Дети Антарктиды. Лед и волны - Даниил Корнаков

— Мало ли что? — захотел уточнить Вадим Георгиевич.

Девушка равнодушно пожала плечами. Глядя на неё, складывалось впечатление, что она действительно хочет узнать, что внутри вездехода, но, в то же время, лишившись вдруг такой возможности, сильно переживать на этот счёт не будет.

— Ладно, только быстро, — ответил Вадим Георгиевич, не спуская глаз с «мышки».

Надя открыла шкафчик, достала из него лом и потянулась к своему пуховику. К ней подошёл Йован и показательно достал с верхней полки свою большую, размером с одеяло, парку из тюленьей кожи. Накидывая её на себя, он как бы невзначай задел девушку рукавом.

— Осторожнее, верзила.

— Внимательнее, злюка.

Матвей, хоть и понимал, что это бессмысленная трата времени, всё же решил проверить вездеход вместе с ними.

— Я останусь здесь, — Вадим Георгиевич плюхнулся на переднее кресло рядом с Домкратом, который что-то скрупулёзно записывал карандашом в небольшой записной книжке. — Надя, пять минут! Не больше.

— Поняла, начальник.

Троица оставила уютную теплоту салона и вышла наружу в беспощадный холод Антарктиды. Полярники торопливо направились к заброшенному вездеходу. Добравшись до мёртвой машины, Надя приблизилась к покрытому инеем иллюминатору, протёрла его рукавом куртки и, закрывшись от полярного солнца ладонью, попыталась заглянуть внутрь.

— Ни хрена не видно, — сообщила она.

Йован взялся за дверную ручку и дёрнул её.

— Примёрзла намертво.

— Неужели? При такой-то температуре? — с ядовитым сарказмом прыснула девушка, кинув ему лом.

Не ожидавший такого броска Йован всё же успел неуклюже поймать железяку. Он пробурчал что-то в ответ и воткнул лом в дверной проём, затем налёг на него всем своим весом.

И суток не прошло с начала экспедиции, как мелкая грызня этих двоих стала понемногу действовать Матвею на нервы. Не стой они сейчас на сорокаградусном морозе, он высказал бы им всё.

Через мгновение дверь заскрежетала и с лязгом поддалась. Здоровяку пришлось пригнуться, чтобы войти. Матвей последовал за ним, но почти сразу упёрся ему в спину.

— Ну, что там? — спросила зашедшая следом Надя.

— А ты как думаешь? — прошептал Йован печальным голосом. Всю его прежнюю беззаботность как ветром сдуло.

В салоне находилось с десяток заледенелых трупов. Некоторые были на полу, остальные сидели или лежали на пассажирских сиденьях.

Пронзительная тишина, дополняющая это мрачное зрелище, вызывала мурашки. Лишь приглушённый вой ветра слышался как бы издалека, проникая через дверную щель и трещину в разбитом лобовом стекле. Вой этот, без сомнения, послужил для здешних покойников панихидой.

Йован медленно пошёл вперёд, Матвей за ним.

Разобрать, какого пола тела, было затруднительно.

Вот один труп сжимает в заледеневших руках самодельный рюкзак. Видимо, внутри что-то ценное, но, что именно, совершенно не хотелось знать.

А там следующий, чьё серо-белое лицо было обращено к иллюминатору. Белоснежная мгла — последнее, что он или она увидели, прежде чем замёрзнуть насмерть.

Чуть дальше Матвей в одном из трупов всё же смог различить женщину, судя по длинным, покрытым инеем волосам.

Тела напомнили ему экспонаты жуткого музея, после выхода из которого тебя ещё долго будут преследовать кошмары.

Добравшийся до кабины водителя Йован, заметил под ногами записной планшет. Бросив быстрый взгляд на мертвеца за рулем, словно спросив его немого разрешения, здоровяк подобрал планшет и осторожно вытер с бумаги иней. Затем охнул.

— Вы не поверите.

— Что такое? — спросил Матвей.

— Последняя запись в журнале, она датируется 13 декабря 2088 года, — он опустил планшет и, словно не веря прочитанному, произнёс: — Этот вездеход стоит здесь уже больше пяти лет.

Матвей одолжил у него планшет и принялся читать. И правда, последняя запись в нём была сделана карандашом 13 декабря 2088 года.

— У них вышел из строя аккумулятор, — сообщил Матвей, пробежавшись глазами по водительскому журналу. — Ну, а дальше и так всё понятно…

— М-да, время не пожалело мышку, — пробормотал Йован, осматриваясь вокруг. — Матюш, как думаешь, может, передадим координаты нашим на «Восток»? Авось, починить смогут, чего добру пропадать.

— Ничего здесь уже не починишь. Всё, что можно выжать из этой старой рухляди, — пара запчастей, которым хрен найдёшь применение. На таких вездеходах уже почти не ездят. Одним словом, не стоит овчинка выделки, — расстроил его Матвей.

— Жаль, — разочарованно вздохнул здоровяк.

Он отложил планшет в сторону и заметил, что Надя замерла напротив одного из передних сидений.

— Эй, ты как? — обратился он к ней.

Прогрессистка не откликнулась. Переглянувшись, Матвей и Йован подошли к ней и через мгновение выяснили, отчего не могла оторвать взгляд их спутница.

На сиденье лежало худое женское тело, укутанное в меховую куртку из шкур. С первого взгляда, оно ничем не выделялось среди прочих мертвецов, если бы не одна крохотная и жуткая деталь: женщина прижимала к себе меховой свёрток, из которого торчали две синие ручки, напоминающие маленькие ледяные скульптуры, стремящиеся к материнской груди.

Матвей заметил, как Йован, будучи не в силах больше смотреть, отвернулся и слегка покачнулся, едва не потеряв равновесие.

— Боже, — только и прошептал здоровяк.

— Надо сжечь здесь всё, — твёрдо произнесла Надя.

Услышанное вогнало Матвея в ступор, но это чувство почти сразу прошло. Она была права.

— Нельзя оставлять их вот так. В таком… виде, — дополнила своё предложение девушка.

Матвей увидел, как Йован тихонько закивал, соглашаясь с её мнением.

— И как мы это сделаем? — спросил он.

— Дадим немного ватт в аккумулятор, вызовем короткое замыкание и… Ах, да… — она запрокинула голову и с закрытыми глазами прошептала: — Он же накрылся, проклятье. В такие моменты жалеешь, что люди заменили горючее на ватты.

Снаружи раздался тяжёлый и протяжный гудок вездехода, зовущий их обратно. Троица поначалу не придала ему никакого значения, пока тот не загудел чаще и сильнее.

— Что-то не так, — с подозрением выдала Надя и зашагала к выходу.

Матвей отправился вслед за ней.

— Ты идёшь, Йован? — спросил он здоровяка.

— Да, — тот поборол желание ещё раз взглянуть на замёрзшую мать с младенцем. — Давай-ка выбираться отсюда.

Гудок не смолкал и громогласно разносился по заледенелой равнине.

Покинув вездеход, Матвей заметил, что Надя уже перешла на рысцу. Что-то явно было не так. Он поспешил за ней, взобрался по небольшой лестнице с тремя ступенями, но не успел и руки протянуть к дверце, как та открылась