Апельсин–желание - Мария Брикер

– Пап, где тут у вас бистро или ресторан? – вскочила с пола Дарья.

В сердце Макса вспыхнула надежда. Он пристально посмотрел на Гайворонского, посылая ему импульсы: хочу жрать, хочу жрать, хочу жрать!

Президент как будто уловил их:

– Слушай, дочь, отличная мысль! Весь день ничего не ели. Кафе для сотрудников на первом этаже. Сходи, выбери для себя что-нибудь и нам закажи перекусить на свой вкус. Скажешь, от меня, пусть приготовят и сюда принесут.

Дарья выскользнула за дверь.

– Узбекский плов… – на последнем издыхании кинул Троянцев девушке вслед.

Его тянуло в сон, отсутствие ботинок пугало, но напомнить президенту об обещании снабдить его обувью Макс не решался. Как он теперь домой доберется? Где возьмет новые ботинки, когда придет пора приступить к трудовому подвигу на новом месте? Залеживаться дома Троянцев не собирался. Выходные отлежится – и на работу. Иначе с голоду издохнет. Из продовольствия у него остались сахар и кофе, который пить можно лишь в горячем виде. Еще луковица и овсянка. Сейчас он перекусит, и на сегодня хватит. Завтра с утра овсянку сварит, на ужин луковицу, как Буратино, сгрызет – говорят, в луке много витаминов. А послезавтра выйдет на работу. Светка грозилась, что обедами здесь кормят и проезд оплачивают. Вот и отлично. На обедах легко можно протянуть до зарплаты, а там начнется лафа: он рассчитается за квартиру, оплатит телефон. С ботинками сложнее. Это, конечно, не единственная была пара, но другие чоботы вышли из моды сто лет назад, перед Светкой не комильфо в таких уродцах появляться. Еще хуже воротник. Троянцеву казалось, что в воротнике товарища Шанца он похож на гуся. Как перед Светланой в таком виде показаться? Она стильная красавица, а он гусь лапчатый…

Почесав голую пятку, Макс тяжко вздохнул. Милая, славная Светка! Президент прав, Прохорова по дружбе ничего не делает, но шеф не знает, что у них был роман. Ничего удивительного, что Светка помогла Максу, когда узнала о его бедственном положении. Он для нее все делал! Даже варежки вязал, шарфики, шапки – яркие, с узором, с помпонами и косичками. А на Новый год расстарался и подарил Светке навороченный свитер – белоснежный, с оленями, горными вершинами и закатным солнцем. Полтора месяца над ним корпел. Светка была в восторге, таскала свитер до весны. Девочки из группы от зависти чуть не усохли, а Машка Куницына, первая модница курса, немедленно потребовала ей тоже свитер связать, за отдельную плату. Макс в деньгах нуждался, но отказал, спицами он стучал исключительно по велению души и сердца. Светка была его сердцем и душой. Единственная, неповторимая, сладкая…

Гайворонский отошел к окну, загородив уползающее за соседний дом солнце. Пахло остывающими лужами и… узбекским пловом. Троянцев шмыгнул носом. Похоже, с голодухи у него глюки начались, и если в ближайшие пять минут худосочная дочка президента не вернется с едой, то старания лучшего травматолога по спасанию его стукнутой башки окажутся бессмысленными – он просто скопытится. И похоронят его в воротнике товарища Шанца, как героя. Вернее, как собаку зароют где-нибудь в ближайшей лесополосе. Каким бы добреньким ни казался Гайворонский, Макс прекрасно отдавал себе отчет в том, что в первую очередь Артур Георгиевич печется о своей шкуре и шкуре дочки. Совершенно очевидно: если бы Троянцев не выжил после аварии, то господин президент постарался бы, чтобы информация о происшествии не выплыла из стен этого офиса. Какое счастье, что все сложилось так, а не иначе.

– Поживешь у нас несколько дней, – заговорил наконец Артур Георгиевич. Шеф стоял к Максу спиной, но безапелляционный тон хозяина кабинета на проявление любезности мало походил, «читался» как приказ.

– В каком, простите, смысле? – вежливо поинтересовался Троянцев и озадаченно подумал, что головой, похоже, не он один стукнулся. Гайворонский тоже шарахнулся, поэтому несет какую-то ерунду. С какого перепугу он будет жить дома у президента компании «Голден файерс»?

– Так будет лучше. – Артур Георгиевич повернулся, лицо его было серьезным.

«Неужели боится, что я его заложу?» – осенило Троянцева, но догадка не подтвердилась.

– М-да… Придется тебе на Дашке жениться. Другого выхода не вижу, – деловито сказал президент.

– Чего? – Троянцев потряс головой, как мог. Исключать слуховые галлюцинации было нельзя – не мог же Гайворонский настолько сильно башкой шарахнуться!

– Распишетесь, и дело с концом. Эта стерва просто так не отстанет, вцепилась в меня мертвой хваткой.

– Кто? – прошептал Макс.

– Ментовка, которая сегодня заявилась. Она копает под меня, а вы с Дашкой мое слабое место, в которое она ударит в первую очередь. Зотова будет давить, чтобы ты написал заяву. Знает, что я возьму Дашкину вину на себя, если вдруг ты дашь слабину и откроешь свой рот.

– Не собираюсь я никакое заявление писать! – возмутился Макс. – Даже если на меня давить будут – не собираюсь! Честное слово!

– Плевать мне на твое честное слово, – сухо произнес Гайворонский. – Я должен быть уверен наверняка. Когда вы поженитесь, проблема отпадет сама собой. Муж имеет полное право не свидетельствовать против жены. Ментовка поймет бесперспективность своих манипуляций и оставит вас в покое. Вот и все.

– Что значит – все? Вы обалдели, что ль, совсем? – ошалел Макс. – Я не хочу жениться на вашей дочери! Я не люблю ее, и вообще! Что за бред вы несете? У меня другая девушка есть. Да вы… вы… – Троянцев запнулся – грузная фигура президента компании нависла над ним, как тень Командора.

– Кажется, ты не до конца меня понимаешь, парень. Объясняю еще раз, последний. Есть проблема, и я хочу уладить ее как можно быстрее оптимальным образом. Не заставляй меня грех на душу брать. Можно ведь и другим способом ее решить, более радикально, – отчеканил Гайворонский.

Спорить резко расхотелось. Яйцеголовый его приговорил: либо свадьба, либо смерть. Он, бывший бухгалтер московского филиала красноярского банка, – главная проблема финансового воротилы с криминальным прошлым.

Происходящее казалось дурным сном. Макс незаметно ущипнул себя за руку и почувствовал боль. Невероятно! Сегодня с утра он был обычным безработным, протестующим против мамочкиной тотальной опеки юношей, днем стал хорошо оплачиваемым финансовым аналитиком одной из самых преуспевающих инвестиционных компаний, а ближе к вечеру – женихом страшной, как атомная война, дочурки олигарха, которая разбила ему тачку, свернула шею и лишила его ботинок! Хрен с ними, с ботинками и тачкой, но как же теперь быть со Светкой? Если он женится на лох-несском чудовище в дурацком сарафане, Светки ему не видать как своих ушей. А если не женится, то… Мертвым ничего не надо, ни ушей, ни Светки.

Артур Георгиевич неожиданно сел рядом с Максом на диван и дружелюбно похлопал его по спине.

– Не расстраивайся, артист. Взгляни на ситуацию под другим углом. Во-первых, это ненадолго. Уладится все – разведетесь. Во-вторых, от фиктивных браков еще никто не умирал. Породнишься со мной, тебя в финансовом мире будут иначе воспринимать. Так что тебе случившееся только на пользу пойдет. К тому же все уже в курсе, что ты обручен с Дарьей.

– Как? – икнул Троянцев.

– Вера отличный исполнительный сотрудник, но очень болтлива. Деловую информацию конкурентам не сливает по причине своей тупоголовости, но то, что касается моей личной жизни, обсудить с коллегами всегда рада. Она слышала, как я вас с Дашкой женихом и невестой назвал. Так что… Сам посуди, в какое неловкое положение я и моя дочь попадем, если ничего не случится. Ну что, по рукам?

Гайворонский протянул ему свою клешню, и Макс обреченно на нее посмотрел. Терять ему действительно теперь нечего. Света будет шарахаться от него, как от чумы. Он – жених дочери яйцеголового шефа, которому ничего не стоит закатать ее в асфальт. Господи, какой кошмар! Вечно у него все не слава богу! Только Макс мог вляпаться в подобную историю, да еще не по своей вине. Только он мог уволиться из стабильного банка во время кризиса. Только его могли обзывать Дистрофиком за ношение зубных пластинок.

– Допустим, я соглашусь, – вызывающе сказал Макс, осторожно вложив свою ладонь в руку Гайворонского. – Но вдруг ваша дочь откажется?

– Согласится, куда она денется. Дел наворотила, пусть расхлебывает. Впрочем, я дочь неволить не буду, так что тебе придется напрячься. Ты вроде мечтал в ГИТИС поступать? Считай, что у тебя появилась возможность побыть немного артистом. Сделай вид, что в Дашку влюблен. Она девушка принципиальная, если узнает, что ты от идеи со свадьбой не в восторге, может заартачиться и отказаться. Тогда…

– Что тогда?

Гайворонский не ответил, клешня захлопнулась, и Макс понял, что попал в капкан. Есть ему больше не хотелось, хотелось убить дочь президента «Голден файерс». Мало того что разбила его автомобиль и свернула ему шею, так еще изуродовала ему жизнь и лишила счастья!