Предчувствие смерти - Анна Владимирская

— Вот и хорошо. Давай отдохнем друг от друга.

Повесив трубку, Вера прошла немного, села на скамейку скверика, расположенного рядом с почтой, и горько расплакалась. Она очень редко позволяла себе эту женскую слабость, но сейчас ее словно захлестнуло огромной соленой волной. «Ну вот. Я в чужом городе, все равно никто здесь меня не знает. Могу плакать сколько угодно».

Пай посмотрел на нее, склонив голову набок, и сочувственно лизнул хозяйке руку.

7. ТРОНЬКИ ВОДОЧКИ И НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Сзади кашлянули. Вера обернулась и увидела Двинятина.

— Что случилось?

Он смотрел с таким сочувствием, что волна жалости к себе, вытекавшая вместе со слезами, поднялась с новой силой. Вера лишь замотала головой и прижала к глазам насквозь мокрый маленький платочек.

Андрей хотел сказать: «А я думал, психотерапевты не плачут». Почувствовав, что не следует этого говорить, он сел на скамью. Достал из кармана пакетик одноразовых платков, положил его в Верины руки и решительно заявил:

— Значит, так. Мы сейчас пойдем с вами в одно тихое кафе. Это заведение Ивана, и хотя он сейчас занят другими, не очень веселыми делами, мы возьмем чашечку кофе и чего-нибудь выпить, и поговорим. Если захотите, расскажете мне, что у вас стряслось. А нет, просто поболтаем о том, что взбредет в голову. Ну, пошли!

— Нет, Андрей! Нам нельзя в кафе, — горько покачала головой женщина.

— Почему? — поднял бровь ее спутник.

— Мы с собакой, а с собаками в кафе не пускают.

Вера так по-детски обреченно это сказала, что Андрей поспешил успокоить ее:

— В кафе Жаровни нас с вами пустят и с собакой, и с кошкой, и даже с бегемотом, если вы решите вдруг завести в городской квартире бегемота!

Он изо всех сил старался развеселить ее, и, похоже, ему это удалось.

Улыбнувшись сквозь слезы, женщина пошла следом за своим утешителем. Шагая по мягкому от жары асфальту южной улицы, Вера испытала такое облегчение, словно чья-то легкая рука отвела от нее нечто тяжелое, давящее, не дававшее свободно дышать еще минуту назад. Абсолютное спокойствие исходило от этого мужчины, который вот так просто решил, что сейчас нужно делать.

Они пошли тенистой улочкой мимо старых двухэтажных домишек. В воздухе висело жаркое марево. Открывшееся за поворотом уютное кафе в глубине двора было тем местом, которое они искали. Сели за столик на веранде, увитой виноградом, и увидели море, синим лоскутиком блестевшее на солнце, черепичную крышу дома. В уголке лежала кошка, она тщательно вылизывала свою шкурку.

— Гостей намывает, — сказала Вера и тут же скомандовала Паю, который заинтересовался кошкой: — Фу! Не трогать!

Пай мигом изобразил всем своим видом «не очень-то и хотелось» и лег под стол в прохладу.

— Что вы хотите выпить, когда есть настроение «надраться в дым»? Или с вами такого не бывает? — потер руки Андрей.

— Знаете, у меня есть одна подруга, она в таких ситуациях говорит: «Давай по троньки водочки, вона ж невредимая». Мы выпиваем по рюмке. Максимум по две. И знаете, отпускает. Но больше нельзя, потому что дальше уже будет совсем другое.

— Так. Значит, заказываем холодную водку, грамм сто. Салат из помидоров и огурцов. Черного хлеба. А там как покатит! Верно?

Вера кивнула. Она уже перестала плакать. Достала из сумки пудреницу, с неодобрением глядя на оплывшие от слез губы, покрасневший нос, набрякшие веки.

Пока она пудрилась, им принесли заказанное спиртное и закуски. Андрей сразу предложил выпить за упокой Эске, хорошего человека. Выпили не чокаясь.

— Как там ваши друзья, держатся? — спросила Вера.

— Стараются. С утра у нас был родственник, тот самый художник.

— Со странным именем Кадмий.

— Вы познакомились?

— Нет, Екатерина Павловна упоминала.

— Короче, он рано утром приехал, разбудил нас всех. Потом мы позавтракали и поехали в милицию. Там нам сказали, что это несчастный случай. Скорее всего, старушка любовалась полной луной, оступилась и упала с волнореза. С перепугу захлебнулась и утонула. Ивану казалось, что ваша квартирная хозяйка была в глубокой депрессии. А художник думает, что она покончила жизнь самоубийством… Ну а милиционерам-то какая разница? Наоборот, проще. Кадмий занялся похоронами, Иван тоже, а мы с Галей пошли на почту — звонить Галиной маме, она завтра прилетит из Екатеринбурга. Я увидел вас, отправил Галю домой, а сам подошел.

— Этот Кадмий, я слышала, известный художник? — спросила Вера.

— Да. Иван говорит, он всегда был странный, а сейчас, после смерти брата — еще больше. Да ведь художники все немного не от мира сего, знаете, такие… Артистические натуры.

— А мы с вами от мира сего?

Андрей принял ее улыбку на свой счет и весело кивнул:

— Мы с вами, Верочка, точно не такие, мы уже «тронь-ки» под легким градусом!

Его шутка вновь подействовала на Веру как обезболи-ваюшее. А от водки почему-то наступило не опьянение, а ясность мысли.

— Однако странно все это, очень странно. Екатерина Павловна совсем была непохожа на человека, настроенного на суицид, тут ваши друзья ошибаются. Поверьте, я насмотрелась на таких пациентов предостаточно. К тому же она не оставила никакой записки. — Вера помолчала, взвешивая, говорить или нет, потом продолжила: — И не любовалась она полной луной. К моменту восхода луны Екатерина Павловна лежала в воде уже не меньше двенадцати часов.

Андрей нахмурился.

— Ничего не понимаю… Почему вы так решили?

— Видела. Только знаете… Какое это имеет значение? Утром или вечером, а человек погиб. И не будем сейчас в это вдаваться.

Вера про себя подумала: «Будем — не будем, а мой супруг оказался прав, кажется, я опять оказалась рядом с преступлением».

Двинятин налил водку в две небольшие рюмки, в бокалы плеснул воды. Посмотрел на Веру и, смешно робея, предложил:

— Давайте выпьем на брудершафт. Что мы все время «выкаем»?

— Почему бы нет?

— Тогда давайте вашу руку.

Они выпили на брудершафт, почему-то одновременно рассмеялись, ткнулись губами друг другу в закрытые губы и принялись за салат с внезапным чувством голода.

Двинятин намеренно, подчеркнуто «тыкнул», чтоб уж точно не возвращаться к холодному и чужому «вы»:

— Ты считаешь, это несчастный случай?

— Не знаю. И не хочу знать. Всяких случаев мне хватает и на работе.

Они помолчали.

— Ага, вот кто у меня! — Иван неожиданно вынырнул из прохладной глубины кафе.

— Мы решили с Веруней троньки выпить под настроение, — доложил другу Двинятин.

— А что едим? — Нахмуренный Жаровня хозяйским взглядом обследовал их тарелки, недовольно покачал головой. — Люся! — позвал он совсем юную официантку. — Давай моего фирменного: окрошечку, потом седло барашка, винца массандровского. Верочка, как вы насчет «Черного доктора»?

— Погоди, гостеприимный ты наш! — Андрей решил сдержать Иванов широкий жест. — Мы же просто решили слегка закусить, чтоб исправить настроение.

— Вот и я вижу, у Вероньки глазки грустные. Нужно поднимать настрой! — Иван подал знак Люсе, бегом отправившейся на кухню выполнять его указания.

— Спасибо вам, Иван. У вас самого столько сейчас печальных обязанностей, а вы нами занимаетесь.

— Да ну! Дело житейское. Мне тоже полезно отдохнуть, тобто посидеть с друзьями.

Вера спохватилась.

— Кстати, извините, что я сейчас с таким вопросом, когда у вас горе. Но мы договаривались с Екатериной Павловной о квартплате и теперь хотим либо заплатить кому-то, например вам, за свое проживание, либо найти другой угол и съехать.

— Ничего не хочу слышать! — махнул рукой Иван. — Живите, отдыхайте! Мы этот вопрос перетрем по-семейному с Галей и племянником покойницы. Не бойтесь, никто вам отпуск портить не будет! Поговорим лучше о моем заведении, почему я теперь особую радость чувствую, сидя здесь. Хотите знать?

— Конечно, — сказал Андрей, хотя и так знал, — мы, Ванька, жутко любопытные. И потом, мы с Веруней уже на «ты», теперь осталось тебе забрудершафить.

— За чем же дело стало? Люся! — Командирский голос Ивана прорезал жаркий воздух, как снаряд.

Люся принесла бутылку вина. Иван разлил красное вино в высокие бокалы. Разливая, он подмигнул Вере, они выпили и расцеловались трижды. После этой процедуры Вере стало так легко, словно и не было никаких неприятных телефонных разговоров.

— Теперь рассказываю. Мое кафе собирались недавно отобрать одни бандюганы.

— И как же тебе удалось их урезонить? — спросила Вера, блестя глазами.

— Ты, наверное, знаешь, что на любую силу всегда найдется более сильная? У меня она есть. — И Жаровня продемонстрировал свои могучие руки. — Понимаешь, приходят ребята, эта шпана, которые собирают в районе набережной дань со всех кафешек и ларьков. Я им вежливо: так и так, только что открылся. Только магнолии зацвели, еще и не сезон. Я ж понимаю, это везде так, и платить не отказываюсь. Но приходите, когда будет выторг. Они — грубить.