Платный сыр в мышеловке - Валентина Андреева

— Нормально она себя вела. А как еще можно себя вести в квартире покойного племянника? Уж не хочешь ли ты сказать… — Наташка приглушенно ахнула и зажала рот рукой.

Медленным кивком я подтвердила ее догадку. Самой Елизавете не было смысла сортировать фотографии.

— Женщину привезли туда насильно! Зачем — не известно. — Высказав это, я почувствовала безалаберную гонку мурашек по телу. — С нашей помощью она оттуда благополучно слиняла. Совсем не собираясь навещать родных на кладбище. Именно поэтому постаралась там от нас отделаться. Мы, как и планировали, поплелись к захоронениям, а она предприняла попытку скрыться. Ей повезло, не повезло продавщице цветов, которая перехватила предназначенную для нее пулю. Убивать ее в квартире на наших глазах преступник не решился, вы с ним как-то знакомы.

— Что значит «не решился на наших глазах?» Патроны экономил? — как-то тоненько, со всхлипом спросила Наташка.

Порывом ветра захлопнуло створку окна, мы обе посмотрели на нее с укоризной. Потом я поднялась, снова распахнула окно настежь и с удовольствием вдохнула настоянный на солнце запах цветов.

— Думаю, убийца не хотел лишних жертв. Это неминуемо повлекло бы за собой возобновление расследования обстоятельств смерти Кириллова. Он этого боялся.

Наташка задумалась и вдруг гаркнула:

— Сволочь!!!

Ну что бы ей продолжить свое выступление в прежней жалобной тональности! От неожиданности я чуть не выпала в окно. Так сказать, для более тесного контакта с растущими под ним цветами. Носом, разумеется. Но подруга моей встряски даже не заметила, носилась по комнате с мимолетными залетами в кухню и кляла почем зря Серегина. Я не мешала, поскольку не знала, на кого перевести стрелки. Какую-то роль во всей этой истории он действительно играл. Судя по всему, каждый из актеров убийственной постановки был сам себе сценаристом и режиссером-постановщиком.

Усевшись за стол, я с интересом наблюдала за метаниями подруги. В какой-то мере она являла собой положительный пример хозяйственности. Не просто бегала и клеймила позором Серегина, но попутно убирала на место то, что в этом нуждалось — хлебницу, сахарницу, банку с кофе… Следовало полагать, мы готовимся к отъезду в столицу.

— Узнать бы, в какой больнице лежит Серегин, — сказала я, Наташка тут же отреагировала:

— Правильно. И добить! Морально. Только это дохлый номер. Его наверняка поместили в специализированную клинику, куда посторонним вход запрещен.

— У тебя сохранился старый номер его мобильного? Тот, который фактически оказался номером сына.

— У меня всегда все сохраняется. Предлагаешь позвонить и поинтересоваться, когда намечено отпевание?

— Лучше не надо. Сначала подружись с умом-разумом. — А я с ними и не ссорилась. Все-таки странно… Серегин звонил мне насчет обследования родственницы наверняка со своего мобильника. Он что, подарил его сыну? Но у Серегина масса знакомых и просто нужных людей. Почему, приобретая новый телефон, он не оставил себе старую «симку»? Иными словами — старый номер.

Я снисходительно улыбнулась:

— Возможно, Серегин и не приобретал новый номер. Просто он у него засекречен. А звонки нужных и ненужных людей принимает сын, если, конечно, он и вправду сын, а не подчиненное по службе лицо. Адъютант его превосходительства. Такая уж у него доля. Потом докладывает Валерию Павловичу о звонках, и тот решает, кого осчастливить ответом. Ну что, собираться на выход? Какая-то ненормальная поездка получилась. Наскоком. Отдохнуть бы…

— Собирайся… — отрешенно сказала подруга.

Димка вышел на связь, едва мы тронулись с места. Я как раз вспоминала, закрыла ли дом и если закрыла, то куда положила ключи. Короче говоря, его звонок был очень несвоевременным. Не подозревая об этом, он с ходу принялся выяснять, почему я не поменяла в мобильнике сим-карту.

— Почему не поменяла? Поменяла, — твердо заявила я и отключилась, намереваясь в доказательство своей правоты немедленно осуществить рокировку. — Говорю же, голова была забита ключами от дома. — Помянув недобрым словом хорошую память супруга, пожаловалась на него Наташке.

— Немедленно включи телефон! — заорала она. И видя мое явное недоумение, в два счета доказала, где именно сейчас должно быть мое место. Среди таких же.

Подруга ошиблась. Я человек сообразительный. В основном. Очередной Димкин звонок встретила уже в своем уме. И, прервав его суровую отповедь, обиженно пояснила, что в моих словах никакого обмана нет. Поменяла «шило на мыло», да вовремя вспомнила, что он не знает моего нового номера. Я и сама-то его не знаю. Данные остались в нашей машине, с помощью которой он меня бросил, усвистав в неизвестном направлении. Якобы в больницу. Пришлось срочно обретать старый номер. Еще теплилась надежда, что вспомнит о своем семейном положении. Она оправдалась. Куда ж Дмитрию Николаевичу без меня — привычного объекта для нотаций. Затем и существую.

Димка оторопел. Потом с жаром принялся извиняться так, словно шел в атаку. За это время я успела выудить ключи от дачного дома из пакета с рогаликами и несказанно этому удивиться. Успокоившись, пожелала мужу успехов в работе и сослалась на собственную загруженность — целый ворох вещей на коленях. Сборы были недолги.

Как ни странно, но никаких посторонних звонков не было. Похоже, нас и в самом деле оставили в покое. Доехали мы вполне сносно. Час вместо привычных сорока минут — не велика задержка. Даже отыскалось свободное место для парковки. Это значительно улучшило настроение Наташки, она весело замурлыкала нечто бравурное.

Не успела я порадоваться тому, что жизнь потихоньку налаживается, стало беспокоить горло. Давала себя знать ледяная водица. Вспомнив об антибиотике убойной силы, который по совету аптекарши приобрела еще зимой, обрадованно решила, что это та самая «телега», которую и следовало готовить заранее, в самое холодное время года. Похвалив себя за предусмотрительность, приняла три таблетки разом и уселась за компьютер в надежде прояснить фиктивные «явки» Натальи Николаевны Кузнецовой, от которых она бурно открещивалась.

Начать решила с деревни Караваинка. Как мыслилось, таких деревень в России-матушке много. Запрос сделала из простого упрямства. И была поражена наличию многочисленных сайтов, посвященных деревне, расположенной в Калужской области. Сомневаться в том, что калужская Караваинка та самая, которая мне и нужна, не приходилось, ибо неподалеку от нее находилась деревня Михайловка, также упоминавшаяся в письме Кириллова. А связывало их интересное обстоятельство — наличие рукотворных пещер. Вот только Караваинские пещеры туристов не очень интересовали, хотя из почерпнутого мной материала в них было на что посмотреть. Да на те же сталактиты, веками формировавшиеся в одной из трещин каменного коридора, или же кальцитовые натеки на стенах. Длинные ходы тянулись на несколько километров и когда-то имели выход непосредственно в деревню — пока их не взорвали блюстители правопорядка. Таким образом осуществлялась борьба с дезертирами во время войны. Ясное дело, пещеры не для них строились. В старину в них велась добыча делового камня, используемого и для строительства столицы. Но имелась одна интересная ссылка на существующие и поныне легенды и предания о наличии в пещерах или катакомбах, как их еще именуют, секретной лаборатории то ли графа, то ли князя Воронцова, колдуна и отъявленного чернокнижника. Обосновал он ее в подземных ярусах. В количестве согласья не было, называли от трех до шести ярусов. Этим целям более подходят Кольцовские пещеры, расположенные у деревни Михайловка, потому исследователи и туристы предпочитают лазить там. Хотя освоена только ближняя часть с длиной ходов около восьмисот метров, место это и без секретной лаборатории аристократа Воронцова интересно. Одни названия пещерных ходов, залов и отсеков чего стоят. Правда, поименованы они в наше время скорее всего любителями-исследователями. Например, грот Отшельника — небольшое помещение с каменной печкой и каменной лавкой. Интересно, откуда он дрова брал? Или грот Собор с куполообразным сводом. Жаль, что не было фотографии зала Хаты Хана. Очевидцы считают его очень уютным. Эффектность ему придают не сколько три каменных столба в центре, сколько наличие на стенах кристаллического гипса. В старину тонкие пластины этого минерала использовали в оконных рамах вместо стекла, и название у них было соответствующее — Марьины стекла.

Наталья заявилась ко мне, когда я вовсю веселилась, читая восхитительные воспоминания одного из туристов об одном из путей к гроту Собор. Для начала — всего-то тринадцать метров по проходу Всеобщего удовольствия. Только их следовало проползти по слою жидкой грязи — неприятный результат выхода плавунов. Ну а дальше — гостевая Стаса, куча глины вперемешку с мелкими камнями. Вскарабкаешься наверх — и перед тобой грот Собор.