Проблема всей жизни - Роман Никитин

Я достал мобилу ("к сожалению, установлено ограничение вызова, пожалуйста, проверьте состояние вашего счета"), приклеил на ухо. Ничуть не стесняясь, стоя прямо на тротуаре, вытащил Яблоко.

— Подключение к сотовому телефону, — приказал я системе.

"Сонарик Е-8100, да?" — спросил компьютер.

— Да. Соединяй только с гарнитурой.

"Да у тебя все равно запрет на внешние вызовы", — усмехнулось Яблоко. — "Готово".

— Загрузи из Сети какой-нибудь бесплатный русско-японский переводчик.

— "Зачем загружать? У меня в комплекте неплохой "Ай Транслятор" есть. Погоди, обновлю словарные базы. Так, готово".

— Внешний динамик на максимум, и давай переводи.

"Можешь меня убрать, я громкий".

Я засунул Яблоко обратно в сумку и перебежал через дорогу к двум парням.

— Так, молодежь, слушаем сюда, — сказал я по-русски, но даже сам себя услышал с трудом, Яблоко действительно "не тихо" продублировало меня из сумки. На японском, разумеется.

Парни вздрогнули, обернувшись к "сумковещателю".

— На сегодня грабеж отменяется, — сказал я. — Не хотите проблем с китайским МГБ, сейчас же развернулись и пошли по домам.

Два грабителя-неудачника переглянулись. Такого поворота событий никто из них, похоже, не ожидал.

— Но если так плохо с деньгами, то вполне понимаю, — здесь я со своими пустыми карманами был искренен, — и предлагаю подзаработать.

Один из парней что-то сказал. Спустя секунду из мобилы послышался синтезированный (кстати, весьма точно!) голос японца.

— Мужик, ты что? Никто на тебя не таращился, надо больно!

— А, ну извиняйте, — я пожал плечами. — Ошибочка вышла. Значит, деньги вам не нужны. Всего хорошего.

Я развернулся и пошел прочь.

Догнали они меня через квартал. Договориться о цене не составило труда, мне абсолютно начхать на то, сколько обещать им за работу. Все равно оплачивать будет кто угодно, но не я. Наглецы было потребовали предоплату, но я так на них глянул, что оба синхронно заткнулись и разбежались в разные стороны. Один — к порту, второй в центр города. Мне же особо делать было нечего, и я направился вниз по улице — куда глаза глядят.

Звонок из госбеза застал, когда я на совсем уж последние копейки покупал бутерброд. Уличный торговец покряхтел-покряхтел, но все-таки согласился принять мелкие купюры с портретом Мао, и тут затрещало в мобиле. Яблоко, пользуясь случаем, перекинуло спутниковый вызов мне прямо в ухо.

— Господин Уайт, наш человек прибывает в Касиму в два часа дня, — проинформировал диспетчер МГБ. — Где вам будет удобнее встретиться?

— Я буду на вокзале.

— Хорошо. Господин Родригес приезжает… — небольшая пауза, диспетчер сверяется с расписанием поездов, — приезжает на девятьсот восьмидесятом.

— Как я его узнаю?

— Он сам вас узнает, не беспокойтесь. Какие-нибудь пожелания?

— Ага. Всего одно. Дайте денег. Я тут поиздержался.

— Ах, ну да. Вы же русский, — усмехнулся собеседник. — Хорошо. Я отправляю на ваше "яблоко" трансфер в десять тысяч йен. На пластик переведете сами.

Гэбешник умолк. Даже не попрощался. Чего еще ожидать, "я же русский".

"Парень, ты сильно удивишься, но тут тебе прислали деньги", — сказал компьютер, едва связь прервалась. — "Отправителем значится резервный фонд МГБ КНР".

— Я знаю. Приготовь их на сброс в карточку.

"Без проблем. И, кстати… Я забираю назад слова насчет китайской госбезопасности. Очень милые ребята".

Господин Родригес в соответствии с фамилией оказался типичным мачо. Уж не знаю, с чего бы это мексиканцу (или кто там по урождению?) вдруг начать работать на китайскую госбезопасность, но именно жгучий брюнет в изящном костюме-тройке вышел из поезда и решительным шагом направился в мою сторону. Видимо, заприметил еще из вагона.

В одной руке он держал увесистый черный кейс, на другой висел белоснежный плащ. Такой ослепительной белизны, что темно-серый костюм гэбешника казался угольно-черным.

— Сеньор Уайт? — мужчина опустил кейс на землю и подал мне руку. — Рад вас видеть в полном здравии.

Я пожал гидравлические тиски. Ими природа вместо ладони наделила господина Родригеса. Говорил мачо на английском очень бегло, лишь немного порыкивая в своем испанском акценте.

— Да, я Уайт. Очень приятно.

— Ну-ну, сеньор, — мужчина уловил ироничную нотку в моем "очень приятно". — Не надо трагизма. Я хорошо понимаю, что приятного в общении с госбезом КНР мало. Но и не претендую на ваше расположение. Джаст э бизнес, да? Так говорят ваши соотечественники?

— Соотечественники?

Мачо нахмурился.

— Разве вы не американец?

— Нет. Я белый. Русский.

— О, извините меня! Видите ли, я еще не знакомился с вашим досье, которое мне прислали оттуда, — Родригес кивнул за спину, словно точно знал где Поднебесная. — Но в любом случае рад вас видеть. Пройдемте к стоянке, сеньор Уайт, нас ждет кар.

Мы спустились с перрона сначала в холл вокзала, а затем на пять уровней вниз, к подземной парковке.

Сеньор Родригес немного поскромничал, обозвав это каром.

"Тойота-ЛС480-ЭйчАй-3" — это… как бы так помягче сказать? В общем, если вы привыкли выходить из личного автомобиля на атласные дорожки в какой-нибудь конгресс-холл или отель уровнем не ниже "Балчуга-Азиатского", то это машина для вас. В подземном гараже вашего особняка наверняка такая есть. Рядом с двумя-тремя спорткарами (попсовую конвейерную "Феррари" исключаем, вы же не настолько лишены вкуса?), лимузином для особенно торжественных выездов и 18-метровым трейлером, в котором с семьей выбираетесь за город. Ну и с пятком "разъездных" автомобилей во главе с этой "Тойотой", которая в других странах почему-то известна под маркой "Лексус".

— Все заграничные агенты МГБ раскатывают на таких машинах? — спросил я мексиканца (или кто он там?), когда гибридомобиль вырулил на первый из транспортных уровней автострады "Касима — Мультивокзал".

— Нет, конечно же, — Это вообще личная машина.

— Вы прислали сюда автомобиль только для "моего" дела? Ну ничего себе…

— Что вы!? — рассмеялся агент. — Отправлять транспорт с собой очень неудобно. У меня по машине в каждом из терминалов восточной Японии.

Он не добавил какого класса машины, но в любом случае неплохо живет китайская госбезопасность, если позволяет себе вербовать миллионеров.

— Я в некоторой степени сибарит и эстет, — продолжил мачо. — А потому считаю, что автомобиль, как и любое другое проявление статуса, должен в максимальной степени соответствовать имиджу и возможностям его владельца.

— А какой у вас, извините, имидж? — спросил я. Возможности господина Родригеса в целом угадывались.

— Имидж, как и репутация, создается десятилетиями, сеньор, — улыбнулся тот. — И вы полагаете, я могу рассказать о нем в двух словах?

— Извините.

— Ничего страшного… Вы ведь Киллиам, да? Давайте без официоза. Меня зовут Сержио.

— Я не против, Сержио. Только мое имя Кирилл. Если хотите — Кир, так меня звал мой капитан.

— Вы военный?

— Бывший. Летчик береговой охраны. Уволен из рядов четыре года назад.

— Если не секрет, по какой причине?

— Несовместимость с имплантами.

Родригес покачал головой:

— О, да. Очень редкая патология, но увы, встречается. И что же, у вас в теле действительно ни одной военной штучки?

Мне не хотелось развивать эту тему, еще не до конца растворился осадок, оставшийся после увольнения "на пустом месте". Черт подери, это действительно было мощно. Еще вчера ты боевой летчик, пусть и с приставкой "верто-", а сегодня — безработный, лишенный звания и социальной поддержки.

У нас в стране это называется "освоение новых технологий" и "обновление кадрового профсостава". Сворованные у европейцев нейроинтерфейсы появились в армии как-то уж совсем внезапно. Десятки "несовместимых" пилотов оказались не у дел из-за этих чертовых листов функциональной диагностики.

Из восьмидесяти двух пилотов только нашего корпуса не совместимыми с современными системами управления оказались двенадцать. Куда больше, чем "очень редкая патология". Двух парней не без помощи папенек-офицеров направили на административно-тактические должности, так у нас называется обеспеченное безделье в штабах. А десяток, со мной в числе, выкинули пинком под зад. Хорошо еще подъемные выплатили. Что-что, а с деньгами у авиации все нормально.

В общем, на армию я зол. В тридцать два года лишиться работы без малейшего шанса устроиться на любимую должность — это, знаете ли, немного выводит из себя. Ну где я на гражданке нашел бы вакансию пилота турбокоптера? А бренчать пластмассой на электродрели — ищите кого-нибудь еще. Хорошо еще подвернулось предложение Володьки, и боевой пилот стал курьером-контрабандистом. Вот так и развивается мировой теневой бизнес, господа.