Укрощение демонов - Сергей Самаров

— А переговоры? — спросил младший сержант, уже поднимаясь на второй этаж к своему окну. — Пока эмир не вернулся, считается, что переговоры продолжаются? Нечестно получается…

— Переговорный процесс закончился, как только ты этого немца нашел и «съел». Они сами его нарушили. Стреляй без зазрения совести. Прицельно…

Скворечня мигом взлетел на второй этаж. Мне и без бинокля было хорошо видно, как зажегся тактический фонарь под стволом его автомата, как он осветил «лунным светом» группу бандитов, и тут же ударила очередь. Бандиты бросились в разные стороны. Двое упали, но один тут же поднялся и перебежал за камень. Мне показалось, это эмир, который только-только приблизился к своим подчиненным. Жалко, что его не уложили. Мне лично он откровенно не понравился. Физиономия у него неприятная. Младший сержант дал еще две очереди, но уже не прицельные, а скорее для острастки, чтобы бандитов припугнуть и не дать им носы над камнями поднять.

Позиция, которую занимала банда, была выгодна тем, что там имелось множество валунов, способных защитить от наших автоматов. Пуля почему-то не пробивает насквозь крупный камень, впрочем, как и камень помельче. Ближе, от боевиков и до башни, пролегло чистое пространство, к тому же пространство скользкое, и это затрудняло бандитам возможную атаку. Рифатов, видимо, излишне полагался на своего сапера и на взрыв, который башню обязательно бы обрушил. Полтора килограмма тротила под углом вполне хватило бы для того, чтобы устроить нам всем троим братскую могилу под этими камнями. А все его угрозы были сплошным бахвальством неумелого вояки. Я уже давно заметил, вернее, не столько сам заметил, сколько от других, более опытных бойцов слышал, что бандиты при всем своем умении устраивать засады, и даже имея воинственный нрав и неуступчивый характер, совершенно не умеют вести открытые боевые действия. Они плохо обучены и еще хуже воплощают в жизнь то, чему все-таки обучены. То есть не имеют основательной тренировки и автоматических навыков ведения боя. Да и командиры их, эмиры и амиры, не всегда с головой дружат. С равными себе, с необученными солдатами, как было в первую чеченскую войну, или, скажем, с отрядами полиции, тоже годной на то лишь, чтобы пьяных избивать, они еще могут конкурировать. Но со спецназом — без всякой надежды на успех, хотя и мнят себя воинами. Да и с полицией не всегда могут сладить по причине собственного неумения. Слышал я про недавний случай, когда из молодого березового леска обстреляли грузовик с полицейскими. Грузовик не взорвали, просто обстреляли. Подготовиться, видимо, не успели к взрыву и потому решили «принять бой» в свое удовольствие, непонятно, на что рассчитывая. В принципе-то, все могло бы получиться, потому что полицейские даже перекатываться правильно не умеют и иной раз при перекатывании оружие теряют, не говоря уже об ориентации, если перекат следует делать через голову или через спину. Однако место, которое бандиты выбрали для своей засады, было, мягко говоря, смешным. Молодой березовый лесок. А молодые березовые лески всегда растут очень густыми до той поры, пока самые сильные деревья не задушат более слабые. И, дав одну или несколько очередей, бандит не мог перекатиться, чтобы сменить позицию. Он просто застревал между молодыми стволами. Полицейские сориентировались и перебили неспособных к маневру бандитов там же, не дав им даже отступить. Сами как-то маневрировали, прячась за машиной и за придорожными камнями. Потери были и со стороны полиции. Но бандиты были попросту уничтожены. Сложно в таких условиях даже отступление организовать, потому что через десять метров позади леска был крутой склон горы, по которому подняться невозможно. Командиры неправильно оценили позицию.

Рифатов, видимо, из таких же командиров. Но все же он был при этом лукавым и хитрым клоуном и заслал сапера, пока сам пьянствовал с нашим командиром взвода.

Я благоразумно ушел внутрь башни, понимая, что сейчас, после очереди Скворечни, бандиты всполошатся и начнут обстреливать башню. Луна выглядывать из-за туч не спешила. А тучи разгулялись серьезные, наверное снежные, и в небе были видны только отдельные рваные просветы между ними, неспособные осветить землю. В башне тоже темно. И я на что-то наступил. На что, понял только по резкому движению под своей ногой и по отчаянному стону. Это была рука немца. Пусть радуется, что не наступил ему на челюсть. Старший лейтенант мигнул моим фонарем, давая мне возможность найти рукой автомат и не наступать больше на пленника.

— Как успехи? — спросил Тицианов.

— Осталось пять с половиной бандитов, товарищ старший лейтенант. Может быть, и Рифатов ранен. Но с уверенностью сказать не могу. Он упал, но встал и за камень перескочил. Довольно резво, не как раненый. Может, от выпитого коньяка упал. Коньяк, бывает, валит сильнее пули.

Звуки активной стрельбы раздались с противостоящей нам позиции. Стреляли из автоматов и пулеметов. Пули колотили в стены башни, впрочем, без надежды повредить башню. Разве что царапали. Не жалели бандиты свои национальные архитектурные памятники. В дверной проем не влетела ни одна. Но если бы и влетела, нас задеть она не могла, потому что мы находились не перед самым входом, и линия обстрела проходила в стороне.

— Что пленник, товарищ старший лейтенант? — спросил я. — Правда немец или прикидывается им? Сейчас много желающих кем-нибудь прикинуться.

— Похоже, настоящий немец. Гюнтер Сомме. В России никогда не жил. Я подумал, что из наших немцев, откуда-нибудь из Казахстана или Таджикистана, но он уверяет, что российских корней у него нет. Говорит, что взрывные устройства готовил сам Рифатов, другие это делать не умеют, а его эмир послал только устройство поставить. Обычно он всегда сам ставит, а в этот раз Такыр на переговоры отправился и Гюнтера послал. Думаю, врет, но мы проверим. У тебя аэрозольный пакет или у Скворечни?

— У меня.

— Достань третий номер.

Я снял с плеч рюкзак и на ощупь нашел упаковку с аэрозольным комплектом «Expray» [7]. Баллон под номером три был объемом чуть больше первого и второго, и определить его можно было без труда, даже без фонаря.

— Есть.

— Подсвети.

Я поставил регулятор фонаря на минимальное освещение и включил. Старший лейтенант вырвал из своего блокнота чистый лист бумаги и протер им руки немца, после этого подставил лист мне под струю из аэрозольного баллончика. Бумага сразу приобрела ядовито-розовый цвет.

— Много со взрывчаткой работал. И взрывчатку сам делал, похоже, — сказал Тицианов и махнул рукой, требуя выключить фонарь.

Я выключил. В это время ухнул гранатомет. На мгновение появился яркий красный свет где-то вверху, на третьем этаже. Похоже, кумулятивная граната насквозь прожгла стену. Удивляться этому не стоило, если она прожигает даже танковую броню. Загрохотали по настилу упавшие камни.

— Пленник ценный. Наемник из Германии — это уже аргумент в большой политике. Его беречь нужно. Дай бинокль. Пойду наверх, тоже пострелять хочется. Надо подавить их гранатометчиков. И ты Василию компанию составь.

— А этот, ценный, не смотается? — кивнул я в темноте на пленника, словно Тицианов мог видеть мой кивок. — Он же на челюстях ходить не умеет. Может, ноги ему связать покрепче? У меня непочатый моток скотча есть.

— Я ему уже шнурки на башмаках связал. Такими узлами, что сам развязать не смогу. Шнурки мокрые — при самом большом желании не развязать. Подсвети-ка мне…

Я направил слабый луч на лестницу и сам поднялся за старшим лейтенантом. Подъем на третий этаж он освещал себе сам…

— Три «лягушки», одна за другой. Прямой наводкой. Мой выстрел первый! — скомандовал сверху старший лейтенант.

Мы зарядили «подствольники», приготовились. Стрельба, при которой гранаты из нескольких стволов посылаются не единым залпом, а одна за другой, рассчитана на психологическую неустойчивость неопытного противника. Неопытный противник после первого разрыва начинает метаться и искать себе новое убежище. В это время его и настигают осколки от второй гранаты. Точно так же действует и третья. А мы уже видели, как метались бандиты после разрыва наших гранат, даже когда первая граната, отправленная Тициановым навесом, разорвалась слишком далеко от бандитов. Но нервы у них не выдержали. Они стали перемещаться. И, наверное, уже поняли, что стреляем мы «лягушками». А это, как правило, создает порой настоящую панику, потому что осколки «лягушки» в состоянии поразить даже спрятавшегося в окопе человека.

— Константин, подсвети на пару секунд зеленым…

Я сменил фильтр света и на короткий отрезок времени включил тактический фонарь. Сам, впрочем, не высовываясь. Пулеметная очередь застучала по стене сразу, и даже в окно залетело несколько пуль, но окно было высокое, и пули летели на добрых полметра выше наших с младшим сержантом голов. А пробить стену изнутри они могли не лучше, чем снаружи. Но внимание от окна третьего этажа я отвлек, и командир взвода успел выстрелить из «подствольника». Пулеметная и автоматная стрельба с той стороны сразу прекратилась. Через три секунды послал свою гранату уже Скворечня. Выждав свои три секунды, и я сделал то же самое, хорошо помня расположение боевиков во время подсветки.