Пол Маккартни: история жертвоприношения - Р. Паттерсон

На самом деле Леннон пел: Rain. When the rain comes, they run and, hide their heads. («Дождь. Когда начинается дождь, все разбегаются и прячут свои головы».) Джордж Мартин вспоминал:

Стоит тебе начать что-то новое, — и на какое-то время это становится навязчивой идеей. Например, однажды, прослушивая фонограмму песни Rain, я перевернул дорожку с голосом Джона, поставил на прослушивание в режиме обратного воспроизведения звука и в таком виде записал на звуковую дорожку, что вызвало бурную радость: «Класс! Давайте попробуем все записывать задом наперед!» Так Джордж начал переворачивать гитарные соло, в «Земляничных полянах» задом наперед звучали ударные, и так далее; эти эксперименты длились до тех пор, пока не приелись, а мы не перешли на новые передовые звукотехники. Нами владело здоровое любопытство, направленное на поиски новых звуков и новых путей самовыражения».

Когда восторг по поводу «обратных» звуковых дорожек поутих и эта техника стала обыденной и широкоизвестной, «Битлз» воспользовались ею как инструментом для маскировки «доказательств смерти» в своих песнях. Первый пример можно найти на «Белом альбоме», между песнями I'm So Tired («Я так устал») и Blackbird («Черный дрозд»). Следовало ожидать, что «послание» должно было появиться именно в этом месте, поскольку «черный дрозд» (или ворон) в литературе всегда служил символом, олицетворявшим приближение смерти. Например, в трагедии Шекспира «Макбет» ворон указывал леди Макбет на приближение короля Дункана. В стихотворении Эдгара Аллана По «Ворон» «черная птица» заставила поэта мысленно погрузиться в пучину вечной смерти, из которой нет возврата и которая «никогда не поднимет свою завесу».

Возможно, это обычное совпадение, но «Битлз» неоднократно ссылались на Эдгара По. Во-первых, угрюмый Эдгар По стоял в толпе, изображенной на обложке «Сержанта Пеппера». В песне «Я — Морж» Джон Леннон пел:

Man, you should have seen them kicking Edgar Allen Рое.

Парень, тебе бы стоило увидеть, как они пинали Эдгара Аллана По.

В филадельфийской газете «Эликзендерз Уикли Мессенджер» Эдгар По вел колонку о тайных шифрах. По мере того как росла слава По, увеличивалось число его читателей. Пожалуй, самым загадочным его произведением стал «Золотой жук», содержавший «послания», которые читатели должны были расшифровать. В своих произведениях По часто использовал темы погребения людей заживо и возвращения из мертвых. Ему наверняка понравилась бы тайна «Битлз». На обложке «Сержанта» По присутствует на похоронах — возможно, преждевременных. Не суждено ли Полу, как Лигее, вернуться из царства смерти в другое тело — тело самозванца-двойника? Или же «Битлз» заимствовали свою идею из первого знаменитого детективного романа Эдгара По «Похищенное письмо»? В этой книге все улики с самого начала перед полицией «налицо»; нет ничего тайного. Чтобы распутать клубок и решить загадку преступления, надо только глубоко проанализировать ситуацию и воспользоваться методом дедукции. Разве не было бы точно так же уместно со стороны «Битлз» «похитить» свои альбомы с таинственными подсказками, выставив их на самое видное место перед публикой, где они остаются незамеченными вот уже более двадцати лет! Какая импровизация, какое вдохновение! Эдгар По, да и Льюис Кэрролл, тоже забавлявшийся сочинением головоломок и загадок, наверняка одобрили бы такой хитроумный трюк! «Битлз», владея современными техниками записи, могли сфабриковать гораздо больше душещипательных и загадочных «улик», чем По и Кэрролл.

Итак, после I Am So Tired, Джон Леннон поет: I would give you everything I've got for a little peace of mind («Я бы отдал тебе все, что у меня есть, за малую толику душевного покоя»). При этом слышится какое-то неясное бормотание — очевидно, звук записан задом наперед. Как утверждает Марк Льюисон в книге The Beatles: Recording Sessions (««Битлз»: студийная звукозапись»), когда Леннона спросили об этом бормотании, он прошептал с таинственным видом: Monsieur, monsieur, how about another one? («Мсье, мсье, а может, еще разок?»). Но даже после многократных прослушиваний трудно было сказать, действительно ли текст был именно такой. Однако когда этот фрагмент воспроизводили задом наперед, слышалось нечто вроде: Paul Is Dead now, miss him, miss him, miss him («Пол теперь мертв, нам его не хватает, не хватает, не хватает»). Загадочный голос тихо произносил этот печальный мини-некролог. Некоторые из слушателей утверждали, что голос произносит: Paul is a dead man, miss him, miss him, miss him («Пол мертвец, нам его не хватает, не хватает, не хватает»).

Хотя это реверсное послание было весьма мрачным, оно и в подметки не годилось холодящим душу откровениям песни Revolution 9 («Революция 9»), которая, по иронии судьбы, была признана самой непопулярной из композиций «Битлз». Джордж Харрисон признавался, что вряд ли сам хоть раз прослушал ее до конца. Джордж Мартин Пол и Ринго пытались убрать ее из «Белого альбома». Однако у Леннона на этот счет было особое мнение. После записи Леннон заявил:

Это музыка будущего. Вы можете забыть все остальное дерьмо, которое мы делали, — но не эту музыку! Придет время и все начнут так работать — для этого не надо даже уметь играть на музыкальном инструменте!

Вот как Джон Леннон описывает процесс создания Revolution 9:

В медленной версии «Революции» из альбома музыка все продолжалась, и продолжалась, и продолжалась, ну, я взял эту затихающую концовку, что, кстати, сейчас иногда делают с диско-записями, и наложил весь материал прямо на нее. Он выдержан в таком же внутреннем ритме, что и первоначальная «Революция», и включает в себя что-то около двадцати циклически повторяющихся отрывков — из произведений, найденных в архивах «И-Эм-Ай Рекордз». Мы вырезали куски классической музыки и мастерили из них петли разной длины, а еще я использовал ленту, на которой какой-то звукоинженер при тестировании наговорил: «Номер девять, номер девять, номер девять». Все эти разные звуковые отрывки и шумы совмещались. В студии стояло с десяток магнитофонов, рядом с ними сидели люди, придерживая карандашами петли, смонтированные из магнитной ленты, до нужного натяжения, чтобы они не замялись, причем длина некоторых петель ограничивалась дюймами, а у других достигала ярда. Я перемешивал их в разном порядке, объединял и записывал. Получилось несколько версий, пока наконец я не записал ту, которая мне понравилась. Все это время рядом была Йоко, и она решала, какие циклические отрывки использовать. Мне кажется, она имела над ними власть. Как только я услышал ее материал — не просто вопли и стоны, а именно ее манеру компоновки отрывков слов, и разговоров, и дыхания, и прочих странных обрывков, — то подумал: «Боже мой, это интересно», — и мне захотелось тоже попробовать. На «Революцию девять» я потратил больше времени, чем на половину всех песен, которые когда-либо сочинил. Это был монтаж.