Неприятности в клубе «Беллона» - Дороти Сэйерс

В записке говорилось следующее:

«Дорогой лорд Питер,

По делу покойного Фентимана. Заходил мистер Притчард. Сообщил, что его клиентка готова пойти на компромисс и поделить деньги, если удастся получить разрешение суда. Прежде чем я посоветуюсь с моим клиентом, майором Фентиманом, я был бы весьма признателен, если бы вы сообщили свое мнение касательно хода расследования на данный момент.

Искренне Ваш,

Дж. Мерблз».

Лорд Питер не задержался с ответом:

«Дорогой мистер Мерблз,

По делу покойного Фентимана. Поздно идти на компромисс; разве что вы согласны участвовать в мошенничестве. Помните: я вас предупреждал. Роберт запросил ордер на эксгумацию. Вы не отужинаете со мною в восемь?

П.У».

Отослав записку, его светлость позвонил Бантеру.

— Бантер, как вам известно, шампанское я употребляю крайне редко. Но сейчас, в кои-то веки, я склонен изменить своим правилам. Захвати бокал и для себя тоже.

Пробка весело выстрелила в потолок, и лорд Питер поднялся на ноги.

— Бантер, — проговорил он, — я скажу тост. За победу Инстинкта над Разумом!

Глава XII

Лорд Питер в выигрыше

Детектив-инспектор Паркер явился к ужину в уютном ореольчике славы. «Тайна Корзины» блистательно разрешилась, и отдельные фразы и выражения в устах начальства недвусмысленно намекали на повышение по службе, причем в самом недалеком будущем. Паркер воздал должное угощению, а когда сотрапезники перебрались в библиотеку, внимательно выслушал рассказ лорда Питера о событиях в клубе «Беллона» — с радостным одобрением знатока, смакующего марочный портвейн. Мистер Мерблз, напротив, по мере продвижения истории к финалу мрачнел все больше и больше.

— Ну, и что вы об этом думаете? — осведомился Уимзи.

Паркер открыл было рот, но поверенный опередил его с ответом.

— Похоже, этот Оливер — абсолютно неуловимая личность.

— Вы находите? — ехидно согласился Уимзи. — Почти так же неуловим, как знаменитая миссис Харрис. Не знаю, удивит ли вас, если я скажу, что, осторожно наведя справки у «Гатти», я обнаружил следующее: о мистере Оливере там никто и представления не имеет; более того, майор Фентиман никогда о нем не расспрашивал.

— Ох, Боже мой! — воскликнул мистер Мерблз.

— Ловко же ты форсировал события, отослав Фентимана на пару с частным детективом на Чаринг-Кросс, — одобрительно заметил Паркер.

— Ну, видишь ли, было у меня ощущение, что если не предпринять конкретных мер, мистер Оливер будет появляться и исчезать, точно Чеширский Кот, всякий раз, как только наше расследование свернет в нежелательную сторону.

— Если я вас правильно понял, вы намекаете, что этот Оливер — просто фикция, — проговорил мистер Мерблз.

— Оливер — это всего лишь морковка под носом у осла, — пояснил Питер, — причем партию четвероногого сосватали вашему покорному слуге. Не согласный с подобным распределением ролей, я разжился собственной морковкой — в лице представителя «Детектив Инкорпорейтид». Не успела моя преданная ищейка отбыть на ланч, как вдруг — смотрите-ка! — сей же миг забили тревогу: «Держите Оливера, хватайте Оливера!» Друг Фентиман отважно устремляется в погоню; а за ним — не менее отважно — устремляется Сыщик Номер Два, который все это время, тщательно скрываясь, глаз не спускал с Фентимана. И зачем бы Фентиману нападать на абсолютно незнакомого человека и называть его Оливером, разумению моему пока недоступно. Разве что майора подвела врожденная дотошность: ну, переиграл малость, не сумел остановиться вовремя!

— Но что именно затеял майор Фентиман? — осведомился мистер Мерблз. Ситуация в высшей степени тягостная, лорд Питер. Я огорчен до глубины души. Вы его подозреваете в… хм?..

— Видите ли, едва увидев тело, я сразу понял: дело нечисто, признался Уимзи. — Ну, когда я с такой легкостью извлек «Морнинг пост» у него из рук. Если бы старик в самом деле умер, сжимая газету, с развитием трупного окоченения пальцы его застыли бы в мертвой хватке, так что пришлось бы буквально выдирать листы из его руки. А потом, коленный сустав!

— Боюсь, что не совсем вас понимаю.

— Ну, знаете, когда человек умирает, спустя несколько часов наступает трупное окоченение — причем срок зависит от причины смерти, от температуры помещения и от многих других факторов. Развивается оно обычно сверху вниз, начиная от жевательных мышц лица — и далее по всему телу. Трупное окоченение обычно сохраняется в течение двадцати четырех часов, а затем разрешается в том же порядке, в каком и развивалось. Но если на момент окоченения силой выломать один из суставов, снова он уже не застынет, а так и останется в подвешенном состоянии. Вот почему, когда в госпитале по недосмотру медсестер пациент умирает и застывает с поджатыми к животу ногами, на помощь призывается самый крупногабаритный и толстый служитель: он усаживается на колени к покойнику — и суставы ломаются.

Мистер Мерблз с отвращением передернулся.

— Так что, учитывая болтающийся коленный сустав и общее состояние тела, с самого начала было очевидно, что к покойнику кто-то приложил руку. Пенберти, разумеется, об этом тоже знал, но только, будучи доктором, предпочел по возможности не поднимать непристойного шума. Это, знаете ли, вредит практике.

— Пожалуй, что и так.

— Ну, вот, а потом вы явились ко мне, сэр, и настояли на том, чтобы шум поднял я. А ведь я вас предупреждал: не будите лиха, пока оно тихо.

— Вам следовало быть со мною откровеннее.

— И тогда вы предпочли бы замять дело?

— Ну, право же! — пробормотал мистер Мерблз, протирая очки.

— Вот именно. Тогда я предпринял следующий шаг: попытался выяснить, что именно случилось с генералом в ночь десятого и утром одиннадцатого ноября. И едва я переступил порог квартиры, как тут же столкнулся с двумя абсолютно взаимоисключающими свидетельствами. Во-первых, история про Оливера, на первый взгляд вполне себе примечательная. И, во-вторых, показания Вудворда касательно одежды.

— А что не так с одеждой?

— Если вы помните, я спросил дворецкого, не снималось ли чего с одежды, после того, как он забрал верхнее платье из гардероба «Беллоны»; а он заверил, что нет, ничего. Во всем остальном память его казалась вполне надежной; а в честности и прямоте Вудворда я ни минуты не сомневался. Так что я волей-неволей пришел к следующему выводу: где бы генерал ни провел ночь, можно сказать со всей определенностью, что на следующее утро на улицу он не выходил.

— Почему бы? — удивился мистер Мерблз. — Что такого вы рассчитывали обнаружить на одежде?

— Многоуважаемый сэр, вспомните, что это был за день! Одиннадцатое ноября. Возможно ли допустить, чтобы старик, прошествовав по улице сам по себе в день перемирия, дошел бы до клуба без фландрского мака[13]? Представительный старик-патриот, воин старого закала? Просто в голове не укладывается!

— Но тогда где же он был? И как попал в клуб? Его ведь, знаете ли, именно там и обнаружили!

— Верно; обнаружили — в состоянии далеко зашедшего трупного окоченения. Собственно говоря, по утверждению того же Пенберти, — а я, кстати, сверился еще и с женщиной, впоследствии убиравшей покойника, окоченение уже начинало разрешаться. Сделав все возможные скидки на прогретый воздух комнаты и все такое прочее, все равно приходится признать: скончался генерал задолго до десяти утра — а именно в этот час он обычно и приходил в клуб.

— Но, дорогой друг мой, видит Бог, это неслыханно! Пронести в клуб покойника абсолютно невозможно. Такое непременно заметили бы.

— Верно, заметили бы. А главная странность заключается в том, что ровным счетом никто не отследил приход генерала в клуб. Скажу больше: накануне вечером никто не видел, как он уходил. И это генерал Фентиман один из известнейших членов клуба! Создается впечатление, что старик взял да и сделался невидимым. Так не пойдет, знаете ли.

— И какова же ваша версия? Вы думаете, генерал заночевал в клубе?

— Я думаю, в ту ночь генерал спал мирным, бестревожным, исключительно крепким сном — да, именно в клубе.

— Вы потрясли меня до глубины души, — проговорил мистер Мерблз. — Я так понимаю, вы намекаете на то, что генерал умер…

— Накануне вечером. Да.

— Но не мог же он всю ночь просидеть в курительной комнате. Слуги бы непременно его… кхе-кхе… заметили.

— Разумеется. Но кое-кто был крайне заинтересован в том, чтобы труп не попался на глаза слуг. Кому-то очень хотелось создать впечатление, будто старик скончался на следующий день, уже после смерти леди Дормер.

— Роберт Фентиман.

— Именно.

— Но как Роберт прознал про леди Дормер?

— А! Вот эта небольшая подробность меня совсем не радует. Джордж беседовал с генералом Фентиманом после того, как старик навестил сестру. Джордж отрицает, что генерал хоть словом упоминал о завещании, но, с другой стороны, если Джордж замешан в интриге, он, разумеется, будет молчать как рыба. По чести говоря, Джордж меня изрядно беспокоит.