На то и волки - Александр Бушков

Глава восьмая

Гость в дом – черт в дом

00.45

Именно такие циферки зеленели в глазах висевшей над столом пластмассовой совы. Классический час призраков и нечистой силы уже миновал, отчего не стало ни легче, ни веселее – к нечистой силе засада не имела никакого отношения.

Данил сидел в прихожей, прямо на полу, разувшись и пряча огонек сигареты в ладони. Всем, и себе в том числе, он разрешил не более трех сигарет в час – и всем приходилось нелегко.

Света нигде не зажигали, снаружи окна казались непроницаемо черными. Пост в квартире он давно сменил, сейчас в кухне сидели Кондрат и Сема, а Хоменко, благо был во всем темном, пребывал в комнате с балконом и временами осторожно поглядывал на улицу в прибор ночного видения.

Данил вот уже два часа терзался сомнениями, разрывался меж двумя возможностями – где лучше было устраивать засаду: в квартире или снаружи?

Если «гость» придет, целей у него две, на выбор: либо забрать из квартиры что-то спрятанное (но где оно, черт побери, спрятано, если сам Данил ничего не нашел?), либо эту захоронку уничтожить. Предпочтительнее было бы разместиться на улице, дать неизвестному войти и аккуратненько взять уже в подъезде, когда соберется уходить.

Но этот вариант – самый зыбкий. С ним может нагрянуть некая группа прикрытия, получится свалка, в неразберихе искомое окажется уничтоженным, наконец, объявится совершенно случайный свидетель, какой-нибудь припозднившийся сосед, и все испортит – примеров хватает. Да и блокировать квартиру, находясь на улице, не в пример труднее – не изображать же влюбленные парочки голубых, такое прошло бы где-нибудь в Сан-Франциско, а не в консервативной Сибири. А вариант «шумная компания алкашей на скамейке» мог визитера спугнуть своей избитостью – как спугнул уже единожды…

Сидеть в квартире – надежнее во всех смыслах. Однако тут есть свои скверные стороны: брать его придется, едва войдет. Сразу же. Тут тебе не вилла из романов Агаты Кристи или кого-то из Макдональдов, где можно было бы, не вспугнув незваного гостя, украдкой следовать за ним по анфиладе покоев и позволить вскрыть тайник… Квартиры советской постройки никак не приспособлены для таких забав…

Хорошо еще, ветеран чеченской кампании давно угомонился, и на лестничной площадке царит пустота…

Мало того, к терзавшим до сих пор сомнениям в выборе места засады добавились еще раздумья над загадкой коммерческой палатки «Кинг-Конг».

Инструкции Данила были выполнены в точности. Двое лбов жутко рэкетирского облика прикатили на белом «Скорпио» и, нажевывая чуингам, хрустя кожанками, замолотили в дверь киоска, с матами-перематами призывая продавца выглянуть наружу, пока его не спалили с киоском вместе.

Выглянули целых двое (не столь жуткого облика, как прибывшие, но ребята, от дистрофии не страдавшие), не дожидаясь расспросов, предъявили один красное удостоверение, другой пистолет Макарова и злым шепотом велели убираться отсюда немедленно и насовсем, иначе неприятностей хватит на целый рэкетирский взвод.

Мнимые рэкетиры попятились, делая примирительные жесты, прыгнули в машину и отбыли. Конечно, удостоверение, которым небрежно взмахнули, могло быть и фальшивым. Конечно, эти два мента могли оказаться всего-навсего нанятыми для вящего спокойствия предусмотрительным хозяином киоска. Но Данил, как неоднократно подчеркивал сам, давно уже не верил в совпадения. В том числе и в крайне завлекательную гипотезу, будто в Светкином подъезде обосновался подпольный торговец анашой, ради которого киоск под окнами и воздвигли.

Еще в те времена, когда Вадим там обитал, Данил проверял всех соседей до единого – деликатно и долго. Так уж было заведено еще его предшественником, старательно «просвечивавшим» все подъезды, где обитали руководящие работники «Интеркрайта». И проверки периодически повторялись. Разумеется, чужая душа – потемки, на этом свете все возможно, но до сих пор проколов в этом направлении у Максима не случалось. Очень многозначительная цепочка выстраивается: Вадим – Светка – Хиль – Астральная Мамаша – «Интеркрайт»…

И в довершение можно вспомнить о небольших, но пикантных деталюшках: в квартиру может войти первым не гипотетический профи, а посланный им вперед козел отпущения, ну, а ключи от сей квартиры – вовсе не улика, с ее помощью никого в убийстве не уличишь…

Лежавшая под рукой Данила рация ожила, тихонько захрипела что-то. Он нагнулся, прибавил громкости.

– …Пусто, говорю, пусто. Ни души.

– Ладно, давайте оттуда. Только далеко не отъезжайте, ясно?

– Да чего там…

Он поднялся, бесшумно пробежал на цыпочках в кухню. Смотревший вниз Кондрат обернулся, зашептал в ухо:

– «Луноход» проехал. «Уазик». Тихонечко так.

Волна была, точно, милицейская. Но никакая милиция, выступая от имени закона и порядка, не стала бы дожидаться часа ночи, чтобы залезть в квартиру по-воровски. Для этого нужно страдать вовсе уж застарелым комплексом неполноценности, а милиция в таком комплексе не замечена. Зато какая-нибудь парочка ссученных сержантов, а то и повыше, из прикормленных тем же Бесом, вполне может прикрывать «есаула», будучи в форме, при исполнении, на служебных колесах… Это задачу если и осложняет, то ненамного, не в собесе, чай, служим…

Данил вернулся на прежнее место. Конечно, накурили они здесь изрядно (был какой-то старый рассказ, где при подобных обстоятельствах некурящий диверсант унюхал засаду), но, с другой стороны, здесь всегда курили – и Вадим, и он сам, с чего бы визитеру тревожиться, нюхнув дыма?

Данил подался вправо, скрывшись за высоким японским холодильником. Шаги на лестнице были почти бесшумными, но он все же уловил их напряженным до предела звериным чутьем. Ни один мирный обыватель так домой не крадется…

Через несколько секунд контрольная лампочка сигнализации, рубиново-красная точечка, вдруг погасла. Все правильно, в одной и той же крайне развитой промышленно стране изготовляли и хитроумную сигнализацию, и не менее изощренные устройства, способные эту сигнализацию вырубать. Покупай что душе угодно, были бы бабки…

Почти бесшумно провернулись в замках ключи – первый, второй… Нет, вряд ли первым пер пресловутый козел отпущения.

Дверь приоткрылась на хорошо смазанных петлях, от чего в прихожей не стало светлее – Данил самолично вывернул лампочку на площадке. Узкий луч сильного фонарика смахнул прихожую – пятно света не отрывалось от пола, не поднялось выше подоконника, так что снаружи совершенно незаметно…

Дверь открылась пошире. Пара секунд напряженнейшей тишины, показавшейся часом – и в прихожую скользнула темная фигура. Данил из своего укрытия видел только голову.

Вошедший не спешил. Выждал еще, прежде чем прикрыть за собой дверь – но прикрыл наконец. Стоял и ждал, когда глаза после вспышки фонарика привыкнут к темноте…

Что, если у него в руке – включенная рация? И там, в машине прикрытия, услышат шум борьбы? Даже если так, ссученные менты в квартиру не полезут… если знают, с кем имеют дело. А если нет?

Но не отступать же… Данил выпрямился и, дождавшись, когда незнакомец сделает два шага в сторону комнаты, метнулся вперед, как спущенная с тетивы стрела. В доли секунды он ощутил, как моментально напряглось сильное, тренированное тело – но незваного гостя никогда в жизни не учили охранять товарища Брежнева…

И потому он был вырублен столь быстро и надежно, что не придрался бы и генерал Медведев. Сумка в руке незнакомца глухо стукнула об пол, самого его Данил еще пару секунд прижимал к полу, но убедился по расслабленности тела, что сработал без помарок.

– Света не зажигать! – прохрипел он сквозь зубы. – Фонариком!

Кто-то посветил, вырывая из мрака запрокинутое лицо с сомкнутыми веками – чернявый, горбоносый мужик лет сорока, в самом деле, поневоле всплывает определение «казачьих кровей».

– Сема, остаешься здесь, – бросил Данил. – Дверь не открывать никому, если что, вызывай машину. Паша, Кондрат, взяли! – сам он включил рацию и крикнул: – Двадцать пять, двадцать пять!

– Понято, – моментально откликнулась рация.

Данил пошарил лучом по полу. Подхватил сумку, перекинул ремень через плечо, хозяйственно прибрал и фонарик незваного гостя, штатовский полицейский образец.

Выскочил на площадку первым. Следом Хоменко с Кондратом волокли обвисшего гостя, уже украшенного наручниками, волокли без всякой нежности, и его ноги шумно волочились по ступеням. Грохоту было изрядно, но никто, конечно, носа за дверь не высунул – а как же иначе, в духе времени, это вам не благословенные года социализма…

У подъезда уже тихо урчали моторами его «БМВ» с Федулом за рулем и Степашина «Хонда». Данил крикнул Степаше:

– Прикрываешь хвост!

И распахнул дверцу, прыгнул на сиденье рядом с Федулом. За его спиной устраивали поудобнее пленника и устраивались сами бравые сподвижники.