Похождения проклятых - Александр Трапезников

— Саша? — донеслось до меня. — Ты-то где?

— В Караганде… — с трудом отозвался я. — Ты поймал его?

— Кого?

— Ну не Василия же Пантелеевича! Того, кто меня по башке тюкнул? Или это действительно старик? Тогда прыткий больно, уважаю. Наша закалка, советская.

Неожиданно темноту прорезал луч фонарика. Это в палату вошел доктор Брежнев.

— Ребята, вы как тут? — поинтересовался он. — Не буйствуете? Такое у нас в больнице частенько происходит. Ничего, сейчас Галка врубит запасной генератор. Потерпите.

— Доктор, нужна ваша помощь, — едва не простонал я. — У меня, кажется, голова пробита и нога сломана. Лоси напали.

— Это бывает, — сочувственно отозвался Брежнев. — Вы с ними поосторожнее.

В это время в палате как раз загорелся верхний свет. Наверное, крашеная сестричка добралась-таки до запасного генератора. Доктор склонился надо мной, ощупал голову, потом правую ногу. Крякнул. Я не видел, что в это время делает Алексей. Кажется, он поднимал капельницу.

— Голова не пробита, просто шишка, — вынес вердикт эскулап. — А вот коленная чашечка, похоже, вывихнута. Впрочем, я ведь не хирург, я кардиолог.

— Поглядите, — позвал доктора Алексей. — Старик умер.

Я с трудом поднялся и заковылял вслед за Брежневым к постели Василия Пантелеевича. Лицо у старика было искажено мукой.

— Ясно, — сказал Брежнев. — Птичий грипп его доконал.

— Никакого гриппа, — возразил Алексей. — Асфиксия. Его удушили. Я ведь тоже врач.

— Да? — Брежнев с любопытством посмотрел на него. — Жаль старика, он мне очень нравился. Но давайте, коллега, займемся другим больным, этому уже ничем не поможешь.

С этими словами он сгреб меня своими граблями, взвалил на плечо и понес в процедурную… Пока мне перебинтовывали голову и накладывали на ногу тугую повязку, я думал: Ну, Настя, ну, волшебница! Ведь именно на правой ноге коленная чашечка и пострадала! Упаси меня Бог обратиться к ней еще раз за помощью…

Домой, вернее в приютившую нас иудео-христианскую квартиру, мы возвратились далеко за полночь. Я опирался на сучковатую палку, которую от всей души презентовал мне доктор Брежнев. Раньше она как раз принадлежала Василию Пантелеевичу Скатову. По дороге я в который раз спрашивал у Алексея:

— Ты точно уверен, что это асфиксия, что старика удавили буквально на наших глазах?

Хотя глаза-то у нас как раз были выключены. Алексей либо отмалчивался, либо отвечал что-то медицинско-неопределенное: наличие отсутствия патогенеза… при дисфункции сердечной атонии… вскрытие покажет…

— Какое там к черту вскрытие в этой лекарне для инвалидов Петровских времен! — говорил я. — У них и патологоанатома-то, наверное, давно нет, а прозекторская под склад китайского ширпотреба оборудована. Нет, ты скажи точно.

Наконец он и сам не выдержал:

— Видел его лицо? Маска ужаса. Так не умирают. По крайней мере, не испускают дух естественным образом. И потом, кто-то ведь тебя двинул по голове? Не сам же ты башкой упал об пол.

На это мне было возразить нечего. И все же я пробормотал:

— Может, и сам, у меня с детства падучая. Эпилепсоид я, чтоб знал.

Ключ от квартиры был только у Маши, но, на счастье она оказалась дома. Впрочем, где бы ей еще быть, не в ночном же казино?

— Боже мой! Что с тобой? — воскликнула она. Но бросилась почему-то не ко мне, что было бы естественно, а к Алексею. У него оказался порван воротник рубашки и испачкан пиджак. Это во время блуждания по лесу. Или после приключений в больнице.

Наконец она обратила внимание и на меня. Перебинтованного.

— Ты тоже неважно выглядишь, — заметила Маша вскользь.

— Спасибо, — фыркнул в ответ я, продолжая опираться на палку.

— Подрались с кем, что ли?

Мы прошли в комнату и, прежде чем рассказать все в подробностях, убедились, что в квартире больше никого нет. Ни Яков, ни Владимир Ильич так и не появлялись. Наверное, крепко обосновались в гостинице. Возможно, даже с девочками, подумалось мне.

Выслушав нас и никак в общем-то не прореагировав, Маша произнесла:

— У меня было не так весело, но тоже есть кое-какая информация. В Румянцевской библиотеке я выяснила, что Ухтомскую О. Д. зовут Ольга Денисовна, ей двадцать один год, как и мне, она студентка Православно-духовного университета, факультет журналистики, а проживает…

— В Опалихе, — перебил я. И начал поливать из чайника свою любимую герань.

— Откуда знаешь? — подозрительно спросила Маша.

— Оттуда.

— Надеюсь, ты не отправилась по ее адресу? — спросил Алексей.

— Зря надеешься, — сказал я. — Она еще и не туда способна отправиться.

— Короче, я действительно поехала в Опалиху. Не могла удержаться. Хотелось хоть издали взглянуть на домик Ухтомских.

— И?

— И оказалось, что его… нет. Сгорел дней пять или шесть назад, как и моя дача. Одно пепелище. Местные старушки поведали мне, что домик вспыхнул ночью и сгорел мгновенно. Явно поджог. Но жильцов там не было. Ни Ольгу, ни ее тетушку они не видели уже давно. Между прочим, дома в Опалихе горят довольно часто. Место выгодное, годится для новых коттеджей, а старожилы упираются. Вот их оттуда и выкуривают.

— Но Ухтомских наверняка подожгли не по этой причине, — заметил Алексей. — Либо путинцы, либо бандиты, из-за креста.

— А знаете, кого я встретила на обратном пути? Угадайте с трех раз.

Она хитро посмотрела на меня. Видно, думала, что я совсем уж тупой. Но у меня имелось на этот счет особое мнение. К тому же кое-какие мои подозрения начали прорисовываться более отчетливо.

— Хватит и одного раза, — мстительно сказал я. — Якова.

— Правильно, — несколько разочарованно ответила Маша. — Он-то что мог делать в Опалихе?

— А ты разве у него сама не спросила?

— Не успела. Он быстренько скрылся за деревьями. Словно сам не ожидал встречи со мной.

— Ну, положим, в Опалихе у него могут жить друзья, — произнес Алексей. Хотя, кажется, он и сам не верил в свою версию.

— Либо он также искал дом Ухтомских, — жестко сказал я. — Все как-то очень странно наворачивается одно на другое. Поистине, Промысел Божий. У меня лично такое ощущение, что все мы втянуты в какую-то огромную воронку, которая стремительно вращается и раскручивается. Втягивает нас и других в какую-то непостижимую глубину. Бездну. И что ждет в конце? Свет или полная темень?

— Поживем — увидим, — мрачно изрек Алексей.

В это время наружная дверь открылась и в квартиру ввалились сами хозяева, Владимир Ильич и Яков. Были они слегка навеселе, ступали обнявшись.

— Какая удивительная штука — жизнь! — с порога доложил нам папа. — Веселились мы в разных краях, а встретились только что, под домом. Сыночек мой ненаглядный пил с главными еврейскими банкирами, а я — с последними русскими бомжами на помойке. И через нас они протягивают друг другу руку дружбы. Это вам диалектика.

Яков засмеялся, галантно раскланиваясь перед Машей.

— Это нам наглядная иллюстрация к сегодняшнему диалогу о богоносности и богоизбранности, — сказал я, обращаясь к Алексею. — Два народа — одна семья.

На стол уже выставлялась всякая вкусная снедь и горячительные напитки, не хуже, чем у моего друга Евгения.

— Попируем? — весело предложил Яков. Он немного подкашливал. — А что это у вас с головой? Никак задел кто? Сейчас вы очень на Щорса похожи: он шел к Херсону, а вышел к Одессе. Надо было пить меньше. Вот в этом и вся беда русских — идут в одно место, а выходят в другом.

— Может быть, в этом-то как раз и спасение, — заметил Алексей.

Мне кашель Якова не понравился. Где-то я уже такой слышал. Не он ли меня и задел по голове там, в темноте, а теперь кривляется? Будто угадав мои мысли, Яков хитро подмигнул мне:

— Простыл в ваших климатах, — сказал он. — Наверное, птичий грипп прицепился. Говорят, он уже Москву со всех сторон окружает, только об этом пока все газеты помалкивают, чтобы не сеять панику. И вот что любопытно: люди от этого гриппа не умирают, а впадают в летаргический сон. Представляете, что будет, если начнется массовая эпидемия? Вся столица, все ее жители уснут. Как суслики. Как сурки, то есть. День сурка не за горами, ждите.

— Они и так спят, только некоторые еще бодрствуют, — вставила Маша. И спросила в лоб: — А что вы делали сегодня днем в Опалихе?

— Так это вы были? — засмеялся Яков. — А я и не признал.

— Потому и спрятались в зарослях черемухи?

— Потому и спрятался, — опять хохотнул он. — Боюсь красивых женщин, которые выходят на охоту. Словно пантеры. От них надо держаться подальше, чтобы не вцепились. Никогда не угадаешь время прыжка. Коварство их известно, никто спорить не станет. Не так ли? — Яша вновь подмигнул мне. Словно был в курсе наших семейных коллизий. — А в Опалихе я домик искал.