На то и волки - Александр Бушков

– Поверил?

– Полное впечатление. Пытался порасспросить о деталях, но я сослалась на коммерческую тайну. Он не налегал, только глянул столь задумчиво, что поручиться могу: не будь я ему любимая дочка, он бы меня к вам внедрил со страшной силой…

– Ну, о деталях в случае чего можешь и рассказать, – сказал Данил. – Все равно подробности скоро будут в газетах…

– А лимончик у меня, кстати, давно растаял. Знаете, сколько в «Золотой лилии» стоит приличная косметика?

– Я тебе, между прочим, давал не лимон, а полтора.

– Помню. Вот полтора и растаяли.

– Что поделать, нет пока для тебя работы, – сказал Данил. – Сама подумай, не предлагать же тебе совмещенный со стуком эскорт?

– Да уж.

– Вот видишь.

– Развратили вы девочку легкими деньгами, мистер Бонд…

– Что, крепко деньги нужны?

– Да нет, не то чтобы, – сказала Лара. – Просто вспомнила, что еще год сидеть за партой, и пришла в тоскливый ужас… Слушайте, а почему Светка должна была мне звонить?

Данил аккуратно притормозил на перекрестке, свернул вправо, проехал метров сто, притерся к обочине и выключил мотор. Они оказались на глухой улочке, справа тянулись двухэтажные блекло-желтые домишки сталинской постройки, слева зеленел сквер с бюстом Вячеслава Шишкова посередине (певец пугачевщины навещал когда-то Шантарск, за что и удостоился).

– Ты, говорят, встречалась с Ивлевым? – спросил он.

– Удивительно точное и емкое определение. Был грех. Собственно, греха-то и не было, так, вольности руками-губками… Светка настучала? А что такого? Если без кавалера в свет выходить скучно, а сверстнички как-то не прельщают – одни сразу лезут под юбку, другие, что еще хуже, от застенчивости в судорогах бьются… К чему этот разговор затеян? И взгляд такой загадочный? Вы любуетесь моими ножками или нашариваете в рукаве туза?

– Вадима убили, – сказал Данил и смотрел на нее не мигая, ловя малейшие оттенки эмоции.

– Как? – Лара столь же неотрывно уставилась ему в лицо враз потемневшими синими глазами. – Где? Кто?

И Данил с превеликим удивлением сообразил, что ею владеет одно чувство – з н а т ь д е т а л и. А вот это неспроста…

– Ударили ножом, – сказал он медленно, не отводя глаз. – Деньги, золотая гайка – все осталось при нем. И пистолет тоже. Германская «Эрма», боевая…

Вот теперь на ее побледневшем личике проступили эмоции: страх, удивление, раздумье. Потом все схлынуло, осталась лишь холодная решимость. Она замкнулась, как улитка в раковине. Протянула тоном перепуганной крошки, фальшивым донельзя:

– Господи, ужас какой… – и потянула из пачки сигарету.

– Ужас? – сухо переспросил Данил. – Я бы это назвал загадкой, уж прости. Крайне вонючей загадкой. И ты, лапа, знаешь свой кусочек головоломки…

– Не понимаю…

– Знаешь. Пусть кусочек. Но я-то и этого кусочка не знаю. А знать должен.

– Зачем?

– Работа такая. Убийство это, хорошая моя, еще кое с чем повязано…

Лара курила, отвернувшись к окну, жадно заглатывая дым полной грудью. Ломкий пепел сыпался на юбку, она не обращала внимания, застыла, как статуя, только рука с сигаретой двигалась размеренными движениями механической куклы.

– Знаешь, – сказал Данил уверенно. – Весь мой опыт ставлю на кон – знаешь… Или я гожусь лишь на мытье туалетов.

– Как знать… – совершенно чужим, незнакомым голосом сказала Лара.

– Лара…

– Ну что – «Лара»? – она смотрела в окно, безостановочно смоля. – Ничего я не знаю. Понял?

Данил стиснул кулаки в бессильной злобе.

Девчонка что-то знала.

Но он был бессилен. Потому что эту смазливую соплюшку нечем было зацепить и не на чем ломать – компромата на нее нет никакого, нельзя тронуть и пальцем, разве что в самом крайнем случае, когда земля вспыхнет под ногами и на кону окажутся головы, – но так, слава богу, вряд ли обстоит… А смерти она не боится, не способна еще по сопливости своей осознавать, что такое смерть. И самой крупной жизненной неприятностью для нее была лишь заданная папочкой порка и нехватка денег на французскую косметику. Взять ее нечем. Стена.

– Может, тебе деньги нужны? – спросил он, чувствуя себя жалким.

– Да? – покосилась на него Лара. – А сколько?

– Сколько запросишь.

– Лимон. В долларах.

– Слушай, я…

– Да я тоже серьезно.

– Брось валять дурака, – сказал Данил, насколько мог беззаботнее. – Да откуда тебе знать, цену набиваешь, киса…

– Нет уж, это ты брось, – ответила Лара с улыбкой, при виде которой Данил едва не закатил ей оплеуху. – Я, сударь, не Мата Хари, но на столь детскую подначку не поймаете… Ничего я не знаю. А если знаю – ты в курсе, сколько это стоит.

– Неужели серьезно думаешь, что кто-то отстегнет тебе миллион в бумажках с президентскими рожами?

– Попытаться стоит.

– А где у меня гарантии, что ты хоть что-то знаешь? Для серьезного торга, милая, хотя бы намекнуть полагается, товарчик хоть из-под полы показать…

Она с той же застывше-упрямой улыбкой расстегнула темно-красную сумочку в тон костюму и показала на ладони черный пистолетик. «Эрма-Е-Р-652». В пару найденной при Вадиме. Для серьезной перестрелки хилая, но если шмальнуть пару раз в упор, мало не покажется…

У Данила перехватило дыхание. Потом он выразился. И еще раз, длиннее, затейливее.

– Вон, видишь, два мента гуляют? Если будешь отнимать, заору благим матом, порву на себе все… Кто будет обыскивать жертву сексуального маньяка? А ты загремишь. Пока вытащат, хлебнешь хлопот, а если еще и папа рассвирепеет…

– Выкинь сама, – сказал Данил. – Выкинь сама, дура. Только пальчики вытри сначала.

– Подожду пока.

Данил прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Открыл глаза. Лара уже спрятала пистолет. Спокойно спросила:

– Как выглядит Фрол? Твоих лет, но пониже и пошире в плечах, лысый, как Ленин, только еще и выбрит? Мерседес… не черный и не коричневый, цвета спелой сливы?

– Какой еще Фрол? – пожал плечами Данил (описание и Фрола, и одной из его машин совпадало тютелька в тютельку).

– А ты не знаешь?

– Слушай, Лара, я в последний раз попробую до тебя достучаться… – сказал Данил. – Никто тебе лимона в зеленых не даст. Ну нет у тебя, прости, товара на такую сумму. Не верю. Вполне возможно, прикидывая на глазок, ну… тысяч на десять в зелени. Максимум. Только тебе и этого не отстегнут. Потому что загнать тебе поддых кухонный ножичек выйдет гораздо дешевле. Одному уже загнали, пистолет не помог. А если – паяльник пониже пупа? Цапнут на улице, и папочка не спасет… Да мать твою, ты не Том Сойер в доме с привидениями. Это взрослая жизнь. Поганая. Вонючая. Настоящая. Тебе как-никак не семь годочков, поэтому давай расставим все по местам. Я для тебя сделаю все, что смогу. И если за этим стоят какие-то деньги, которые можно получить, не навлекая на себя очень уж опасных неприятностей, я постараюсь, чтобы ты их получила до копеечки. Мне хватит моего. Но в обмен – полную откровенность…

Данил мог поклясться, что какие-то секунды она колебалась. Но это быстро прошло. Лара старательно пригладила волосы, отряхнула носовым платком пепел с костюма, глянула на себя в боковое зеркальце заднего вида, выпрямилась, плотно сжала великолепные ноги, положила сумку на колени:

– Отвези меня назад.

И больше ни разу на него не взглянула, вышла из машины, походкой манекенщицы направилась к своему «Опелю» – очаровательная юная дура, знавшая мир лишь теоретически. Данил, стиснув зубы, смотрел, как отъезжает крошка «Опель». Пригнувшись пониже лобового стекла, поднес к губам рацию:

– Живо, следом!

Парой секунд позже вслед «Опелю» вырулила со стоянки светло-серая «Волга». Данил мысленно похвалил себя за предусмотрительность – как душа чуяла взять с собой дежурный экипаж. Проку от этого вряд ли дождаться, но все же замаячило что-то похожее на СЛЕД.

– Сидим на хвосте, – доложила рация. – Объект катит по Маркса в крайнем левом ряду, не заметно, чтобы нервничал.

– Пасите до упора, – сказал Данил. – Если кто попробует обидеть, обидчика брать. Возникнет нужда, вызывайте подмогу. Сигнал для Пятого – «Гроза». Объект живет на Рокоссовского, в «пряничном домике», так что учтите, не засветитесь там, в случае чего отступайте… Роджер.

Глава седьмая

Разборки в астральном пространстве

Когда он въехал на стоянку, чтобы сменить «Жигули» на БМВ, орелики уже были там, дисциплинированно сидели в синей «Хонде», все стекла опущены, наружу валит табачный дым и жизнерадостное ржанье.

Данил подошел сам, слева, склонился к окну:

– Выводы?

– Точно, в полуподвале, – враз став серьезным, доложил усатый Степаша. – Вывеска висит, вход подметен, козырек покрашен – все как на картинке. Мадама прибыла в восемнадцать сорок три на бежевой «девятке». Вела сама. Дверь не закрыта, но заметили, что в вестибюльчике сидит явный охранничек, самого нормального вида, ничуть на этих придурков не похож. У них там что-то вроде вестибюльчика, шеф, столик полированный, телефон, и этот ванек, значит, восседает… Зойка осталась на стреме, но пока не связывалась, значит, все спокойно…