Чудесный нож - Филип Пулман

Старый погонщик сказал, когда они остановились сварить кофе: — Это случается раньше, эта вещь.

— Что, открытое небо? Это случалось раньше?

— Много тысячи поколений. Мои люди помнят. Всё давнее время назад, много тысячи поколений.

— И что они говорят про это?

— Небо упало и разбилось, и духи ходили между этим миром и тем миром. Все земли двигались. Лёд растаял, затем замёрз снова. Потом духи закрыли дыру за собой.

Зашили её. Но ведьмы говорят, небо тонкое там, за Северным Сиянием.

— А что произойдёт теперь, Умак?

— То, что и тогда. Всё опять исправится. Но только после большая проблема, большая война. Война духов.

Погонщик ничего больше ему не рассказал, и вскоре они двинулись дальше, медленно отыскивая дорогу через холмы и впадины, вдоль силуэтов скал, тёмных в бледном тумане, пока, наконец, погонщик не сказал: «Обсерватория там, наверх. Ты идёшь вперёд. Дорога очень крутая для упряжки. Ты хочешь вернуться, я жду здесь.»

— Да, я захочу вернуться, когда закончу, Умак. Разожги себе костёр, друг, сядь и отдохни. Я вернусь через три часа, может быть — четыре.

Ли Скорсби пошёл вперёд, с Хестер, спрятавшейся в глубине его куртки, и после получасового крутого подъёма обнаружил несколько зданий, внезапно появившихся над ним, как будто только что поставленные туда некоей гигантской рукой. Но этот эффект произошёл только из-за того, что туман рассеялся, и через минуту здания снова исчезли из вида. Он успел заметить огромный купол обсерватории, и купол поменьше на некотором расстоянии от первого, а между ними — группу административных и жилых зданий. Ничто не светилось, так как все окна были затемнены, чтобы не портить темноту, в которой работали телескопы.

Через несколько минут после своего прибытия Ли уже разговаривал с астрономами, желавшими узнать, какие новости он принёс, ибо нет более беспомощных естественных философов, чем астрономы в тумане. Он рассказал им всё, что он видел, и, как только с этой темой было закончено, он спросил про Станислава Граммана. Астрономов никто не посещал уже недели, и они были рады поговорить.

— Грамман? Да, я кое-что о нём могу рассказать, — сказал Директор. — Он был англичанин, несмотря на имя. Я помню…

— Да нет же, — сказал его заместитель. — Он был членом Имперской Германской Академии. Я встречал его в Берлине. Я был уверен, что он немец.

— Нет, думаю, он был англичанин. В любом случае, его английский был безупречен, — сказал Директор. — Но я согласен, он действительно был членом Берлинской Академии. Он был геолог…

— Нет, нет, вы неправы, — сказал ещё один учёный. — Он интересовался землёй, но не как геолог. Я с ним однажды имел длительный разговор. Я думаю, вы бы назвали его палеоархеологом.

Они сидели, все шестеро, вокруг стола в комнате, которая служила астрономам гостиной, спальней, столовой, баром, комнатой отдыха, и всем остальным. Двое из них были московитами, один поляком, один йорубой, и один — скраэлингом. Ли Скорсби чувствовал, что это маленькое общество было радо увидеть посетителя, хотя бы потому, что появлялись новые темы для разговора. Последним высказался поляк, и затем йоруба перебил его:

— Что ты имеешь в виду под палеоархеологом? Археологи изучают древности, зачем ещё добавлять приставку, означающую «древний»?

— Его исследования простирались дальше в прошлое, чем ты мог бы подумать, вот и всё. Он искал остатки цивилизаций, существовавших двадцать-тридцать тысяч лет тому назад, — ответил поляк.

— Нонсенс! — сказал Директор. — Полная бессмыслица! Скорее всего, он над тобой издевался. Цивилизации тридцатитысячелетней давности? Ха! Где доказательства?

— Подо льдом, — ответил поляк. — В этом всё дело. Согласно Грамману, земное магнитное поле сильно менялось в прошлом, и земная ось тоже двигалась, так что земли, которые тогда лежали в умеренной полосе, теперь покрылись льдом.

— Как? — спросил один из московитов.

— О, у него было какая-то сложная теория. Но смысл в том, что любые свидетельства существования древних цивилизаций давным-давно погребены подо льдом. Он утверждал, что ему удалось получить фотограммы странных каменных формаций.

— Ха! И это всё? — спросил Директор.

— Я только рассказываю, я не защищаю его, — ответил поляк.

— А как давно вы знаете Граммана, джентльмены? — спросил Ли Скорсби.

— Ну, дайте подумать, — сказал Директор. — В первый раз я его встретил семь лет тому назад.

— Он сделал себе имя за два года до этого, с этим его докладом о вариабельности магнитного поля, — сказал йоруба. — Но он появился ниоткуда. Я имею в виду, никто не знал, где, когда и у кого он учился, и никто не видел его предыдущих работ…

Они поболтали ещё какое-то время, обмениваясь воспоминаниями и выдвигая предположения о том, где сейчас может быть Грамман, хотя большинство сходилось на том, что он, скорее всего, мёртв. Когда поляк отошёл, чтобы сварить ещё кофе, Хестер, деймон Ли, тихо сказала ему: «Присматривай за скраэлингом.»

Скраэлинг говорил очень мало. Ли думал, что он молчалив от природы, но после подсказки Хестер, бросил якобы случайный взгляд во время очередного перерыва в разговоре, чтобы рассмотреть деймона скраэлинга, снежную сову, глядевшую на него яркими оранжевыми немигающими глазами. Что ж, совы выглядели именно так — но Хестер была права, так как во взгляде деймона была ненависть и подозрение, которых не было видно на лице её человека.

А затем Ли увидел что-то ещё: скраэлинг носил кольцо с выгравированным на нём символом Церкви. Внезапно он понял, почему тот молчал. Каждый философский исследовательский институт, как он слышал, должен был включать представителя Магистериума, чтобы тот действовал как цензор и подавлял известия о любом еретическом открытии.

Так, поняв это, и вспомнив кое-что, что говорила ему Лира, Ли спросил:

— А скажите мне, джентльмены — не знаете ли вы, занимался ли Грамман когда-нибудь исследованиями Пыли?

Мгновенно маленькая, заполненная людьми комната погрузилась в тишину, и внимание всех сидящих сфокусировалось на скраэлинге, хотя никто не смотрел на него прямо.

Ли знал, что Хестер сохранит свой ничего не выражающий вид, с её полузакрытыми глазами и ушами, распластанными по спине, а сам он принял выражение жизнерадостной невинности, разглядывая всех собеседников по очереди.

Наконец он остановил взгляд на скраэлинге, и сказал: — Прошу прощения. Я что, спросил про что-то запрещённое?

Скраэлинг ответил: — Где вы услышали про эту вещь, мистер Скорсби?

— От пассажира, которого я перевозил через море некоторое время назад, — легко ответил Ли. — Он так и не сказал, что это такое, но из разговора я понял, что этой вещью доктор Грамман определённо бы заинтересовался. Я так понял, что это какое-то небесное явление, вроде Северного Сияния. Но это оставило меня в удивлении, так как, будучи аэронавтом, я знаю небо вдоль и поперёк, а с этой штукой я никогда не встречался. А что это, собственно?

— Как вы и сказали, небесный феномен, — ответил скраэлинг. — Он не имеет практического значения.

К этому моменту Ли решил, что пришло время уйти — больше он ничего тут не узнает, и он не хотел заставлять Умака ждать. Он оставил астрономов в их окутанной туманом обсерватории и отправился вниз по тропинке, следуя за своим деймоном, глаза которой были ближе к земле.

И когда они были в десяти минутах ходу от обсерватории, что-то пролетело рядом с его головой в тумане, и кинулось на Хестер. Это была снежная сова — деймон скраэлинга.

Но Хестер почувствовала её приближение и вовремя распласталась по земле, и выпущенные совой когти промахнулись. Хестер могла сражаться — её когти были не менее остры, и она была крепкой и храброй. Ли понял, что скраэлинг где-то близко, и выхватил револьвер с пояса.

— Сзади, Ли, — сказала Хестер, и он резко развернулся, пригнувшись, и стрела просвистела над его плечом.

Он немедленно выстрелил. Скраэлинг со стоном упал, так как пуля попала ему в ногу. Мгновением спустя деймон-сова тяжело спикировала из воздуха к своему хозяину, и наполовину упала в снег, тщётно пытаясь сложить свои крылья.

Ли Скорсби перезарядил пистолет и приставил его к голове раненого.

— Ну, ты, чёртов кретин, — сказал он. — Какого чёрта ты это сделал? Неужели непонятно, что мы все в одной и той же луже с этой дрянью, которая случилась с небом?

— Слишком поздно, — сказал скраэлинг.

— Слишком поздно для чего?

— Слишком поздно останавливаться. Я уже послал почтового голубя. Магистериум узнает о твоих поисках, и они будут счастливы узнать про Граммана…

— Что узнать про Граммана?

— Что другие ищут его. Это подтверждает то, что мы думали. И что остальные знают про Пыль. Ты — враг Церкви, Ли Скорсби. По плодам их узнаете их. Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные…