Чудесный нож - Филип Пулман

— Он попался в капкан, который насторожил этот кретин Яковлев, — продолжил мехоторговец, — взрезал ногу до кости. А вместо того, чтобы воспользоваться нормальными лекарствами, настоял на том, чтобы использовать эту дрянь, которую применяют медведи — кровомох — какой-то вид лишайника, это не настоящий мох. Ну, так или иначе, а он лежал на санях попеременно ревя от боли и выкрикивая команды своим людям — они делали замеры со звёздами, и они должны были сделать всё правильно, а не то он бы по ним так прошёлся… ругаться он умел, как никто.

Худой мужик, крепкий, сильный, и любопытный до всего. Ты знаешь, что он был Татарином, через инициацию?

— И не говори, — сказал Ли Скорсби, подливая ещё водки в стакан Сэму. Его деймон, Хестер, сидела около его плеча на стойке бара, как всегда, полуприкрыв глаза и распластав уши по спине.

Ли прибыл на Новую Землю в полдень, с помощью ветра, вызванного ведьмами, и, сразу же после того, как его оборудование было в безопасности на складе, он отправился прямиком в Самирскую гостиницу, около рыбоупаковочной станции. Многие арктические путешественники останавливались здесь, чтобы обменяться новостями, найти приработок или оставить сообщение другу, да и сам Ли Скорсби в прошлом провёл тут не один день, в ожидании контракта, пассажира или попутного ветра, так что сейчас не было ничего удивительного в его визите.

А, учитывая огромные изменения, которые люди ощущали в мире вокруг, ничего удивительного, что они собирались и обсуждали это. С каждым днём прибывали новости: Енисей был свободен ото льда, в это-то время года; океан отступил от берега, обнажив какие-то странные строения из камня, ранее скрытые водой; тридцатиметровый спрут выхватил трёх рыбаков прямо из лодки и разорвал на части…

А туман продолжал накатываться с севера, плотный, холодный, и изредка освещённый очень странным светом, в котором можно было увидеть огромные фигуры, и услышать непонятные голоса.

В целом это было очень плохое время для работы, благодаря чему бар Самирской гостиницы был полон.

— Вы сказали Грамман? — спросил человек, сидевший около бара, пожилой мужчина в одежде охотника на тюленей, чей деймон-лемминг грустно выглядывала из кармана. — Да, точно, он был Татарином. Я присутствовал, когда его приняли в племя. И видел, как ему сверлили череп. У него было ещё одно имя, татарское, наверное, вспомню…

— Это интересно, — сказал Ли Скорсби. — Позволь проставить тебе выпивку, приятель. Я разыскиваю этого человека. К какому племени он присоединился?

— Енисейские пахтары. В предгорьях хребта Семёнова. Около слияния Енисея и — чёрт, забыл, как называется — речки, которая стекает с холмов. Там ещё камень размером с дом рядом с причалом.

— А, понятно, — сказал Ли. — Теперь помню. Я пролетал там. Так ты говоришь, Грамману просверлили череп? Почему это?

— Он был шаманом, — сказал старый охотник за тюленями. — Думаю, племя считало его шаманом ещё до того, как они приняли его. Это сверление — это что-то.

Продолжается две ночи и день. Они используют лук, как и для зажигания огня.

— Ну, это объясняет, почему его люди его слушались, — сказал Сэм Кансино. — Самая грубая шайка проходимцев из всех, что я видел, но они бегали туда-сюда, выполняя его приказы, как боязливые детишки. Я-то думал, это его ругань заставляла их так бегать. Если они думали, что он шаман, это всё объясняет. Но знаешь, этот парень любопытный, как никто. Если вцепится, то уже не отпускает.

Заставил меня рассказать ему всё, что я знал про здешние земли, и про привычки рысей и лис. А ведь он был чуть ли не в агонии из-за этого дурацкого капкана: нога разрезана до кости, а он записывал результаты применения этого кровомха, замерял температуру, наблюдал, как появляется шрам, записывал каждую чёртову мелочь… Странный человек. Какая-то ведьма хотела сделать его своим любовником, но он отказал ей.

— Серьёзно? — спросил Ли, вспомнив красоту Серафины Пеккалы.

— Не стоило ему это делать, — сказал охотник на тюленей. — Ведьма предлагает тебе свою любовь, ты должен принять её. Если откажешься, сам виноват, если начинаются проблемы. Это как если бы тебе предложили выбор: благословление или проклятье. Единственное, что ты не можешь сделать, так это не выбрать ни того, ни другого.

— Возможно, у него была причина, — сказал Ли. — И если у него были мозги, то, наверное, весьма серьёзная причина.

— Он был слишком самоуверенный, — сказал Сэм Кансино.

— Может, верен другой женщине, — сказал Ли. — Я ещё кое-что про него слышал: говорят, что он знает, где можно найти какой-то волшебный предмет, понятия не имею, что за штука, но она защищает любого, кто владеет ею. Вы эту историю не слышали?

— Да, я слышал про это, — сказал охотник за тюленями. — Он сам не владел им, но он знал, где он находится. Один человек пытался заставить его расколоться, но Грамман убил его.

— А вот его деймон, — сказал Сэм Кансино, — была очень любопытной. Она была орлицей, чёрной орлицей с белой головой и грудью, никогда таких не видел, не знаю даже, как такие называются.

— Она была скопа, — вмешался бармен, прислушивавшийся к разговору. — Вы говорите про Стэна Граммана? Его деймон была скопа. Рыбный орёл.

— Что с ним случилось? — спросил Ли Скорсби.

— О, он вмешался в войны Скраэлингов где-то в Берингленде. В последний раз я слышал, что его пристрелили, — сказал охотник на тюленей. — Помер прямо на месте.

— Я слышал, что ему отрезали голову, — сказал Ли Скорсби.

— Нет, вы оба неправы, — сказал бармен, — я точно знаю, потому что мне это рассказал инуит, который был с ним. Они вроде как стояли лагерем где-то на Сахалине и там была лавина. Граммана завалило сотней тонн камня. Этот инуит сам это видел.

— Чего я не могу понять, — сказал Ли Скорсби, пуская бутылку по кругу, — так это чем он занимался. Может, он искал каменное масло? Или он был из военных? Или это были какие-то философские вопросы? Ты что-то говорил про измерения, Сэм. Что он там измерял?

— Они измеряли звёздный свет. И Северное Сияние. У него была особенная страсть к Северному Сиянию. Но я думаю, что его основной интерес был в руинах. Всяких древностях.

— Я знаю, кто мог бы тебе помочь, — сказал охотник на тюленей. — Там на горе есть обсерватория, принадлежащая Имперской Московитской Академии. Они смогут тебе объяснить. Грамман там довольно часто бывал.

— Зачем ты его вообще разыскиваешь, Ли? — спросил Сэм Кансино.

— Он мне задолжал, — ответил Ли Скорсби.

Объяснение было настолько убедительным, что всякие расспросы тут же прекратились.

Разговор перешёл на тему, которая была здесь самой популярной: обсуждение катастрофических изменений вокруг, которых нельзя было заметить.

— Рыбаки, — сказал охотник на тюленей, — говорят, что можно заплыть прямо в этот новый мир.

— Там есть новый мир? — спросил Ли.

— Когда этот чёртов туман развеется, мы его прямиком увидим, — уверенно заявил охотник на тюленей. — Когда это только произошло, я плыл в своём каяке и как раз смотрел на север. Никогда не забуду, что я увидел. Вместо того, чтобы исчезать за горизонтом, всё просто продолжалось дальше и дальше. Я мог видеть так далеко, как только мог видеть мой глаз, и везде там была земля, берег, горы, пристани, зелёные деревья и кукурузные поля, простирающиеся вдаль и в небо. Да уж, это был вид, ради которого стоило жить пятьдесят лет. Я бы уплыл в те тёплые моря, даже не оглянувшись, но затем пришёл туман…

— Никогда такого тумана не видел, — пробормотал Сэм Кансино. — Думаю, он останется ещё на месяц, а то и больше. Но тебе не повезло, если ты хочешь стрясти деньги с Граммана, Ли — он мёртв.

— А! Я вспомнил его татарское имя! — сказал охотник за тюленями. — Только сейчас вспомнил, как они его называли во время сверления. Звучало, как Джепари.

— Джепари? Никогда такого имени не слышал, — сказал Ли. Может быть, ниппонское.

Ладно, если я хочу вернуть свои деньги, может, я смогу найти его наследников или поверенных. Или, может, Берлинская Академия покроет долг. Зайду в обсерваторию, спрошу, не знают ли они адреса, по которому я мог бы обратиться.

Обсерватория находилась на некотором расстоянии к северу, так что Ли Скорсби нанял собачью упряжку и погонщика. Найти желающего рискнуть и отправиться в путь в тумане было нелегко, но Ли был убедителен, или, вернее, убедительными были его деньги, и в конце-концов старый татарин из Обского района, после длительной торговли, согласился отвезти его к обсерватории.

Погонщик не использовал компас, да и в любом случае он бы не смог этого сделать.

Он отыскивал маршрут иными способами — в первую очередь, с помощью своего деймона, арктической лисы, которая сидела на упряжке и вынюхивала путь. Ли, который всюду носил свой компас, уже успел понять, что земные магнитные поля были в таком же хаосе, как и всё остальное.