Эксперт по убийствам - Николь Апсон

Марта взяла ее за руку, и они влились в поток театралов, шагавших по Сент-Мартинс-лейн к реке.

— Пожалуйста, не пытайся меня переубедить, — сказала Марта теперь уже вполне серьезно. — Меня нетрудно уговорить поехать вместе с тобой, потому что мне этого хочется ничуть не меньше, чем тебе, но я там буду совсем не к месту. — Слова возражения еще не успели сорваться с губ Лидии, как Марта прикрыла ее рот рукой.

— Ты сама знаешь, что я права. Этот театральный мир — твой, а я могу только скользить по его окружности и выдергивать тебя из него время от времени, чтобы ты подышала свежим воздухом. Так лучше для нас обеих. И, слава Богу, никому еще не пришло в голову давать спектакли по воскресеньям, так что в твои выходные мы свое наверстаем. — Лидия лукаво улыбнулась в ответ, и Марта решила, что пора переменить тему разговора: — А что, ваш хозяин и продюсер? Он уже нашел тебе Ботуэлла?

— Пока еще непонятно. Правда, судя по виду, с каким Терри вышел с собрания, не думаю, что ему удалось добиться своего, так что скорее всего играть Ботуэлла будет Льюис, а не Суинберн.

— Боже, какое несчастье! Судя по тому, что я видела сегодня днем, репетиции с ним — сущая тоска, а когда я проходила мимо «Уиндхема», стайка девиц просто с ума сходила по Суинберну. Он, наверное, большая приманка для зрителей, особенно женского пола?

— Может, и так, но мое мнение теперь вряд ли кому-то интересно. На днях Берни без всяких обиняков заявил: я должна радоваться, если в моем преклонном возрасте у меня будет хоть какая-то работа, а не то что главная роль.

— Да брось ты! У тебя же весь этот год был огромный успех; Обри ведь не сумасшедший, чтобы от тебя отказаться и потерять на этом деньги? И ты всегда раньше говорила, что он к тебе прислушивается. Наверное, у него был просто тяжелый день.

— Может быть. Он вообще в последнее время ведет себя странно. И все же я должна признать: то, что сказал Берни, — абсолютная правда. Возможно, мне и удастся уговорить Джозефину написать для меня еще пару ролей, но советую тебе: когда я буду на гастролях, наслаждайся покоем и одиночеством, потому что очень скоро мне придется быть с тобой с утра до вечера, пока мне не станут давать роли пожилых матрон.

— Ну такая перспектива меня не удручает. — Марта раскрыла зонт, защищая их обеих от припустившего дождя. — Кто знает, я, может, скоро и сама что-нибудь для тебя напишу, хотя я еще древнее, чем ты.

— Для вас, писателей, возраст не имеет никакого значения: вы можете писать хоть до самой смерти, и никто вам слова не скажет. И никому в голову не придет упрекать в лени тех, кто не взялся за перо в молодости.

— О, я-то пишу уже давно: то начинала, то бросала, но не стоит перечитывать написанное в юности, ведь в ту пору из-под пера выходит одна романтическая чепуха.

— А теперь ты всезнающая и циничная женщина, да? Почему же тогда эта женщина на первом свидании ведет меня кататься на санках и соблазняет в снегу, или она же перед каждым представлением оставляет мне у служебного входа цветок, или…

— Хорошо, хорошо, ты права. С тех пор как мы познакомились, я переменилась и из-за этого, наверное, не напишу больше ни строчки. Ведь обычно счастливые люди книг не пишут.

— Значит, вместе с тобой встретим старость без работы и без денег. — Лидия повернулась к Марте и поцеловала ее. — Так как насчет булочки с сосиской?

Паб «Солсбери» славился среди своих почитателей веселой и дружелюбной атмосферой, но многие недолюбливали его из-за излишнего шума. Рейф Суинберн к последним не относился, и потому, когда Терри предложил встретиться перед вечерним спектаклем в «Солсбери», месте, удобном для них обоих, Рейф охотно согласился, ожидая узнать итоги прошедшего собрания. Он не терял надежды заполучить роль в «Королеве Шотландии». Когда Суинберн познакомился с Терри, то сразу понял, что Джон — будущее театра, а Обри — его прошлое. Окончательно решив, на какую из этих лошадок поставить, Рейф стал с интересом наблюдать, как отношения ведущего актера и продюсера постепенно охлаждались, а в последнее время резко обострились. Похоже, на горизонте маячил их разрыв, и Суинберн полагал: если Терри и не придет в восторг от его актерского мастерства, то уж точно соблазнится его внешностью.

Он опоздал на встречу на десять минут, но Терри не оказалось среди тех, кто толпился вдоль длинного полукруглого бара. Посетителями «Солсбери» почти сплошь были актеры, драматурги и агенты, вынюхивающие таланты. Этот театральный контингент из года в год переходил от одного хозяина паба к другому. Ранним вечером заведение обычно набито битком, нос приближением начала спектаклей кружки осушались, и почти вся толпа разбредалась по разным театрам, возвращаясь к прерванной работе. Позже, под закрытие, паб снова наполнялся до отказа, и в теплом тумане сигаретного дыма и пивных паров уже не столь значимыми выглядели успехи и не столь сокрушительными провалы. Но в этот ранний час, перед самым важным представлением недели, в пабе царило нервное возбуждение.

Суинберн заказал кружку пива и примостился на краю одного из расставленных вдоль стен жестких, покрытых материей из конского волоса диванчиков. По подсчетам Рейфа, на покрытых латунью столиках паба лежало семь экземпляров вечерней газеты, и все были открыты на странице с последним репортажем об убийстве на Кингс-Кроссе. Рейф никогда не переставал удивляться тому, что множество людей волнует убийство совершенно незнакомого им человека до такой степени, что они потом неустанно следят за ходом последующих событий. Какую роль гибель девушки, которую они ни разу в жизни не видели, может играть в судьбе этого тучного старика в углу или этой напудренной рыжеволосой девицы у стойки бара? Впрочем, лондонцы — народ переменчивый, и завтра их внимание захватит какой-нибудь новый заголовок; а жизнь вокруг как текла, так и будет течь своим чередом.

Допив в одиночестве пиво, Суинберн начал волноваться, что Терри мог прийти раньше его и, не дождавшись, уйти. Наверное, следует его разыскать. Если он пойдет напрямую к «Новому», они наверняка не разминутся. Рейф уступил свое место хорошенькой девушке, которая, заприметив за столом Суинберна агента, вознамерилась его покорить, и покинул паб. Он дошел до служебного входа в театр — по дороге так и не встретив никого из знакомых — и направился к гримерной Терри. Еще не успев подойти к ней, он услышал за дверью громкие, сердитые голоса. Рейф осторожно подошел поближе, чтобы за гневными выкриками разобрать суть спора, который вели Льюис Флеминг и Терри. Ни для кого в театральном мире не являлось секретом, что эти двое готовы друг другу перегрызть глотку, и сейчас они вели разговор на повышенных тонах, тема которого далеко выходила за рамки их профессии. Суинберн с легкой усмешкой на губах несколько минут прислушивался к их дискуссии, после чего решил, что слышал уже достаточно, и зашагал прочь.

Флеминг ждал, пока Терри выйдет из театра. Все это для нее, твердил он себе и представил жену здоровой и красивой, какой она была прежде и скоро будет опять. Когда наконец знакомая фигура появилась из служебного входа, он преградил Терри дорогу. Тот, приняв его за неуклюжего прохожего, попытался жестом отстранить с дороги внезапную помеху, но тут же сообразил, что ошибся, и лицо знаменитого актера налилось гневом. Несмотря на угрожающий вид Терри, Флеминг заметил, что к его гневу примешивается страх, и сразу почувствовал себя уверенно и спокойно.

— Ты не забыл, что кое-что мне обещал? Пару дней ты уже просрочил, но у тебя еще есть шанс исправиться.

Терри посмотрел на Флеминга так, словно хотел его как следует стукнуть.

— Я же сказал тебе по телефону, что отдал все, что было! Можешь угрожать мне сколько угодно, но толку от этого никакого не будет.

— Неужели? — Флеминг жестом указал на длинную очередь, выстроившуюся у него за спиной, и у Терри, которому показалось, что люди начинают прислушиваться к их разговору, решительности сразу поубавилось.

— Хорошо, но давай вернемся в театр. Я не хочу обсуждать это на улице.

Пока они проходили за кулисами, где Маккракен проверяла, все ли готово к началу спектакля, и дальше, вниз по лестнице к гримерным, Флеминг вдруг почувствовал, что его решимость снова угасает. И тогда он опять представил себе жену, на этот раз в ее узкой кровати, молча сражавшуюся с болезнью, и жадно ухватился за силу ее духа как за спасательный круг. Все будет хорошо, повторял Флеминг, она поймет, почему он это делал и простит его. И когда она поправится, они вместе придумают, как вернуть деньги Терри.

Актеры подошли к гримерной, и Терри, чтобы хоть как-то выиграть время, сделал вид, что не может открыть дверной замок. Он понятия не имел, что ему теперь делать, а недавнее собрание не оставило вообще никакой надежды на немедленное решение его финансовых проблем — где теперь взять столько денег, чтобы отвязаться от Флеминга? Он проклинал Обри за его неуступчивость, поскольку это было проще, чем обвинять самого себя. Если Флеминг сделает то, чем грозит, все пойдет насмарку. Джон подведет всех — родных, друзей, театр. Сплетни и досужие разговоры будут следовать за ним повсюду, пока люди не начнут подозревать самое худшее даже в самых его невинных, дружеских отношениях. Что будет, если от него с отвращением отвернутся все те, кто ему дорог? Что будет, если вмешается полиция и его частная жизнь подвергнется всеобщему обозрению и оскорблениям? С той минуты, как Флеминг так неожиданно и грубо пригрозил ему, он не спал ни одной ночи, а дни проводил в постоянном страхе. Как ему теперь улыбаться и играть на сцене, делая вид, что все в полном порядке, если он думает о будущем не иначе, как с ужасом и отчаянием? Он должен с этим покончить: позора ему не вынести.