Чернила (СИ) - Хамм Эмма

Он едва слышал свои мысли из-за их криков.

Порой Букеру хотелось быть открытым. Он хотел общаться с ними, смеяться и шутить как они, не переживать, что скажет что-то не то и испортит им веселье.

Он никогда не был как они, и он перестал пытаться. Он взглянул на Ирен и тихо спросил:

— Готова пойти в город?

— Мы идем в город? — она не смотрела на него, все еще глядела, как Кроха пытается обхватить чашку ладонями, что были слишком большими для этого.

— Фрэнк не сказал тебе?

Ирен покачала головой.

— Он хочет, чтобы мы нашли тебе наряд для выступления. И чтобы ты привыкла к пребыванию на сцене, чтобы мы начали учить тебя выступать.

— Я не хочу в город, — тихо ответила она и взглянула на него. — Я боюсь, что увижу родителей.

— Они увидят тебя со мной, Ангел, и не захотят забирать, — может, слова звучали слишком жестоко, но они были правдой.

Ее родители посмотрят на его татуировки и поймут, что произошло. Она была загрязнена, их чистая дочурка уже была не той, кем они могли гордиться.

Она должна сама захотеть пойти с ним. Если она хотела быть испорченной им, то они пойдут в город вместе.

Он кашлянул, сунул руки в карманы брюк.

— Тебя может отвести Даниэль. Он знает об одежде почти столько, сколько и я. То есть, не так и много.

Ирен смотрела на него, и ему стало не по себе от веса ее взгляда. Он был тяжелым, давил на его плечи и макушку, и ему хотелось вжаться в пол.

— Нет, — ответила она. — Если я пойду в город, то только с тобой.

Проклятье, он лишился воздуха. Она доверяла ему, а не кому-то еще в цирке. Он кивнул на Кроху, чтобы проверить.

— Он тоже хорошо защищает людей.

— Это хорошо. Но я лучше пошла бы в город с тобой.

Он не знал, что с этим делать. Никто не доверял ему, кроме его семьи в цирке. Они знали, что он помогал им подняться, если было нужно. Или сбивал других на землю, если они осмеливались задеть членов его семьи.

Даже если он был с ними не очень близок.

И он не стал зацикливаться на смущающих мыслях, а хрипло ответил:

— Тогда идем, — и пошел прочь.

Он знал, что она следовала за ним, не нужно было даже оглядываться. От ее присутствия волоски на его руках вставали дыбом, кожу покалывало.

Татуировка на груди кололась. Он потер ее поверх рубашки, хоть ему хотело бежать от одного факта, что она двигалась. Она не должна была заставлять тату двигаться. Цвести.

Нет. Он гордился тем, что мог отделить эмоции от тела. Он не развалится из-за того, что женщина доверяла ему.

Букер дошел до машины и хотел сесть за руль. Но мама вбила вежливость в его кости. Ирен была леди. Несмотря на его чувства, она заслуживала уважения.

И он остановился у пассажирской дверцы, открыл ее и ждал, пока она устроится.

Она улыбнулась, ему, садясь в машину.

— Спасибо, Букер.

Даже от благодарности его сердце трепетало, и хотелось поступить глупо. Поцеловать ее. Он скрипнул зубами и осторожно закрыл дверцу.

«Не хлопай», — сказал он себе.

Он сел в машину и направил ее на дорогу, ведущую в город. Поездка была неловкой и тихой. Он старался придумать, что сказать, завести не обычный разговор, обнажить их души. Он не мог вытерпеть тишину сейчас, когда уже ощущал так много из-за того, что она была близко.

Ирен справлялась неплохо. Она смотрела, как проносятся деревья, и люди идут по дороге. Она не боялась, насколько он видел. Ее лицо было расслабленным.

Ей было удобно рядом с ним? Он не был ни с кем еще так в жизни. Он всегда задавался вопросом, что они думали о нем. А потом, когда получил татуировки, думал, почему они не могли думать о чем-то другом, а не о нем.

Он остановил машину за одним из магазинов женской одежды. Он хотя бы знал, что тут ей помогут.

— Оставлю тебя с этим, — он протянул ей кошелек Фрэнка. — Я подожду тут.

— Ты не пойдешь со мной? — спросила она.

— Нет.

Она нахмурилась, морщинки на лбу и между глаз были такими милыми, что он хотел их коснуться.

— Почему?

— Они не окажут тебе услуги, если я буду нависать за тобой, — он указал на татуировки на своем лице и шее. — Это я скрыть не могу, Ангел. Ты будешь в порядке. И если я буду нужен, оставь кошелек и приходи за мной.

— А если…? — она посмотрела на город, кусая губу. — А если там мои родители?

Он думал об этом, так что оставил машину там, где мог следить за людьми, идущими к магазину. Ее родители не приблизятся.

Конечно, был шанс, что она не была на них похожа. Они могли пройти мимо, и проблем станет больше.

И от страха на ее лице ему хотелось что-нибудь ударить.

— Я постою снаружи, — он вышел из машины и тут же обошел ее. Он открыл дверцу и протянул темную от чернил руку. — Идем, Ангел. Тебе нужно понять, кто ты на сцене.

— Я еще не была на сцене, — она сжала его ладонь, и он помог ей выбраться.

— Это не важно. Мы те, кем хотим быть на сцене. Каждая клеточка нашей души выходит, и вне выступления таких людей никто не захотел бы принять.

— Кто ты, когда выступаешь? — спросила она. Ее большие глаза смотрели на него, большие от любопытства и надежды, что он расскажет ей что-то необычное.

В тот миг он хотел быть всем, чего она ожидала. Он хотел быть хорошим, дать ей весь мир. Он буркнул:

— Хороший человек.

Он пошел к магазину, где собирался ее ждать. Часы, если понадобится. Но, скорее всего, она будет в магазине одна. При виде него все разбегутся от входа. И магазин поторопит ее с новой одеждой, чтобы вернуть посетителей.

Он надеялся, что она была не против.

Они добрались до магазина, и он понял, что все еще держал ее за руку. Вел ее в толпе людей, не отпуская.

Букер бросил ее пальцы, словно они обжигали его.

— Иди. Дай им понять, что тебе не нужна дешевая одежда. Нам нужно то, что прослужит долго.

— Хорошо.

Ее волос был таким светлым. Он не понимал, как кто-то мог источать столько невинности и доброты звуком.

Может, пока она будет в магазине, он сможет навести порядок в голове. Из-за нее он вел себя глупо. Букер кивнул ей и смотрел, как она уходила в магазин, колокольчик над дверью звякнул.

Перед магазином сесть было негде. Он не собирался сидеть на земле, так что прислонился к белой стене, скрестил руки на груди и решил ждать, сколько нужно.

Люди смотрели на него, проходя мимо, задерживались взглядами на татуировках на его ладонях, шее и лице. Они прижимали детей к себе и спешили увести их, убежать по делам.

Он не понимал их страх. Он не выглядел как тот, с кем хотелось поболтать, но он и не бросался на них. У него не было пистолета, и он не угрожал никому в городе.

Они боялись его, потому что не знали, как еще реагировать. Он отличался, и страх позволял им не сойти с ума.

Время пролетело быстрее, чем он ожидал. Он следил за людьми, а потом колокольчик звякнул снова, и Ирен появилась перед ним с пакетом в руке.

— Это все? — спросил он.

— Мне не нужно много.

— Ты должна была купить себе гардероб, — он махнул рукой на ее тело. — Чтобы покрыть все это не на один день.

— Я маленькая. Мои вещи не занимают много места.

Он сомневался, что она купила себе достаточно одежды. Это раздражало, и она заслуживала не обноски, но он при этом гордился ею по странной причине. Она не стала бездумно тратить деньги, что он ей дал. Она отыскала несколько вещей, которые уместились в один пакет.

Он не думал, что она пользовалась ими. Уже нет. Сначала ему так показалось, когда она пришла в их дом, дикая и испуганная, как котенок в бурю. Конечно, он сразу подумал, что она хотела, чтобы ее жалели.

Но она уже много раз себя проявила. Она пришла в цирк не из-за того, что хотела чего-то от остальных. Ирен просто хотела свободы.

Он протянул руку.

— Это было быстрее, чем я ожидал.

— У нас есть несколько минут? — спросила она, посмотрела на улицу, а потом на него.

— Тебе нужно что-то еще?

— Просто… — она покачала головой. — Наверное это глупо. Но я хотела бы побыть пару минут наедине с Ним, если ты не против.