Мой любимый герцог - Эви Данмор

о пагубном воздействии порочной идеологии, шокирующая история студента, опьяненного идеей», – прочитала она вслух и подняла глаза. – А-а, видимо, его светлость намекает на мою политическую активность, – кисло сказала она.

Или он так шутит? Ведь она уже знала, что за внешней холодностью герцога скрывается тонкое чувство юмора. Если это и была шутка, то странным образом предназначенная лишь для нее одной.

Аннабель в изнеможении откинулась на подушки и все никак не могла решить, улыбаться ей или хмуриться. Может, он и не слишком нравится ей. Но как же ей хотелось узнать его ближе, разобраться в его характере!

Робкий стук в дверь заставил Себастьяна оторваться от бумаг на письменном столе и посмотреть на часы. Его брат был пунктуален, явился минута в минуту. Увы, столь примерным Перегрин становился, лишь когда чувствовал, что у него на шее затягивается петля. Нет, это никуда не годится, что-то нужно с ним делать.

Брат бочком вошел в комнату с мрачным выражением лица.

– Присаживайся, – сказал Себастьян.

Перегрин неуверенно произнес:

– Я хотел бы сначала принести извинения…

Под глазами у него были темные круги. Он выглядел так, словно не сомкнул глаз всю ночь.

– Пожалуйста.

Перегрин судорожно вздохнул.

– Я сожалею о своем поступке, – начал он. – Просто мне так хотелось провести время в компании друзей, прежде чем отправиться в Уэльс. У меня и в мыслях не было сделать что-то назло тебе. Да они вообще должны были уехать еще до твоего возвращения!

И он хорошо справлялся до последнего предложения. Кровь застучала в ушах Себастьяна.

– Разве ты не понимал, что в любом случае твой поступок не останется безнаказанным?

Перегрин нервно сглотнул.

– По правде говоря, потом я уже и сам пожалел, что затеял все это, но неловко было отменять вечеринку.

– Присаживайся, – повторил Себастьян, а затем сказал: – В этом-то и проблема. Ты сам загоняешь себя в ловушку, потому что не задумываешься о последствиях. – Герцог оперся руками о стол. – Так ведут себя дети, Перегрин. Мир взрослых мужчин устроен иначе. За свои поступки всегда приходится расплачиваться, зачастую немалым, и расплачиваешься всегда ты сам.

Перегрин отвел взгляд.

– Я знаю, что заслужил наказание.

– Я вовсе не собираюсь тебя наказывать.

Карие глаза сузились и уставились на герцога с подозрением.

– Не обольщайся, – сказал Себастьян, – следовало бы посадить тебя в колодки. Но на тебя и это не подействует, поэтому не вижу смысла.

Он взял со стола бумагу, которую привез из Лондона.

– Вчера я встречался с адмиралом Блайтоном.

Перегрин замер.

Себастьян толкнул лист бумаги на другой конец стола.

– Письмо о твоем зачислении в Королевский флот.

На лице Перегрина отразилась целая гамма чувств: замешательство, недоверие, паника. И в конце концов осталась только паника. Он попытался встать, кровь отхлынула от его лица.

– Служить во флоте? Не пойду!

Себастьян бросил на него свирепый взгляд.

– Сядь. Пойдешь.

Перегрин вцепился в край стола.

– Я по натуре не солдат.

– Похоже на то, – согласился Себастьян. – Если б ты был солдатом, то имел бы хоть какое-то понятие о дисциплине, и тогда бы я не столкнулся в своем доме с шестнадцатью незваными гостями.

Перегрин изумленно взглянул на него так, словно видел в первый раз.

– Так ты отправляешь меня на смерть из-за вечеринки?

– На смерть? – В ушах у Монтгомери снова застучало. – Перегрин, это служба, а не война.

– Но корабли… они же кишат крысами, там везде смертельные болезни, кормят всяким гнильем!

– В военно-морском флоте? Чепуха! Да у нас самые высокие гигиенические стандарты в мире!

– Но в море мне придется плавать неделями, месяцами! – взвизгнул Перегрин.

– От этого никто не умирает, – равнодушно сказал Себастьян. – Отправишься в Плимут в феврале. А теперь подпиши.

Перегрин уставился на ручку и бумагу, как на чашу с цикутой. Когда он поднял глаза, его губы дрожали.

– Ты… ты не можешь меня заставить!

Себастьян не удостоил его ответом. Он мог сделать с Перегрином все, что угодно, – посадить под замок или вышвырнуть из дома, лишить его средств и настроить против него всех пэров королевства. Он мог бы снять с него последнюю рубашку, и никто не посмел бы задать ему хоть один вопрос. Такова участь младших сыновей и братьев.

На лбу Перегрина выступил пот.

– Дай мне шанс проявить себя… – прохрипел он. – Позволь мне в течение года управлять одним из северных поместий, и я докажу…

– Подпиши бумагу.

– Умоляю, брат.

Они будто не слышали друг друга, слова беспомощно падали в пустоту, как подстреленные птицы.

Себастьян замер. Страх в голосе брата отдавался болью в груди. Собственный брат боялся его, будто спятившего тирана, требовавшего чего-то безумного и неисполнимого. Себастьян резко поднялся со стула. В глазах Перегрина мелькнула тревога, и это еще больше разозлило герцога. Он обогнул стол, едва не схватив брата за шиворот.

– Ну-ка встань.

Перегрин вскочил на ноги, и Себастьян схватил его за плечо и развернул к стене.

– Взгляни на это, – сказал он, указывая на ряды картин с видами семейных владений. – Дело не только в тебе. Мы владеем десятью поместьями в двух странах. Наша семья – одна из старейших в Британии, мы относимся к крупнейшим землевладельцам Англии, и если завтра я упаду с лошади и сломаю себе шею, все это окажется в твоих руках. – Он повернул брата лицом к себе. – И если ты не сумеешь управлять нашими владениями, все пойдет прахом, рухнет и погребет тебя, как лавина, и ты будешь не единственным, кто погибнет. От нас зависят судьбы тысяч наших слуг и арендаторов. Думаешь, это пустяк? А возвращение фамильного замка Монтгомери – само по себе великая миссия. Не проходит и дня, чтобы я не терзался оттого, что наше родовое гнездо находится в чужих руках.

В глазах Перегрина горел дикий, безрассудный огонь загнанного в угол человека.

– Ну и что? – сказал он. – А я не хочу всего этого!

– О чем ты?

– Я просто не могу, как ты не понимаешь? – Голос Перегрина