Святослав Хоробре: Иду на Вы! - Лев Прозоров (Озар Ворон)

Большинство же русских родов смотрело на христианство, как на более или менее неприятное увлечение некоторых своих соплеменников. В целом их терпели — родичи все же, хоть и "уродьство" у них семейное.

Чем эта терпимость могла обернуться для иного руса, даже могучего вождя, говорит пример отца нашего героя и его посмертной судьбы. Но об этом — в следующей главе.

4.УБИЙСТВО В ДРЕВЛЯНСКОЙ ЗЕМЛЕ.

" КНЯЗЬ УЖЕ НАЧАЛ!.."

— Что ты расскажешь? -Все, что я знаю.— Сколько их было? -Около тыщи.— Где твои тропы? -Верно, за краем.— Где твои люди? -Там, где не сыщешь.— Что с ними стало? -Были другими.— Что ты увидел? -Пепел на плахе.— С кем ты остался? С ветром, княгиня.— Как ты вернулся? -В белой рубахе.

Каютъ князя Игоря…

У колыбели нашего героя развертывается воистину детективный сюжет, достойный пера Честертона и гения его патера Брауна. Тень недоброй тайны лежит на обстоятельствах смерти его отца. Тень, расползшаяся на всю жизнь отца, поглотившая славу его побед и мощь созданной и управлявшейся им державы.

Уподобимся же почтенному патеру Брауну в рассказе "Сломанная шпага". Начнем с того, что известно всем. Начнем с неправды.

В "Повести временных лет" о последних днях отца Святослава рассказано так:

"Сказала дружина Игорю: "Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и ты добудешь, и мы". И послушал их Игорь — пошел к древлянам за данью, и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал своей дружине: "Идите домой, а я возвращусь и пособираю еще". И отпустил дружину свою домой, а сам, с малой дружиной вернулся, желая большего богатства".

Доведенные до отчаяния древляне убили князя с дружиной, "так как было их мало".

Вот уж правда: обстоятельства смерти способны перечеркнуть целую жизнь. Тут хватило описания этих обстоятельств. С этого единственного отрывка началось победное шествие по страницам ученых трудов и исторической прозы "Игоря"-карикатуры. Кто не читал "Повесть…", тот читал популярные книжки или романы Скляренко, Пономарева. И все твердо знают: Игорь Рюрикович — алчный и глупый грабитель, бездарный полководец, безрассудный авантюрист, слабак, проще говоря, никудышный правитель. Сунулся, недотепа, с малой дружиной прямо в пасть им же только что ограбленным древлянам.

И мало кто удосужился перечитать летопись целиком — и обратить внимание на бьющие в глаза нелепости этого карикатурного некролога.

"… А мы наги". Вообще-то, дружина Игоря летом того же года получила огромный откуп во время похода на Византию. Князь "взял у греков золота и шелка НА ВСЕХ ВОИНОВ". Сколько, кстати? "Дань, какую Олег брал, и еще", поясняет летопись. Олег Вещий, по той же летописи, брал по 12 гривен на брата. Гривна — 200 грамм серебра. Конь стоил 2 гривны. Боевая морская ладья с набойными бортами — 4. Оценили? Стоимость трех боевых ладей шелками и золотом. Какое там "наги"…

И уж не к древлянам идти после такого откупа. У них ни алмазов, ни золотоносных рек, ни пряностей драгоценных. Летопись опять говорит предельно ясно: "мед и меха" — все сокровища древлянские. Это после золота и шелков соответственно…

Может быть, русы Игоря не имели понятия о настоящих сокровищах? И опять не сходится. Два удачных похода на Византию, груды добычи… Над шедшими домой ладьями Олега стояли паруса из византийских шелков. Пусть это "эпическое преувеличение", но современник-араб Ибн Фадлан описывает русских купцов в собольих шапках с парчовым верхом, в парчовых же кафтанах с золотыми пуговицами. Он же пишет, что трон "царя русов" — в то время им был Игорь — отделан кораллами и драгоценными камнями. Тут и в шелковые паруса Олега поверишь…

Во-вторых, до злосчастной осени в Древлянской земле Игорь проиграл одну битву. За тридцать три года правления. И в той проигранной битве соперником Игоря была мировая держава Средневековья — Византия, а победу над русами она одержала, во-первых, предательством болгар, а во-вторых — применив мощнейшее оружие того времени. Это был "греческий огонь", который сами греки-византийцы называли "лидийским", а историки часто называют "напалмом Средневековья". Выстреливаемый на большие расстояния из медных труб огнеметов, огонь горел даже на воде. От него просто не было защиты. Византийские императоры пуще зеницы ока берегли тайну чудовищного оружия, оттого, к счастью для соседей Восточного Рима, огнеметов этих делали мало. Но уж когда они появлялись на поле боя, исход его был предрешен. Так что не поражению Игоря надо дивиться — диво, что сам он уцелел, не попал в плен, вывел из пылающего ада изрядную часть войска. Хотя и погибло тоже немало — нам еще вспоминать об этих потерях.

И попал в эту ловушку князь не по недомыслию. Византийцев предупредили болгары. Они, как видно, предпочли "братьев во Христе" из Византии, звавших их, болгар, "жалким и гнусным народом", кровным братьям-русам. Заблаговременно извещенные греки успели перебросить к месту высадки русского десанта огнеметные корабли-хеландии патриция Феофила Синкела.

Однако уже через три года Игорь собрал новое войско, пополнил выжженную дружину выходцами с Варяжского моря — и об этом еще вспомним, — и взял с собой печенежскую орду. Вот когда перепуганные греки — они-то ожидали, что варвары долго еще не появятся на горизонте — и поспешили с откупом.

Игорь не забыл ужаса первого греческого похода, не забыл, что в его войске немало и свежесобранных ополченцев, и недавно взятых в дружину варяжских удальцов. Как-то покажут себя в бою? Впрочем, и так было ясно, как. Вожди варяжских дружин откровенно советовали князю взять откуп.

Великий князь последовал совету, дань взял и двинулся домой, в Киев. Впрочем, и болгарского предательства он не забыл — "повелел печенегам воевать Болгарскую землю".

С ужасом вспоминал Феофилакт Болгарский тот год: "Их набег — удар молнии. Их отступление тяжело и легко в одно и то же время: тяжело от множества добычи, легко от быстроты бегства. Вот они здесь — и вот их уже нет. Они живут грабежами чужих стран, не зная иного обогащения, кроме войны и добычи, а своей страны не имеют. Но хуже всего, что народ этот бесчисленным множеством своим превосходит лесных пчел".

Объемлет ужас печенегов;питомцы бурные набеговзовут рассеянных коней,противиться не смеют болеи с диким воплем в пыльном полебегут от киевских мечей.

Но стоп! Что такое? Почему и каким образом киевский князь может что-нибудь повелеть этой буйной орде?

А вот таким. Вы не забыли: Игорь Рюрикович — безрассудный авантюрист, бездарный полководец? Так вот, когда в 915 году "пришли впервые печенеги на русскую землю", "безрассудный авантюрист" сумел заключить с кочевниками мир. Не иначе, как сумел Сын Сокола объяснить новым соседям: Русь не легкая добыча. Ясное дело, не словами объяснял. Подобные разбойные народцы от веку понимают один язык — язык силы. Проще говоря, печенежские вожди обломали зубы об Игоревы дружины, "сохранили лицо", заключив мир, и быстро откочевали к Дунаю.

А еще пять лет спустя в летописи появляется скромная строчка "Игорь воеваша на печенегов". И все. И ничего более, кроме того, что двадцать четыре года — целое поколение — спустя Игорь мог "повелеть" печенегам, и те покорно повиновались. Кроме того, что напасть на Русь печенеги решились впервые еще двадцать четыре года спустя — в 968 году.

Вспомним Феофилакта Болгарского. Можно вспомнить и византийца Кедрина, писавшего, что печенеги не знают договоров, смеются над клятвами и почитают лишь силу. Как надо было разбить это племя, чтобы два поколения из памяти степняков не изгладились три страшных слова: Киев, Русь, Игорь?

И не просто разбить. Обратите внимание — Игорь "воевал на печенегов". Не отбил набег. Даже не разгромил нашествие. Пошел на них. Значит — в степь. И победил.

За полторы тысячи лет до Игоря в ту же степь вторгся персидский царь царей Дарий, по заслугам, в общем-то, прозванный Великим. Греческий историк Геродот сообщает, что в войске царя царей шло семьсот тысяч воинов. Для сравнения — Великая армия императора Франции Наполеона Бонапарта насчитывала "всего" шестьсот тысяч. Чингисхана с крестоносцами можно даже не упоминать. Врагом Дария в той войне были дальние предки печенегов — скифы.