Ночной консьерж - Йен Фишер

Ганди сообщил Сержу, что его двоюродная сестра, с которой он близок и от которой у него нет секретов, решила проведать затворника в ашраме Йоши Пури. Серж согласился включить сестру в контракт за небольшой бонус и должен был встретить ее сегодня в аэропорту. Но не встретил.Но самое печальное заключалось в том, что у Кристины не было плана. Она не знала, что сделает, оказавшись лицом к лицу с человеком, причастным к исчезновению ее отца. Но понимала, что сделает все от нее зависящее, чтобы встреча эта состоялась.

* * *

Пьяный Серж, ругая вполголоса ярославское гостеприимство, переступил порог своей квартиры, шаря нетвердой рукой по стене в поисках выключателя. Волны застоявшегося пыльного воздуха ударили в нос, вызвав мгновенную испарину. Вдруг звериным инстинктом он почуял, что воздух в коридоре колеблется от чьего-то присутствия. Будто кто-то дышит, пронзая темноту кошачьим взором.

Серж зажег свет и в тот же момент краем глаза уловил темную фигуру, метнувшуюся к нему из глубины комнаты. Это было последнее, что ему удалось увидеть. Затылок всхлипнул от сильного удара тупым предметом, в глазах вспыхнуло и резко потемнело. Серж осел, как кулек с опилками на зеленый икеевский коврик в прихожей. Прямо на пятно от газировки – результат утренней суеты пару лет назад. Пятно уже два года служило объектом его редких алкогольных медитаций и не выводилось никакими химикатами.

Сколько времени он находился без сознания, понять было сложно. Должно быть, недолго. Приходил в себя медленно, взгляд неохотно фокусировался на предметах, они двоились и расплывались. Мутило. Лицо было мокрым, но не от пота – наверное, его обливали водой. Как ни странно, голова совсем не болела (прав все-таки мудрый народ: «клин клином вышибают»), зато руки ощущали болезненную резь.

Прояснившееся сознание зафиксировало: он сидел на стуле, а кисти были туго стянуты за спиной тонкой бечевкой. Первая мысль его была о том, что тонкость бечевки – часть чьего-то садистского замысла, казалось, ладони вот-вот отделятся от запястий и упадут со стуком на пол.

Сфокусировав взгляд, Серж разглядел четверых людей в черном, которые бесцеремонно расположились в его квартире. Никто из них не потрудился снять обувь. Их лица были закрыты масками в виде черных занавесок, спускавшихся от середины носа до груди. Как у хирургов, очевидно, эти тоже умеют резать, подумал Серж. И еще подумал, что маски – хороший знак, значит, не собираются убивать, иначе не прятали бы лица. Но в этот момент один из людей в черном провел рукой перед своим лицом и снял маску. Серж наткнулся на знакомый взгляд умных, цепких, глубоко посаженных глаз. Перед ним сидел Али, помощник Мансура.

Али поднял ногу и опустил ее на стул Сержа, напротив его промежности. Слегка надавил.

– Говори! – спокойным голосом потребовал он. – Говори то, что я хочу услышать. И не пытайся играть. Ты знаешь, что мне нужно.

Он был прав. В этой ситуации изображать недоумение, разыгрывать растерянность было неуместно и глупо. Каждый знал, что другой знает, что он знает и так – до бесконечности, которая в их случае оборачивалась небытием. Серж облизал пересохшие губы и хрипло выдавил:

– Это был не мой план. Я только должен был провести в дом женщин… Они из конторы… оттуда. – Он закатил глаза ко лбу и сморщился от толчков боли. Будто невидимый поршень заработал в голове, двигаясь от одной стенки черепа к другой.

– Так вот. – Тон Али не изменился, и это уверенное спокойствие пугало больше, чем истерика или патологический психоз, который обычно показывают в подобных ситуациях на экранах кинотеатров. – Я профессионал и верю, что тебя использовали вслепую, иначе мы не вышли бы на тебя так просто, но… Ты – единственная ниточка, которая у меня есть. И я буду разматывать тебя до конца. Не обессудь, ничего личного. Мы оба – фигуры в этой игре. Кстати, ты ведь интересуешься чужими обычаями? Искусством? Фольклором? Народной кухней? Знаешь, как в нашей стране готовят абшаш? Это очень вкусное блюдо из баранины.

Серж молча опустил глаза в пол. Он никогда не любил баранину.

– Сначала, естественно, забивают барана. Думаешь, его режут, как принято обычно у горцев? – Али достал из-за голенища своего сапога длинный и тонкий нож с костяной рукояткой. Приставил лезвие к шее Сержа, слегка надавил, так что тот почувствовал маленькую каплю влаги, набухающую и холодящую горло. Затем Али резко отдернул нож. – Нет, его вообще не режут. В абшаш используют небольшие кусочки мяса на костях. Вся прелесть в том, что мясо для особого вкуса должно быть отбито. А ведь так неудобно отбивать каждый кусочек по отдельности. Поэтому барана не режут. Его бьют специальными цепями, долго, до тех пор, пока кости его не переломаются во многих местах, чтобы, сняв шкуру, можно было разъять их на куски руками. Понимаешь? – Али коротко по-змеиному улыбнулся, и, глядя ему в лицо, Серж вдруг понял, что его ноги, и руки, и спина мокры от пота. И по лицу его пот стекает непрерывными ручьями, а значит, ему уже не страшно… Значит, он умирает от ужаса.

– Понимание… Только понимание – вот все, что мне от тебя нужно, – прошептал Али. – Согласись, это немного. Я вижу, в тебе есть понимание. Это хорошо. Как только ты перестанешь жить им, я сделаю из тебя абшаш. Я бы прямо сейчас с наслаждением сделал из тебя абшаш, но… у тебя есть дело. Самое важное дело в твоей никчемной суетливой жизни. Ты вернешь мне шейха. Эпоха пепелищ начинается с одной зажженной свечи. Ты зажег ее, тебе и гасить. И поторопись, пока все вокруг не оказалось выжженным. Мне все равно, как ты это сделаешь, но ты сделаешь. Даже если тебе придется перегрызть глотки всем твоим хозяевам из органов, даже если понадобится взорвать Москву. Ты начнешь действовать прямо сейчас, времени у нас немного. Если через трое суток шейх Мансур не покинет твою гостеприимную страну живым и невредимым, я лично попробую на вкус абшаш из твоего мяса… – Ноздри Али затрепетали, и он скривился. – Ты это нарочно? Не трудись, я не брезгливый. Чтобы твои мозги окончательно не парализовало от страха, мы сейчас оставим тебя, будешь действовать самостоятельно. Но будь уверен, мы всегда рядом. Прохожие, продавцы в магазинах, таксисты, полицейские – каждый из них в любой момент может оказаться моим человеком. Так что не пытайся даже думать о том, о чем не надо думать. Сосредоточься на поисках шейха. Считай, что рожден ради этого призвания. У тебя трое суток. И время работает против тебя.

С этими словами Али зашел за спину Сержа и взмахнул ножом. Серж почувствовал, как тонкая бечевка ослабла, по запястьям пробежала судорога, в кистях закололо, кровь медленно начала приливать к конечностям. Почему-то он представил свои руки в виде обнаженного мяса, дымящегося на мелко раздробленных костях, приправленного луком, специями и пахнущего страхом. Какой же он баран!Серж снова подумал о Джоанне. Вспомнил ее раскосые смеющиеся глаза, мягкий низкий голос и крепко зажмурился. Это не новость, он был бараном всегда.

Глава восьмая

«Эпоха пепелищ…» Впервые Серж услышал это выражение через две недели после разговора в кабинете директора сиднейского отеля «Бласко». Тогда им начал помыкать педантичный и въедливый управляющий московского «Хайта» Дмитрий Сергеевич Чехонин. Лощеный столичный франт, карьерист до мозга костей, тридцати восьми лет. Высокий, поджарый, весь блестящий – от лака, образования, самомнения и амбиций. С бегающими серыми глазами.

Чехонин носил дорогие костюмы в мелкую серо-черную полоску, запонки с аметистами и не признавал мелочей в гостиничном деле. Вряд ли он придирался к Сержу больше, чем к любому другому из младшего персонала, но после отеля «Бласко» уровень требований в московском «Хайте» казался гремучей помесью армейской дедовщины с покаянным заточением в иезуитском монастыре.

Что ж… Игра продолжалась. Серж не забывал о том, что его рука всегда на кнопке, и как только ему все это надоест – м-м-м…. «Бум…»?

А пока приходилось драить, начищать, таскать, подносить, отмывать, наводить лоск, полировать, выносить, обезжиривать… И улыбаться, улыбаться.

– Созидай! – поучал Чехонин. – Даже когда полируешь мебель, созидай! Созидай настроение, атмосферу, фетиши. То, что в сознании клиента будет потом ассоциироваться с твоим отелем. Созидай, иначе жить тебе в эпоху пепелищ.

Звучало чересчур драматично, зато теперь Серж работал в самом дорогом, самом фешенебельном отеле российской столицы. Каждое утро, занимаясь мелкой работой в фойе, он изо всех сил старался не пялиться на тех, кого вечером показывали в национальных новостях. Каждый день он обслуживал этих людей. Самых разных людей, в большинстве – упитанных, влажных, невысоких, как Наполеоны, щекастых, как Черчилли. Встречались среди них и высокие, атлетичные, с осанкой сеттеров и выправкой ирландских жокеев. Попадались седовласые старцы и моложавые спортсмены, бледные декаденты и пышущие здоровьем жиголо, экономно-элегантные и безвкусно, но дорого разодетые…