Предчувствие смерти - Анна Владимирская

— Мы тебе рады, — сказала Вера. — Есть предложение развлекаться. Вопрос к тебе как к аборигену: можешь устроить нам поездку по морю?

— Можно прокатиться на катере. Желаете?

— Ой, как здорово! — совсем по-детски захлопала в ладоши Оля.

— Нужно взять с собой бутерброды и воду, — скомандовала Вера, обращаясь ко всей компании.

— Мама! Не надо бутербродов! Поедим на набережной в кафешке! Давай скорее, хочу на белый пароход!

— А Пай тоже будет есть в кафешке? — нахмурилась Вера.

— А мы что, его берем? Его ж на катер не пустят.

— Собачка тоже пусть воздушком подышит, — высказал свое мнение Иван.

— Пая мы берем, это не обсуждается!

— С доктором нельзя спорить. Что доктор прописал, то и надо делать, — подал реплику Андрей, подмигивая женщине.

— Спасибо, коллега, за моральную поддержку! — не растерялась Вера, и все обрадовались.

Барометр настроения, несмотря на вчерашнее приключение, в это солнечное утро показывал «ясно». Что от него и требовалось.

Через час вся компания сидела на верхней палубе маленького морского теплоходика, совершавшего морскую прогулку вдоль побережья. Теплоход неспешно шел по тихому морю, пассажиры наслаждались видами, выходили размяться на верхнюю палубу, откуда открывались безбрежные синие дали и крохотная полоска земли.

Сам собой завязался разговор о серьезных вещах. Начал его Иван.

— Вера, вот я хотел давно спросить: не тяжело целыми днями разбираться с душевнобольными, тобто, если прямо сказать, с психами?

— Вань, ну ты простой как валенок! — Двинятин подтолкнул Ивана локтем. Извиняясь за друга, он посмотрел на Веру, и его глаза сверкнули серым огоньком. — Задавать такие вопросы! Это как в анекдоте про убийство проститутки.

— Расскажи, Андрей. — Кирилл устроился поудобнее на деревянной скамье, развернувшись лицом к рассказчику.

— Ты чего проститутками заинтересовался? — тут же полувоинственно-полуигриво поспешила выяснить его юная жена.

— Ольга у вас, я гляжу, образец нравственности, — хмыкнул Иван.

— А ты как думал? — Вера весело потрепала Ольгу по ее собранному в пучок хвосту русых волос. — Ну, Андрей, мы заждались анекдота, рассказывай.

— Судят гинеколога за убийство проститутки. Обвиняемому предоставляется последнее слово. Он обращается к судье и присяжным: «Уважаемые господа! Мой рабочий день начинается в восемь утра. Пока я веду прием, все коллеги-врачи, сестрички и знакомые приводят ко мне на осмотр женщин. Наконец, вечером я, уставший, возвращаюсь домой. Не успеваю поужинать, как жена просит меня посмотреть соседку, племянницу или сотрудницу. От всего этого я зверею и поздней ночью выхожу прогуляться перед сном, и тут меня останавливает проститутка, которая предлагает мне, чтоб я за полста долларов… Ну, я ее и убил».

Рассказчиком Андрей оказался мастерским. Компания дружно расхохоталась. Вера сказала:

— Анекдот в тему… Все нормально, Андрей. Не волнуйся, не буду убивать Ивана за этот вопрос. Мне его часто задают. С таким же успехом можно спросить у хирурга, не надоела ли ему кровь. Или у офтальмолога, не прискучило ли ему смотреть людям в глаза.

— А у зубного врача, можно подумать, много радости копаться в гнилых зубах, — брезгливо фыркнула Ольга.

— Зато гинекологом быть прикольно, — с невинным видом заявил Кирилл.

— Мам! Ты только его послушай! И он это говорит после такого анекдота?! Я его сейчас выброшу за борт! — с этими словами Оля помчалась за своим молодым супругом. А тот, смешно прыгая, словно кенгуру, поскакал с верхней палубы вниз.

Оставшись втроем, продолжили тему.

— Если это интересно, попробую рассказать о своей профессии. Знаете, когда езжу в отпуск, даю себе зарок: не буду даже думать о работе. А проходит всего каких-то пара дней, и уже по ней скучаю. Представляете? Тем более что вокруг всегда полно людей с различными проблемами. Ну, вот взять хотя бы такую знакомую всем депрессию. Наверно, нет ни одного человека, который бы хоть когда-нибудь, хотя бы раз в жизни, не испытал ее.

— Это уж точно, — вздохнул Жаровня.

— Так вот, в одном медицинском журнале сказано, что депрессия каждый день убивает полтора десятка человек. И это только в нашей стране. Ученые говорят, что «плохое настроение», как в народе называют депрессивные состояния, по распространенности скоро обгонит даже простуду. Я этому, правда, не очень-то верю…

— А как можно определить депрессию? — спросил Андрей.

— Это после, слишком специальное… — Вера, задумчиво смотревшая на море, обратилась к мужчинам. — Разве не стоит заниматься недугом, который, с одной стороны, выглядит вполне безобидно? Подумаешь, плохое настроение! А с другой стороны — серьезное заболевание. Ведь порой она служит неким катализатором. Депрессия, подлая, прокладывает за собой путь всем остальным болячкам: сердечно-сосудистым, гастритам, холециститам, язвам всяким, гипертониям.

— И ты это лечишь? — Иван, как ребенок, завороженно смотрел на Веру.

— Конечно, — ответил за нее Андрей, — вспомни женщину с сыном на пляже…

— Лечить — лечу, — сказала Вера. — Но я не волщеб-ница. Иногда получается, иногда нет. Очень мещают сами люди, их трусость и лень,

— Это как?

— Да ведь гораздо легче валяться и ничего не делать. Проще заснуть и не просыпаться. Лечь на диван и лежать сутками, разговаривая с собственной тоской. Думать, что ничего хорошего уже не будет, любовь прошла стороной, успех и богатство достались другим, а жизнь тащится, словно скрюченная старушонка. Нужно иметь смелость бороться с обстоятельствами, но еще большую — чтобы бороться с собой. Мои пациенты, чередой проходящие год за годом у меня перед глазами, иногда кажутся мне одним и тем же человеком. Лица сливаются, проблемы у всех похожие. Часто приходят по второму и третьему разу: доктор, а вот тут я недопонял, а вот это не получается… Объясняешь одно и то же, втолковываешь, внушаешь… Прямо хоть самой ложись на диван! — вздохнула Вера.

— Не надоело вытаскивать? — спросил Андрей.

— А я зову на помощь других докторов, — улыбнулась Вера, — причем всем известных.

— Тобто? — заинтересовался Жаровня.

— Доцента Время, фельдшера Движение, академика

Искусство, медсестру Природу. И уж если они не помогают, тогда зову доктора Лекарство. Людей, по-настоящему страдающих от депрессии, тех, кому нужна серьезная помощь, — немного. Большинство ленивых, просто не любящих самих себя. Не понимающих. Неграмотных психологически…

— А вы все о том же! — весело плюхнулась на скамью Ольга.

— Где твой муж? — спросила Вера.

Кирилл внезапно появился.

— Был выброшен за борт, но меня подобрал капитан, и я спрятался на капитанском мостике от Ольки-людоедки.

— Мам! Скажи ему, чтоб не дразнился! Какая я ему людоедка?

— И почему это детям разрешают вступать в брак? Вам нужно еще в детский сад ходить.

— Ну, ма!

— Хорошо. Ты не людоедка, ты маленький зеленый спиногрыз. Так подходит?

— Не совсем.

— Мам-Вер! А о чем вы тут беседовали, пока мы гонялись друг за другом по «Титанику»?

— Типун тебе на язык, Кирюха! — суеверно перекрестился Иван. — Мы с твоей тещей говорили о всяких психических болячках.

— Это, наверное, потому, что Екатерина Павловна…

— Действительно. — Андрей достал пачку сигарет и, закурив, продолжил свою мысль: — Мы все то и дело вспоминаем ее гибель.

Так в разговорах, морских впечатлениях, отдыхе в прибрежных шашлычных, где они лакомились копченой осетриной под красное вино и пиво, наслаждаясь чистотой морского воздуха и феодосийскими красотами, прошел весь день.

Вечером, наполненные впечатлениями, Вера с молодоженами вернулись к себе. И тут их ждало очередное неприятное происшествие.

Все в их доме было перевернуто вверх дном, словно по маленькой квартирке прошел ураган. Вещи были разбросаны, подушки дивана перевернуты, из рюкзаков и сумок все было вытряхнуто. Вера устало присела на кухонную табуретку. Дети растерянно смотрели по сторонам.

— Ну ни фига себе! Вот это погуляли, — сказала Ольга.

— Нужно проверить, что украли. — Всегдашняя докторская способность сосредоточиться в сложной ситуации не подвела Лученко и сейчас.

— Нет моего найковского спортивного костюма, — покопавшись в вещах, констатировал Кирилл.

— Пропало мое обручальное кольцо! — жалобно простонала Оля.

— Что ж ты его не носишь?! — протянул расстроенный Кирилл.

— Тихо, тихо. Нам сейчас нельзя ссориться. Мы не виноваты, что нас ограбили. — Вера перекладывала вещи, лицо ее было бледным и напряженным.

— Я его не носила, чтоб руки ровно загорали, — со слезой в голосе оправдывалась Оля.

— Горе ты мое луковое, — сменил гнев на милость муж, — ничего, заработаем на новое.