Укрощение демонов - Сергей Самаров

— Слушаю, товарищ старший лейтенант.

— Ты ему нижнюю челюсть сломал?

— Так точно. Нижнюю.

— Верхнюю постарайся без необходимости не ломать…

— Я постараюсь, — пообещал младший сержант. — Но у меня деловое предложение есть. По другому, товарищ старший лейтенант, вопросу.

— Выкладывай.

— Бандиты пока не высовываются…

— Не высовываются. Может, отсыпаются. Не знаю. Может, мы их осколками сразу накрыли, и высовываться больше некому. Не берусь судить.

— Но вы же с Костей сможете их огнем придавить, если высунутся.

— Думаю, без проблем.

— А я сходил бы туда. Посмотрел. Может, и привел бы их. Веревка у меня еще есть.

— Один — против троих, да еще вооруженных… Бесполезный риск. Зачем это, если мы их можем измором взять? Не согласен.

— Отпустите нас двоих. Вы и в одиночку нас прикроете.

— А вот в одиночку могу и не прикрыть, — не согласился я. — У них минимум три ствола. Одним стволом три ствола прикрыть невозможно. Здесь как минимум паритет нужен, хотя преимущество в огневой мощи всегда лучше. Не годится твое деловое предложение. Конечно, оно хорошее, но не для данной ситуации. Переждем. Сходи пока к своему немцу.

— Иду.

— И челюсть его побереги. Верхнюю.

— Я уже пообещал…

Вася Скворечня — человек слова. Без необходимости челюсть человеку ломать не будет. А необходимости пока и возникнуть не может. А вообще, как сломать верхнюю челюсть отдельно от нижней, не знал даже я, хотя был на неплохом счету у нашего инструктора по рукопашному бою. Да и сам инструктор, кажется, ни разу не объяснял нам, каким таким образом верхняя челюсть ломается. Наверное, тоже понятия не имел.

Башмаки Скворечни застучали по лестнице. А я снова приложил к глазам бинокль. Бандиты как сидели за своими камнями, так и продолжали сидеть, не высовываясь. Я даже гранаты решил больше на них не тратить. Этажом ниже снова раздался громкий зевок. Наверное, Костя Варламов зевает, спать хочет. Должно быть, усталость навалилась. От ожидания и от неизвестности всегда устаешь больше, чем от действия. Да и действий в прошедший день моим солдатам тоже хватило. Конечно, тренировочные нагрузки в спецназе на порядок выше боевых. Но в боевых условиях добавляется экстрим, а экстрим относится к нервным нагрузкам. И хотя все, и солдаты, и офицеры нашего батальона, в один голос будут утверждать, что в боевой командировке они отдыхают, любая пролетевшая рядом пуля уже сама по себе является стрессом для нервной системы. И очередь, выпущенная в бандита, — это тоже стресс, потому что мы не воспитываем солдат палачами, убивающими с удовольствием или даже просто равнодушно. Мы воспитываем защитников отчего дома, то есть людей справедливых и даже, я бы сказал, с повышенным чувством справедливости. И это воспитание сказывается потом, на гражданке, когда солдаты возвращаются домой. Многие не могут найти себя в гражданской жизни как раз потому, что там чувство справедливости подавляется всеми системами современного общества, и многие возвращаются в армию контрактниками. Некоторые даже в военные училища поступают и свою жизнь навсегда связывают с армией. Наверное, это хорошо.

Я снова осмотрел позицию противника в тепловизор. Все было без изменений. Они появились лишь в природе. Недавние тучи, так плотно прикрывшие небо, разнесло сильным верховым ветром, и выглянула луна — округлая, имеющая только с одной стороны вмятину. Но полнолуние было уже близко. И смотреть в окно можно было уже без фонаря. К сожалению, бандиты тоже стали отлично видеть. Точно я сказать не мог, но, скорее всего, даже окна башни стали им видны. Значит, уже могут стрелять прицельно, и нам следует соблюдать осторожность. А уж все виды передвижения по открытому пространству между нами и бандитами могут контролироваться как той, так и другой стороной, без всяких проблем. Значит, мысль Скворечни о попытке контактного боя вообще отпадает. Пока доберешься до камней, бандиты тебя пять раз подстрелят.

— Костя, с окном осторожнее. На улице светло. Бандиты могут видеть окна.

— Понял, товарищ старший лейтенант.

Снизу раздались звуки нового зевка.

— Костя, спать хочешь? — спросил я.

— Не знаю, товарищ старший лейтенант. Была бы возможность, мог бы и поспать. Но спокойно и без сна обойдусь. Без страданий. Дождусь, когда что-то прояснится, или наши подойдут. Дозвониться им, наверное, невозможно?

— Не знаю. Попробую, — пообещал я и вытащил мобильник.

Но «глушилка» сотовой связи в роте работала в прежнем режиме и исправно. Мой звонок был похож на звонок в пустоту. Даже гудков не было.

— Бесполезно. «Глушилка»…

— А как рация работает? Комбат же с командованием связывался.

— Она в другом диапазоне. Я так думаю. Во время сеанса «глушилку» тоже не выключали.

— А если на командование попробовать выйти, чтобы товарищу подполковнику доложили о ситуации. — Варламов высказал свою мысль не до конца и перешел на другую: — Вы, кстати, немца не спрашивали про еще одного бандита? Почему сюда пришло меньше, чем было.

— Спрашивал. Оставили его наблюдать за перевалом. Если пойдет рота, должен позвонить Рифатову, предупредить.

— А базу показать Гюнтер может?

— Сказал, что может попробовать, но плохо помнит. Его туда приводили, а один он не ходил. Для него горы — как незнакомый иностранный город. Только в городе улицы и дома обозначены, а в горах обозначений нет. Говорит, что от природы плохо ориентируется.

— Врет, как дышит…

— Врет. Попробуем заставить, но может упереться.

— Тогда я ему точно и верхнюю челюсть сломаю, — пообещал Вася Скворечня, только поднявшийся на второй этаж.

— Товарищ старший лейтенант, а как к комбату пришла информация о Дамадаеве?

Я понял, что Константин имел в виду. Это относилось к той его мысли, которую он начал развивать, но не закончил, потому что сам еще не знал вариантов подхода к проблеме связи. А теперь вариант нашел. Причем, возможно, верный и действенный. Варламов, как я в очередной раз убедился, всегда хорошо соображает. Его предложение было более конструктивным, чем предыдущее предложение младшего сержанта. Скворечня, видимо, не понимает, что моя прямая обязанность, как командира взвода и вообще офицера, обеспечить минимальность риска со стороны солдат при проведении любой операции. Именно я за солдатские жизни ответственен и к рискованным мероприятиям привлекать солдат буду только тогда, когда другого выхода не окажется. Мне проще самому пять раз вылазку сделать, чем солдата в нее послать. Кроме того, и лунный свет теперь не дает возможности для скрытного передвижения. Если раньше мы имели преимущество тепловизора, то теперь это преимущество свелось к минимуму — я могу по-прежнему видеть, где бандиты прячутся. Но теперь и они могут нас видеть. А это делает вариант Скворечни невыполнимым. Но пока нас никто не торопит. Обстоятельства торопят только Такыя Рифатова, но он, похоже, не видит для себя возможности выбраться из положения. Я тоже для него такого варианта не вижу. Сам забрался, сам пусть и думает, что делать. Мы уже как репейник вцепились в него.

А предложение рядового Варламова, даже до конца не высказанное, я понял хорошо и принял к действию. И снова вытащил мобильный телефон. Номер Абубакара Магометовича Дамадаева я еще не забыл. Кнопки трубки отвечали на нажатия слабым писком. Я поднес трубку к уху, ожидая долгого момента пробуждения собеседника. Не все торопятся ночью отвечать сразу.

Но этот абонент ответил тотчас — или не спал еще, или трубку перед подушкой держал, а до нее нетрудно было быстро дотянуться.

— Разбудил вас, Абубакар Магометович? — почти извиняясь, сказал я.

— Нет. Я телевизор смотрю. Профессиональный бокс из Европы показывают. У нас с ними разница во времени, потому так поздно.

— А отвлечь вас можно?

Он ответил не сразу. Впечатление складывалось такое, будто Абубакар Магометович про себя ворчал. Тем не менее он задал вопрос, который его сильно интересовал, подтверждая этим, что готов отвлечься:

— Где Такый Рифатов?

— Он и двое его бандитов лежат, спрятавшись за камнями. Одного, немца, мы живьем захватили. Остальные убиты.

— Все? — удивился Абубакар Магометович.

— Нет. Одного, которого зовут Давлет Харисов, он оставил около перевала следить за нашей ротой и предупредить, если рота сюда двинется. Но рота караулит подземную базу бандитов. Расположилась как раз над базой.

— Давлет — старик. Я знаю его. Он, конечно, следопыт хороший, как был хорошим охотником, но он по возрасту уже не воин. А Рифатов имеет возможность уйти?

— Нет. Он под наблюдением. Любое передвижение его или его бойцов вызовет по ним стрельбу. И потому эмир затих.

— На улице темно. Он может просто уползти в темноту, как змея.