, как умерли мои родители! — прошипела Таня, а затем перевела исполненный ярости взгляд на Филиппа Куверта.

Мужчина по-прежнему стоял на коленях и тихо стонал от боли, безвольно свесив руки вдоль туловища. По его щекам, испещренным ожогами, струйками лилась кровь из вылупленных глаз, напоминавших два красных шара.

— Зачем ты это делаешь? — просипел он, невидящим взором глядя на Таню.

— Потому что я чувствую импульс внутри, — процедила в ответ Таня. — Он говорит мне, что все люди лживы и лицемерны, а потому достойны смерти! Они ненавидят криптоморфов, потому что мы другие. Из-за вас у меня испорчено детство! Мои родители оберегали меня