Золотая хозяйка Липовой горы - Дмитрий Сергеевич Сивков

следующего, рванул край щита и, уворачиваясь, успел полоснуть кинжалом по плечу и спине римлянина. Взревев от полученной раны, тот развернулся в надежде нанести удар мечом в спину противника. Но тот в очередной раз уклонился, проявив чудеса ловкости.

От резкого поворота тугая коса угра, утяжелённая специальными украшениями, вылетела из-за спины и хлестнула по глазам соперника. Этот трюк уже не раз ставил в затруднительное положение его врагов. Острая, ослепляющая боль – предпоследнее, что они успевали почувствовать в этом мире. Последним оказывался смертельный удар. Телохранитель Негода не стал исключением. Зажмурившись, словно в его глаза с силой бросили горсть раскалённого песка, он непроизвольно вытянул шею. Варвар немедля полоснул по ней кинжалом, и из глубокой раны брызнул фонтан крови. Находившиеся неподалёку зрители отпрянули от латинянина как от прокажённого, боясь запачкать свои белоснежные туники.

Внутри круга лежали два тела: одно – без движения, с трезубцем в груди, второе – в конвульсиях теряющее остаток жизненных сил. А над ними возвышался улыбающийся варвар, полностью оправдавший своё прозвище – Чемпион. Его раскосые тёмно-карие глаза светились восторгом.

Зрители негодовали, так как многие из них проиграли деньги. Хозяйка палаццо и Негод не могли сдержать ликования. Они спустились со ступенек ротонды и подошли к варвару.

Женщина сняла с шеи золотое ожерелье и замерла, подняв его на руках. Ратним догадался, чего от него ждут, и склонил голову. Он думал, что эта красивая взрослая женщина закрепит золотую и явно дорогую вещицу на его шее. Но та застегнула замок и водрузила украшение на голову варвара.

– Раньше триумфаторов венчали лавровыми венками, пусть же тебе достанется золотой, – произнесла она.

Негод взял эдитора под руку, отвёл в сторону и объяснил, что лишился двух своих лучших телохранителей. Требовалось восполнить потерю, и самый приемлемый вариант – это Чемпион варваров. Хозяин угра понял, что настал именно тот момент, которого он ждал, терпя гордый нрав своего раба и не решаясь избавиться от него. Предложенная цена с лихвой покрывала все затраты.

Пока Негод говорил с эдитором, Алекса изучала варвара. Его природная смуглость не могла скрыть разлившегося по щекам румянца, в глазах не было и тени рабской робости. Так смотрят лишь абсолютно свободные люди. Такой взгляд был у льва, которого однажды привозили в город. Царь зверей даже в клетке не терял своего достоинства, взгляд его мог быть голодным, затравленным, не было в нём лишь покорности.

А ещё запах! Алекса никогда не могла подумать, что вонь, источаемую немытым, потным телом, она сможет когда-либо назвать запахом. Нет… Это был аромат! Гетера сама ежедневно принимала ванны с благовониями и приучала к этому тех мужчин, которых допускала до своего тела. К обязательным омовениям привык даже гордец Негод. Но здесь вонь тела была составляющей запаха первобытного победителя. Алексу изнутри стало прожигать желание. Варвар уловил это её состояние, и его взгляд подёрнула поволока.

– Боже, да он воняет просто невыносимо! Как ты только можешь стоять с ним рядом?! – произнёс наместник, подойдя к ним. – Я уж было приревновал тебя к этому дикарю, но теперь могу быть спокоен – такого вонючку ты не подпустишь к себе ни за какие деньги.

И тут же добавил:

– Тем более что у него их нет! Но я всё-таки прикажу, чтобы ему не давали мыться! – он рассмеялся своей шутке, потом продолжил: – Я остаюсь сегодня у тебя. Надо отметить моё приобретение. И ещё – пошли ему рабыню, пусть потешится. Кстати, эдитор сказал, что его зовут Ратним. Что за имена у этих варваров, словно собачьи клички! Смотри, как встрепенулся, услышав своё имя. Одно пока не возьму в толк – как отдавать ему приказы? Он же ни слова по-нашему не понимает. Привлеку, пожалуй, к этому делу твоего Петроса, он ведь способный к языкам.

Это был не ужин, а целый пир, словно Негод отмечал не поражение своих телохранителей, а победу Империи над полчищами Аттилы. Алекса так потчевала гостей, что многие уснули прямо на коврах в гостиной, где были накрыты столы. Задремавшего Негода она приказала отнести в свои покои.

Посылать Ратниму рабыню она и не думала. Как только в палаццо воцарилась тишина, она сама пришла к варвару…

И когда Алекса истекала кровью от раны, нанесённой чужеземцем, и медленно теряла сознание, она вспомнила ту ночь, когда впервые вошла к Ратниму. И другого варвара – голубоглазого, рыжеволосого, который насильно овладел ею буквально перед смертью. На какой-то миг он показался ей удивительно похожим на её последнюю страсть.

О последнем рассказчик знать не мог, но обо всём остальном в общих чертах поведал Чекуру на его языке. Управляющий поместьем гетеры был полиглотом – язык угров был седьмым в его лексиконе. Здесь его знали как Петроса, родители же дали ему имя Петрио…

Эх, если бы не амбиции его отца Азиния Вара… Патриций пожелал занять место магистра армии Аэция, фактически заправлявшего делами в Западной империи при императоре Валентиниане III. Амбиции… Родителя они привели на место казни у Эсквилинских ворот Рима. Глашатай во всеуслышание проорал зевакам приговор императора, утверждённый сенатом, обвиняющий патриция в государственной измене. Умолкнув, глашатай дал знак ликторам, один из них накрыл голову приговорённого куском материи, другой занёс над головой топор…

Петрио не видел казни отца, но столько раз был очевидцем этих кровавых зрелищ, что легко мог себе представить, как всё происходило. Сам он в это время уже был на пути в Грецию. Оставаться в столице, да и в стране, было небезопасно – могли отправить следом за отцом. Знание языков и образование без труда помогли Петрио, ставшему Петросом, найти место управляющего палаццо знатной гетеры…

Ратним за год не смог постичь латынь – усвоил основные глаголы и наиболее часто употребляемые существительные. Он сам по себе был довольно немногословен. Петросу всё-таки удалось кое-что узнать о его прошлом и жизни племени, обитающего далеко на востоке, на границе степей и гор, покрытых густым хвойным лесом. А ещё он проникся симпатией к вождю Чекуру, получившему от самого Аттилы прозвище Молочный горн.

Петрос был умелым рассказчиком: он овладел вниманием публики. Но в конце концов та не выдержала:

– Так где он сейчас?! Пусть сейчас же скажет! Говори, не тяни! – летело отовсюду.

– Он здесь.

Латинянин направился через сад к окружавшей его невысокой каменной ограде, и толпа варваров во главе с Чекуром проследовала за ним. Там находился небольшой песчаный холмик, на котором