Неугомонный - Соломон Яковлевич Лурье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Архилох утешал его:
Храбро сражайся с врагом, что на город родной нападает, С сердцем бесстрашным в груди... Смерть неизбежна для всех. Если бежишь с поля битвы, других заражаешь ты страхом, — Бог даже в гибели час может победу послать! Если же войска уж нет и один ты в сраженье остался, Если проиграно все, если отчизне помочь Ты уж не можешь, что пользы тогда в щите для отчизны? Бросив его, для страны воина ты сохранил!.. Трусом тебя назовут негодяи? Пускай! Ты ведь знаешь, Что за родную страну жизнь ты без страха отдашь! Если, мой друг Эсимид, названия труса бояться, Радости в жизни едва ль много изведаешь ты.А надеяться на посмертную славу и память бессмысленно — в этом Архилох убедился, когда все его военные подвиги еще при жизни были преданы забвению только потому, что он не умел угождать людям, стоящим у власти. Он говорит в другой песне, обращаясь к Эсимиду:
Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нет От сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, Мы живые. Доля павших — хуже доли не найти!В стихотворении, найденном в наше время в Египте, Архилох подробно рассказывал об этой встрече с другом. Эсимид признался поэту, что, бежав с поля битвы, он не решился вернуться ни на Фасос, ни на Парос, так как боялся, что молва о нем достигнет этих мест и все его будут презирать. Он отправился на Крит, и здесь, в Гортинии, ему удалось нажить состояние. Его потянуло на родину, и он решил вернуться в надежде, что его поступок давно забыт. Эсимид благополучно прибыл на Парос, привезя все свое имущество. Но уже в гавани один из сограждан, увидев его, попрекнул его бегством с поля сражения.
Архилох, как это было принято в поэзии того времени, утешая Эсимида, привел в своем стихотворении сходный случай из древнейшей истории[25] острова Лемноса, лежащего недалеко от фракийского побережья.
Дело было так. Жители Лемноса когда-то ушли от своих жен-гречанок и взяли себе в жены фракиянок. Царица Гипсипила, выполняя общую волю своих соплеменниц, приказала им перебить всех мужчин вместе с их новыми женами-фракиянками. Но сама она пожалела своего старого отца, Фоанта, и, нарушив свой собственный приказ, спрятала его; все остальные мужчины были перебиты.
На остров прибыл греческий герой Ясон. Гипсипила радушно приняла Ясона и рассказала ему о своем трудном и опасном положении: она ждет с часу на час, что фракийцы пойдут на нее войной за умерщвление фракийских женщин. Лемниянки-гречанки также враждебны к ней и поносят ее за то, что она нарушила общее решение перебить всех мужчин и оставила в живых своего отца. Лемнос остался беззащитным и не может дать отпор фракийцам: в живых остались только женщины, а у Ясона нет с собой войска, и он ничем не может ей помочь.
Но это Ясон ответил Гипсипиле:
Дурной молвы не бойся. Я хочу навек Тебя прославить. Будь спокойна, будет так! Ужели я таким беспомощным кажусь! Я был бы подлым трусом, если бы тебя Предал — навек свою б я славу посрамил И славу предков. Но поверь, умею я Друзьям быть другом, врагов своих язвить, Как муравей. Лишь слово правды слышишь ты! Живи и впредь спокойно в городе твоем, Запятнанном поступком мерзостным мужей. Живи, стяжав навеки славу средь людей. Господствуй же и дальше, царствуй над людьми, Владычествуй на зависть будущим векам!После этого примера из истории Архилох обращался в своем стихотворении к Эсимиду: «И я, как и Ясон, — говорил он, — в тяжелом положении; и от меня тебе трудно ожидать помощи. Теперь единственное мое оружие — стихи, и все это оружие для тебя. Я буду защищать тебя в моих стихотворениях, как только сумею, и, может быть, я смогу убедить паросцев полюбить тебя так, как я люблю тебя»:
Судьба превратна. Ты на малом челноке Привез товаров много из Гортинии. Ты жив, добычей рыб и коршунов не стал! Как счастлив я... Я также вез из дальних стран Корабль с товарами. Я думал, наконец И я богатым стану: но погибло все — Напрасно я на берегу прилива ждал: В песке прибрежном ничего я не нашел. Увы, волна морская поглотила все! Я думал: не пришлось мне жизни потерять От рук копейщиков иль лучников в бою, Так в море все утратить, что имел, пришлось. Ты видел бы меня: остался я один, Один средь моря, погружен в глубокий мрак. Как вдруг во тьме мелькнули Пароса огни — Увидел с радостью я снова милый
