Испытание - Николай Алексеев

– Дур-рак! – выпалила Вера и поддала шлем ногой.

– Умнее дочки твоей мамы! – не замедлил ответить Костя. Он поднял шлем, звонко отряхнул его о ладонь, состроил смешную рожу и браво зашагал прямо на Веру.

– Провалился, а паясничаешь! Шута из себя строишь!.. – сказала Вера, не двигаясь с места.

– Аэродром широк, разойдемся! – Подмигнув, Урванцев обошел Веру стороной.

– Ве-ра!.. Подожди меня! – послышался издали голос Ани.

Подруги пошли вместе.

– Говорят, наш БАО[6] расформировывают, – сказала Аня. – Сюда с запада пришли другие батальоны. Один из них поставят на наше место, а нас либо вольют в этот же батальон, либо отправят на пересыльный пункт.

– А нас? – испугалась Вера.

– Вам что? Вы летчики! Никакого отношения к нашему БАО не имеете!.. Вас это не касается. – Аня оглянулась вокруг и перешла на шепот: – Сегодня приходил один майор в авиационной форме, отбирал ребят и девчат в отряд. Васек утром прибегал ко мне. Говорит, что этот отряд будет заброшен в тыл, туда… Как ты советуешь, может, записаться? – Аня посмотрела подруге в глаза.

Вера задумалась. Страшно было сразу решить: шутка ли, в тыл врага!..

В небе появился большой ТБ-3. Почти над самым аэродромом он выбросил один за другим несколько черных комочков. Из этих комочков вырвались белые купола. Девушки, обхватив друг друга за плечи, замерли, глядя на качающихся в воздухе парашютистов.

– Я бы на твоем месте пошла в отряд! – наконец ответила Вера.

Аня прижала ее к себе. Они огляделись по сторонам – не слышал ли их кто-нибудь. Но ребята были далеко, у самолетов.

Придя к себе в палатку, Вера сняла комбинезон и сапоги, надела зеленую юбку, тапочки на босу ногу и отправилась с Аней на речку стирать белье.

Здесь их и нашел Василий. Вера уже управилась и сидела на песке.

– Я принес тебе, Вера, неприятное приказание командира эскадрильи, – он вытащил из кармана бумагу и протянул ее Вере.

Вера прочла бумагу и вспыхнула:

– Неужели кому-то мешают мои косы? – проговорила она. – Я же их всегда под шлемом ношу!..

Комэска приказывал: косы отрезать, коротко постричься и в таком виде явиться утром на построение. В противном случае, говорилось в бумаге, будет наложено строгое взыскание и виновную отчислят из авиации на пересыльный пункт.

– Неужели меня тоже заставят остричься? – Аня поглядела на Василия.

– Зачем? Ты ведь в наземных войсках служишь, а она – летчик! – ответил Василий. – Косы могут попасть в мотор. Так что не огорчайся, Веруша! Рано или поздно, а все равно отрезать их придется. – Он посмотрел на Веру добрыми глазами. – Хотя и сам я, Веруша, не люблю стриженых, но тебе говорю: иначе нельзя!..

Вера распустила свои густые каштановые волосы и стала медленно их расчесывать.

Аня опустилась на песок и потянула за собой Василия.

– Мне девчата сказали по секрету, что в Кунцеве формируется отряд. Давай запишемся?

– Какой отряд? – спросил Василий.

– Туда, в тыл, – Аня кивнула головой на запад.

Василий встревоженно посмотрел на нее и покачал головой.

– Мне записаться можно. А тебе зачем? Девушкам и в нашем тылу работы много. Направят тебя на дорогу регулировщицей на смену какому-нибудь здоровому парню, а его на фронт…

– Регулировщицей? Нет, Васек, это занятие не для меня!.. Я пойду в отряд! – решительно заявила Аня.

Вера заплела свои косы и поднялась.

– Ну, друзья, берите белье и идем, – сказала она.

Когда они пришли к себе в палатку, Вера сложила выстиранное белье, вышла и тут же возвратилась с большими канцелярскими ножницами. Грустно взглянув на Аню, она протянула ей ножницы. Аня поняла ее взгляд и покачала головой. Тогда Вера сунула ножницы в руки Василию и села перед ним на табуретку.

– Режь!.. Без жалости и под самый корешок! – сказала она, положила свои толстые косы на руки Василия и склонила голову, как на плаху.

Косы выскользнули из рук Василия, их концы упали наземь. Вера подняла косы и снова положила в его руки. Ножницы, скрипнув, захрустели. Холодное железо коснулось Вериного затылка, и она невольно вздрогнула.

– Только на пол не упусти, – попросила Вера.

Василий отрезал одну косу и бережно положил ее на подушку. Коса, как живая, сползла на одеяло и свернулась в клубок.

– Ну, все!.. – вздохнула Вера. – Режь, Васек, другую!

Василий отрезал и другую косу.

Вера сидела неподвижно, ощущая непривычный холодок на шее. Потом встала, взяла тяжелые плети кос, подержала в руках, завернула в платок и надела на стриженую голову шлем.

– Тебя, Аня, в воскресенье в Болшево отпускают? – спросила она.

– Обещали.

– Возьми с собой этот узелок. Пусть Марья Васильевна спрячет его. Может, когда-нибудь после войны приеду к вам, полюбуюсь на них, как на свою молодость!..

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Овладев Полоцком, Борисовом и Могилевом, гитлеровские войска группы армий «Центр» свои главные силы бросили на Смоленск: 3-я танковая группа из района Витебска наносила удар на Ярцево, 2-я танковая группа из района Шклова – на Смоленск. Часть войск была направлена для обеспечения флангов на Великие Луки и Гомель. Однако к этому времени советское командование уже сумело развернуть оперативные резервы и нанести по наступающим войскам в районах Витебска, Орши, Рогачева и Мозыря мощные контрудары.

Гитлеровцы были вынуждены значительно снизить темп своего продвижения, а на участке Рогачев – Мозырь даже перейти к обороне.

В первых числах июля на фронте Витебск – Орша – Могилев завязались кровопролитные бои, перешедшие впоследствии в большое сражение за Смоленск. Под ударами советских войск гитлеровцам не раз приходилось откатываться назад с большими потерями.

Смоленское сражение окончательно сорвало гитлеровский план «молниеносной» войны – «план Барбаросса», по которому предполагалось в июле 1941 года взять Москву, в середине августа этого же года форсировать Волгу и на рубежах Астрахань, Сталинград, Куйбышев, Казань и Архангельск закончить войну. Смоленское сражение, развернувшееся на фронте протяженностью в двести километров, сковало центральную группировку гитлеровцев, измотало и обескровило их войска. И, несмотря на пополнение этой группировки свежими войсковыми соединениями, снятыми из Франции, со Швейцарской границы и с других направлений, положение на фронте для армии фюрера не улучшилось.

Бросая в бой на смоленском направлении новые дивизии, гитлеровское командование рассчитывало массированным ударом танков с ходу взять Смоленск, с малыми потерями овладеть рубежом Днепр – Вопь и дальше в том же темпе двинуться прямо на Москву. Но так не получилось.

Закалившись в боях и поборов в себе «танкобоязнь», советские войска стойко удерживали свои рубежи, смело вступали в бой с большими группами танков и мотопехоты противника, расстреливали его танки в лоб прямой наводкой орудий и снайперским огнем ПТР[7]. Смелее и оперативнее стали работать наземная и воздушная разведки.

Они снабжали свои штабы точными данными о передвижении и сосредоточении гитлеровских войск. И в боях на этом направлении нередко бывало: прежде чем гитлеровские войска успевали вступить в бой, советские войска неожиданно переходили в контрнаступление и разбивали их.

263-я пехотная дивизия, сменившая разбитую наголову отборную дивизию «Великая Германия», просуществовала всего несколько дней. 139-я пехотная дивизия, брошенная командованием на прикрытие прорыва, еще на марше была окружена советскими войсками и разбита.

В результате этих поражений темп продвижения гитлеровских войск с каждым днем ослабевал и наконец дошел до четырех – семи километров в сутки. Снизился и темп наступления групп войск «Север» – на псковском и «Юг» – на киевском направлениях. Потери же у них к концу июля были громадные: и в живой силе, и в танках, и в артиллерии, и особенно в авиации. Все это очень бесило гитлеровское командование.

…Сводка потерь Центрального фронта, значительно преуменьшенная и смягченная, лежала перед глазами командующего фельдмаршала фон Бока. Командующий хотел было подписать ее, но остановился: ему не верилось, вернее, не хотелось верить громадным цифрам потерь, и он размахнулся было пером, чтобы написать в уголке сводки: «Проверить еще раз», потом, заколебавшись, отложил сводку в сторону и решил устно сказать об этом начальнику штаба.

Настроение его было основательно испорчено. Волновала не сводка, она была только каплей, переполнившей чашу его терпения и выдержки. Страшно волновал ход Смоленской операции, провал которой становился очевидным. До этой минуты у командующего все еще теплилась надежда, что, взяв Смоленск, войска вот-вот прорвут фронт большевиков, с ходу захватят мосты через Вопь и Днепр, вырвутся на оперативный простор, а там – прямо на Москву. Но цифры и положение на фронте заставили его основательно задуматься. Выходило так, что дальше вести наступление нельзя. Надо остановиться, перегруппироваться и пополнить войска… И тогда?.. «Тогда конец „плану Барбаросса“… – с горечью вздохнул командующий и подошел к большому столу, на котором лежала карта. Опершись руками о стол, он пристально смотрел на кружок, обозначавший Смоленск, древний русский город, что стал виновником крушения его планов, авторитета и славы. Ведь жирные стрелы, сжимавшие этот кружок, были начертаны им. Его войскам надлежало мертвой хваткой задавить защищавшиеся там советские войска и благополучно решить исход „плана Барбаросса“. Ему сейчас было ясно – у него нет сил одним ударом решить судьбу Смоленской операции. Сопротивление оказалось неожиданно стойким. Здесь в полосе „Смоленских ворот“ советские войска выходили из самого, как представлялось командующему, безвыходного положения.