Ледяной Эдем - Алекс Норман

будто нечистая заставляла ходить по кругу, не выпуская из гущи леса. И компас имелся, и карта какая-никакая, и по мху на камнях и деревьях можно было определить стороны света, но к обеду стало ясно, что заблудились окончательно. Ветер к этому времени усилился, по лесу плутала снежная взвесь, закрывая собой небо. Чай в термосе закончился, пальцы ног и рук покалывало от холода, но Кирилл не унывал. Устали они все очень, но из сил не выбились.

– Костерок бы развести, – мечтательно вздохнул Ганыкин. – Котелок есть, сало есть, кулеш сварим, не хуже, чем у нашей Маши.

– На ночь разведем, – угрюмо буркнула Ольга. – Если к людям не выйдем.

Похоже, она и сама не верила в столь светлую перспективу. Глушь вокруг дикая, ни малейших признаков цивилизации, хоть бы один брошенный дом на пути попался – ничего. Над этой черной дырой даже спутники, похоже, не летали. Ольга пробовала звонить по спутниковому телефону, но ни разу не смогла выйти на связь. Просто проклятье какое-то.

Сало с хлебом жевали на морозе, всухомятку, запили обычной ледяной водой из бутылок. Подкрепились, отдохнули – и снова в путь. Уже не важно куда, лишь бы выйти к какому-нибудь населенному пункту, хотя бы к заброшенному. Им нужна была любая зацепка, чтобы привязаться к местности, но время шло, а они все продолжали плутать. Пока не вышли на широкую просеку, с пологой горы спускающуюся к замерзающему озеру.

Просека казалась знакомой, но Кирилла смущало озеро, виднеющееся вдали. Понимал он, что это не та просека, откуда они убегали от медведя в исполнении Казубова. О чем думал Ганыкин – непонятно, но, когда за кустом что-то шевельнулось, он схватился за пистолет.

– Казубов! – крикнул он. – Выходи!

Куст снова угрожающе зашевелился, Ганыкин выстрелил. Все произошло так быстро, что Кирилл не успел выхватить пистолет. Из снежных зарослей, раздвигая и ломая кусты, с яростным ревом выскочил настоящий медведь, огромный, набравший жиру для зимней спячки, – эта живая махина могла убить человека одним только своим весом. Страшно подумать, если медведь пустит в ход зубы и когти.

Ганыкин снова выстрелил, но это лишь разъярило медведя. Но курс он сменил, нацелился не на стрелка, а на Ольгу, которая даже не думала доставать пистолет. Кирилл схватил ее за руку, потянул за собой. Им повезло, препятствий на пути не попалось, дорога резко пошла под уклон, на ногах лыжи, палки из рук не выпали, они катились вниз, быстро набирая скорость. Медведь же по рыхлому снегу двигался тяжело, с трудом. И все же он имел все шансы нагнать Ольгу, от которой Кирилл, как ни пытался, не мог отстать.

Шансы эти растаяли, не дотянув и до половины спуска. Просека – дорога импровизированная, сплошной свободы движения здесь нет, приходилось объезжать кустарники, смутно виднеющиеся в снегу пеньки, но удача сопутствовала спасающимся. И Кирилл поверил в нее, но на всякий случай подумал о походном топоре, притороченном к рюкзаку. Пистолетная пуля против медведя – как слону дробина, а топор почему-то казался более серьезным оружием. Но применять его не пришлось: медведь сначала сбавил скорость, затем остановился и повернул назад.

А дорога неожиданно закончилась. Обрывом перед озером. Увы, красивый прыжок с зависанием в воздухе не удался, вниз Кирилл полетел кубарем, рядом с ним кувыркалась и Ольга. Снег если смягчал удары, то едва-едва, Кирилл отбил колени, локти, а останавливаясь, едва не въехал головой в огромный валун. Неподалеку приземлилась Ольга. Она громко застонала, пытаясь подняться.

Кирилл мысленно ощупал себя: локти болят, колени, голову больно повернуть, уж не шея ли сломана? Но сознание ясное, руки и ноги разгибаются, можно подняться, так он и сделал. А Ольга смогла только сесть. Она ощупывала ногу на сгибе ступни и морщилась. На лбу надувалась шишка, украшенная кровоточащей ссадиной. Лыжи, как и у него, валяются где-то за спиной, одна доска сломана.

– Как ты? – Кирилл смотрел на бровку обрыва, не покажется ли медведь.

– Нога!.. Кажется, сломала!

– Давай глянем!

Он снял с нее ботинок, носок, ощупал сгиб ступни. Ольга скривилась от боли. Но почти никак не отреагировала, когда он нажал на срединную кость. А при переломе боль охватывает всю площадь стопы. И аномальной деформации костей вроде не наблюдается, смещения не прощупываются.

– Пальцами пошевелить можешь?

Ольга кивнула, согнула пальцы, скривилась при этом от боли, но это не страшно.

– Перелома вроде нет, – сказал он, надевая носок. – Но я не врач, могу ошибаться.

– Ганыкин где?

– Да черт его!..

– За ним надо!

Ольга поднялась, но не смогла сделать и шагу.

– Здесь будь, я быстро!

Кирилл действительно не собирался задерживаться. Если Ганыкин мертв, глянет на труп – и обратно. Если сбежал, искать его не станет. К Ольге нужно будет срочно вернуться, вдруг Казубов где-то рядом.

– И ствол наготове держи!

Он взял одну свою лыжу, целая. Взял вторую и загрустил. Явный перелом, хотя пока и без смещения. Жирная сквозная трещина по диагонали.

Одну лыжу он взял свою, вторую ему одолжила Ольга, кое-как поднялся вверх по круче, вышел к месту, где на них набросился медведь. Шел, с опаской озираясь, чтобы вовремя повернуть назад, если вдруг выскочит медведь.

Но зверь, судя по следам, ушел в глубь леса, преследуя Ганыкина, который уходил от него на лыжах. Уходил со смещением вниз по склону, виляя между деревьями. Медведь шел за беглецом, подгребая под себя его следы, но всю без остатка лыжню уничтожить не мог. Уходил Ганыкин, уверенно уходил, а медведь шел за ним, оставляя на снегу редкие бурые капли. Кровью зверь не истекал, рана мало мешала ему идти, но злила, заставляя идти за обидчиком.

Ветер сильный, след не заметало, но видимость плохая. Кирилл не сразу заметил, что медведь возвращается. Он вынырнул из-за куста и тихо, без рева пошел на него – бурая шкура переливалась на свету, жир сотрясался под ней, но больше пугала оскаленная пасть. И клыки у медведя страшные, и когти – не зверь, а верная смерть.

– Твою мать!

Кирилл повернул назад, вышел к просеке, но медведь не отставал. Правда, до края обрыва так и не дошел, повернул назад. А Кирилл спустился к Ольге, которая сидела на камне, массируя голеностоп. На открытой местности снежная пыль поднималась столбом, издалека Ольгу не видно. Кирилл наделся, что медведь не увидит их, если все-таки выйдет к обрыву. Но увидит ли он сам откос? Вдруг свалится с кручи да им на голову?

– Ганыкин где? – спросила Ольга.

– Медведь за ним погнался.

– Ушел?

– Не знаю. Скорее