Волна вероятности - Макс Фрай

моющих средств и хорошего табака, находишь свое купе, первым делом открываешь окно, садишься и, не успев посмотреть на часы и подумать: «Поехали!» – ощущаешь мягкий толчок. Иногда в этот миг почти удается поверить, что впереди – не просто поездка, а настоящее приключение, и что с тобой будет дальше, не знает никто.

«Теперь-то ясно, – думает Миша (Анн Хари), пока зачем-то идет к вокзалу, – почему меня так завораживали поезда. И в конце каждой поездки приходило короткое, но очень горькое разочарование, словно и правда рассчитывал на путешествие с приключениями. А всех приключений – тьма и огни за окном, крепкий чай с лимонным печеньем, специальные газеты для пассажиров и сухое вино. В конце концов надоело так развлекаться. Ну их к чертям собачьим, эти наши прекрасные, беспредельно комфортные, строго следующие по расписанию поезда».

«Теперь-то ясно, – думает Миша (Анн Хари), застыв у билетной кассы, – о чем я пытался вспомнить в этих разъездах. Или даже не вспомнить, а пережить еще раз. Довольно глупо, но, когда сам не знаешь, чего тебе надо, нормально идти туда, куда тянет магнитом. И неизвестно чего невозможного от этого ждать».

«Теперь-то ясно, – думает Миша (Анн Хари), выходя на перрон (все-таки без билета, у него сила воли и трезвая голова), – что поезда не помогут. Хоть еще триста лет катайся, не вспомнишь так ни черта. С другой стороны, а что я теряю? Ну, лишний раз на поезде покатаюсь. Чем плохо. Я же люблю поезда».

«Теперь-то ясно, – думает Миша (Анн Хари), провожая взглядом медленно отъезжающий от перрона экспресс до Хай-Шали, – что это так себе аргумент – „ничего не теряю“. Мне бы приобрести».

«Теперь-то ясно, – думает Миша (Анн Хари), пока идет от вокзала к остановке трамвая, Белый уже скоро приедет, он ходит примерно раз в полчаса, – что когда не только вслух выговорить не можешь: „Я сяду в поезд и там все вспомню“, – а даже от мыслей об этом кружится голова, шансы на успех примерно как воскресить покойника. Но прямо сейчас мне и без успехов отлично живется. Особенно если валяться в саду ШиКоНаха, пить грайти и книжки читать».

* * *

Миша (Анн Хари, он по-прежнему дома в Лейне, к нам в ТХ-19 его сейчас никакими сокровищами не заманить) лежит в гамаке в саду Ший Корай Аранаха. Как в самом начале второй весны сюда заявился, так до сих пор и гостит. Время от времени неуверенно думает, что все-таки надо подыскать себе дом по соседству, чтобы ШиКоНах от него отдохнул, но тут же на что-нибудь отвлекается. Дел по хозяйству уж больно много: то кофе сварить, то съездить в центр за конфетами из лавки Шаури Гри, то сходить в ближайшую рощу за хворостом для ночного костра, то выпить с другом, выслушать пару десятков его историй и самому что-нибудь рассказать. И это мы еще не вспомнили о гамаке, в котором обязательно надо ежедневно качаться. И о книжках, которые необходимо читать.

Иными словами, у Анн Хари сейчас лучший отпуск в жизни. Длил бы его и длил (вот и длит). А что касается хозяина дома, тот, прямо скажем, не особо страдает. Не рвется от него отдыхать.

В руках у Анн Хари книга; то есть не книга, а просто стопка печатных страниц. Читать распечатку не особо удобно, тем более в гамаке. Но гораздо хуже другое – стоит взять в руки разрозненные листы, сразу кажется, что это не развлечение, а работа. Будто ты получил для внесения правок только что сделанный перевод, и заранее ясно, что влип как минимум на декаду, а то и на две, и на три. Потому что обычно приходится не просто править, а переписывать заново целые большие куски: переводчики часто не знают контекста и не чувствуют интонацию, важней которой разве что только ритм, а его передать вообще практически невозможно, из-за этого текст неизбежно теряет какую-то часть потаенного смысла, ради которого, собственно, ты книгу сюда притащил. Нет безнадежней затеи, чем книги из потусторонней реальности переводить! «Зачем я за это взялся? Как меня, разумного человека, угораздило вляпаться в этот невыносимый абсурдный процесс?» – примерно такие вопросы каждый раз задаешь сам себе (больше некому) в процессе вычитки перевода. Удовлетворительных ответов на них, разумеется, нет. А потом тебе будут круглосуточно звонить из издательства, вежливо благодарить за неоценимую помощь и робко спрашивать, нельзя ли половину правок убрать. И все, что ты можешь сделать, это страшно ругаться на всех потусторонних языках, какие тебя угораздило выучить. В надежде, что твой собеседник их тоже когда-то пакетом взял.

Но, кстати, этот перевод Анн Хари править совершенно не хочется. Потому что, во-первых, книга – не его добыча, и ответственность не его. А во-вторых, просто сразу чувствуется, что придраться тут не к чему, хотя он в глаза не видел оригинал. Отличный все-таки переводчик Шала Хан! Почти все Ловцы в тех редких случаях, когда сами берутся за перевод, делают его гораздо лучше, чем издательские сотрудники. Жалко, что им («Нам! – напоминает себе Анн Хари. – Я пока не ушел из профессии!») обычно не до того. Но Шала Хан даже на общем фоне – великий мастер. Читая его перевод, просто забываешь, что это не оригинал.

Анн Хари только потому и взялся читать эту книгу, что ее перевел Шала Хан. И еще потому, что Ший Корай Аранах не то чтобы посоветовал, просто с таким лицом эти распечатки читал, что стало завидно. «Ну, он, зараза, на то и рассчитывал! – веселится Анн Хари. – Хорошо меня изучил. Чтобы я заинтересовался новой книгой из ТХ-19, ее не расхваливать надо, а просто увлеченно читать, с затуманенным взором отвечая на все заманчивые предложения: „Прости, пожалуйста, давай, если можно, не прямо сейчас“».

Короче, Анн Хари лежит в гамаке, с трудом удерживая тяжелую стопку бумаги, которую даже на стол не положишь, где стол, а где его гамак, и читает рукопись (по-русски это так называется, хотя мы уже довольно давно от руки не пишем, а в Лейне существуют свои названия для каждой стадии подготовки текста к изданию, но наше универсальное «рукопись» тут по смыслу ближе всего). Поэтому будем считать, что он читает именно рукопись новой книги из ТХ-19, благо Ший Корай Аранах, накануне не желавший с ней расставаться, ушел на весь день по каким-то делам.

Например, ты Орфей и, обуянный той разновидностью счастливого легкомыслия, которое называют «гордыней», спускаешься в ад за своей Эвридикой, заранее закупившись сладкими винами для вечеринки и пригласив друзей. Но, когда ты спускаешься в ад, выясняется, что одно из неотъемлемых свойств ада заключается в том,