Феномен - Александр Шепиловский

— Давно с таким аппетитом не ел, — сказал Президент.

— Непонятно, почему так вкусно? — удивлялись академики.

Гости пробыли до темноты, рассказывали смешные истории, хохотали так, что стены дрожали, и расстались со мной, как со старым знакомым.

А на следующий день меня буквально затаскали: возили в один институт, в другой, третий, помещали в большие и маленькие камеры, я лежал под гудящими и свистящими аппаратами, меня крутили, вертели, просвечивали и усыпляли. На второй день продолжалось то же самое. Свободное время я проводил с Тамарой, она не давала скучать. В ночь на третий день меня вызвал по видофону Владимир и сказал, что улетает с американцами в Майами, они намерены повторить эксперимент по перемещению бегемота. А как только я освобожусь, чтобы немедленно вылетал к ним. Он меня проинструктировал и продиктовал адрес.

Обследование подходило к концу. Мне сказали, что ничего особенного в моем организме не нашли, что, как физическая система, я ничего не излучаю и не поглощаю, и ни с какими природными и искусственными образованиями не взаимодействую. У меня обычный здоровый организм. Это многих обескураживало. Мне показалось даже, что кое у кого появилось подозрение, не шарлатан ли я.

— Мы записали твой сон на мезоленту, — сказал психофизиолог. — Просим твоего разрешения на его просмотр.

— Не понимаю. Сновидения что ли?

— Да. Параметры надо уточнить. Но мы не можем без твоего согласия включать мезоклит.

Прежде чем согласиться, я стал вспоминать, что видел последний раз во сне. Бывает же такое приснится, что стыдобушка живая, этакое интимное, может, даже и неприличное. Посмотрят такой сон люди и скажут, вот, мол, о чем человек думает. А фактически об этом и не думалось. Приснилось — и все тут. В последнее время сны мои были, вроде, нормальные. И я согласился на просмотр.

Возле мезоклита, двухметровой наклонной чаши, собралось человек десять. У некоторых в руках были маленькие синие приборчики. Чаша наполнилась туманом, ничего не видно. Но туман начал постепенно рассеиваться и в глубине появился какой-то кривляющийся урод. Что-то я не припомню такого во сне. Урод вез меня куда-то на машине. Себя я не видел, но чувствовал, что сижу рядом. Погнались за каким-то самосвалом. Какая ерунда! Все это выглядело довольно четко, но как-то нереально, бессвязно, действительно, как в плохом незапоминающемся сне. Опять туман, туман, и вдруг выплыла Юлия, стряпавшая пельмени. Я стоял позади девушки и делал пассы руками, будто собираясь ущипнуть ее, но почувствовал желание обнять ее. И все присутствующие это желание почувствовали. Я покраснел. Надо же такой несуразице присниться. И ведь не помню.

— Может, хватит? — замогильным голосом спросил я.

И тут за нашими спинами раздался треск развалившегося стула и грузный шлепок. Мы испуганно оглянулись. Бегемот! Тот самый, родимый. Он тоже был испуган внезапно переменившейся обстановкой.

— Силы небесные! — побледнел психофизиолог и зажмурил глаза. — Что это?! Откуда?

Все были ошеломлены и, не двигаясь, молчали. Я засек время и смело подошел к старому знакомому. На холке бегемота был закреплен радиопередатчик, который, судя по зеленоватому огоньку индикатора, посылал сигналы в эфир. Мне показалось, что толстокожий узнал меня, он уже успокоился и смотрел кротко.

— Потрясающая способность проникать сквозь стены, — тихо сказал оператор мезоклита и посмотрел на потолок, нет ли в нем дыры.

— Этот бегемот из Флориды, — невозмутимо ответил я. — Надо сообщить о нем в Майами, — и я назвал адрес.

Видя, что я совершенно не боюсь бегемота, остальные тоже осмелели, но все же предпочли побыстрее покинуть помещение. А за дверью всех прорвало, наперебой заговорили.

В пункте связи вызвали Майами.

Перед нами возникло изображение Гека Финна.

— Александр!? — обрадовался он.

— Бегемот объявился.

— Знаем, сигналы уже принимаем. Уточняются координаты. Так, опять Восточное полушарие. Чита? Атамановка?

— Нет, Петербург. Я же ведь здесь.

Возле Гека появился взъерошенный Владимир.

— Шурка! — радостно и взволновано завопил он. — Чуешь? Питер! Теперь ты убедился, что это не совпадение? Бегемота тянет именно к тебе, он стремится попасть в пространственную сферу, центром которой являешься ты. Мы срочно вылетаем! Обнимаю!

Через два часа Владимир уже действительно обнимал меня. Пригласили питерских пространственников и мой друг сделал сообщение. Все сошлись во мнении, что независимо от своего сознания я обладаю способностью творить чудеса.

Бегемота погрузили в плазмолет и Гек распрощался, пригласив мня обязательно побывать у него в гостях.

Тарас правильно говорил, что меня начнут сманивать. Такие попытки были. Каждый пространственник хотел получить феномена в свою лабораторию. Президент Академии наук настойчиво предлагал мне остаться в Петербурге, доказывая, что так лучше будет и для меня и для мировой науки. Он многозначительно добавил, что в их институте масса Пота-Попы — полтора триллиона тонн. Я вежливо отказывался. Но молодцы, действовали без нажима, без психологической обработки. Они искренне сожалели в моем отъезде и не скрывали этого.

Глава 7

В Атамановке нас встретили чуть ли не все сотрудники института. Я удивился, как много их, человек пятьдесят. А ведь разойдутся по лабораториям и вспомогательным службам — и кажется, что институт пуст.

Тока прыгал вокруг меня как мячик и спрашивал:

— Поверили, да? У нас остаешься? Значит, бегемота ты притянул?

Я же искал глазами Юлию и немного расстроился, не увидев ее. Могла бы и сама подойти. Впрочем, я для нее, наверное, представляю интерес не как мужчина, а как выходец из старины, как феномен.

В мое отсутствие в лаборатории не бездействовали. Сигналов от первого передатчика так и не было. При разных флуктациях Поты-Попы переместили еще несколько штук, и два сигнала, наконец, засекли в космосе. Но пока это ничего не давало, возникли какие-то непреодолимые трудности в управлении перемещением.

Я направился домой, хотел прилечь на свой потертый диван и поваляться по-человечески. Меня остановил Тарас:

— Саша, твой дом не там. У тебя новая квартира. Я провожу.

Представляю, что эта за квартира со всеми удобствами. Будешь целый месяц осваиваться.

— Я не заслужил ее.

— Как не стыдно — не заслужил! Перепрыгнул через века, вызвал брожение умов, дал пространственникам новое направление, заложил фундамент новой теории — и не заслужил. А ну-ка …, - он прищурился, вспоминая какое-то слово, и вспомнил. — А ну-ка, не кочевряжься!