Сундук мертвеца - Макс Фрай

Макс Фрай

Сундук мертвеца

© Макс Фрай, текст

© ООО «Издательство АСТ», 2017

– Почему ты до сих пор не откусил мне голову? – спросил я.

– Потому что мне за это пока не заплатили, – привычно огрызнулся сэр Джуффин Халли. – Ты мало кому по карману, сэр Макс, смирись.

Но от груды самопишущих табличек он все-таки оторвался. И посмотрел на меня – не то чтобы с интересом, но с тенью надежды на возможность его возникновения.

И то хлеб. Последние несколько дней шеф Тайного Сыска занимался подготовкой каких-то очередных изменений в судебной системе. Понятия не имею, что он при этом чувствовал, но со стороны это выглядело как острый приступ черной меланхолии, отягченный изысканным маниакальным бредом, по большей части, бюрократического характера.

– Но если тебе очень надо, так и быть, – наконец сказал Джуффин. – Давай сюда свою голову, только быстро. Что ты натворил?

– Целую кучу глупостей, – похвастался я.

– Когда успел-то? – изумился шеф. – Полдень только миновал.

– Ну так я не прямо сегодня их натворил. Просто постепенно собралась неплохая коллекция.

Джуффин сразу поскучнел.

– Значит, уже неактуально, – сказал он. – Конец Мира по твоей милости не наступил, вот и ладно. Кусай свою дурацкую голову сам, не отвлекай занятого человека.

Пришлось срочно выкладывать на стол свой последний козырь.

– У меня с собой кувшин отличной камры. Насильственно изъятой из резиденции Ордена Семилистника, при почти драматических обстоятельствах.

И поставил вещественное доказательство своего преступления на стол.

– Вот с этого и надо было начинать, – одобрительно сказал шеф. – У сэра Шурфа отличный повар. Рассказывают, что при Нуфлине бедняге приходилось готовить вовсе без продуктов, наскоро превращая в условно съедобное палую листву и дорожную пыль.

– Дорожную пыль?!

– На самом деле это, конечно, просто гнусные сплетни завистников, – ухмыльнулся Джуффин, наливая камру в свою кружку. – Уверен, что повару не возбранялось использовать для кулинарных целей хорошую жирную садовую землю. Накопал с утра пару ведер, и вперед.

– Ужасы какие ты рассказываешь.

– О скаредности покойного Нуфлина ходили легенды. По большей части, завиральные. Я хочу сказать, они приукрашивали действительность. Бывает, знаешь ли, такая действительность, которую невозможно очернить, как ни старайся. Впрочем, Нуфлина можно понять. Ему надо было накопить на Харумбу[1]; старик не был дураком и прекрасно понимал, что за вход с него сдерут по самой высокой ставке – при такой-то репутации. Им же теперь его вечность терпеть… Но кстати, а почему тебе пришлось насильственно изымать камру у сэра Шурфа? Он что, тоже стал жадиной? То есть, звание Великого Магистра Семилистника действительно становится проклятием для всякого, кто займет это место? В жизни не верил в подобные глупости, и на тебе.

– Еще как становится, – подтвердил я. – Страшным проклятием Многоработы. Бедняга с горя сделался суеверен, как лесной колдун и обзавелся модным волшебным талисманом под названием «новый секретарь», но по-моему, стало только хуже: теперь все его свободное время, то есть, все полчаса в сутки уходят на то, чтобы ввести этого дурацкого нового секретаря в курс дела. Как по мне, лучше бы Шурф и правда просто стал жадиной. Это я бы легко пережил. Платил бы ему за встречи почасово, как няньке или домашнему учителю. И всем было бы хорошо. Пришел, отсчитал деньги, сидишь, наслаждаешься беседой. И самое главное, все остальные адепты Семилистника знают: Великий Магистр занят делом, пополняет Орденскую казну. И не врываются в его бедную голову с воплями: «Все пропало!» – или что там они орут с целью не дать начальству спокойно побездельничать в хорошей компании. Сегодня по их милости я так и не узнал, каким образом Умпонская любовная лирика эпохи Равайоров повлияла на возникновение нового метода ведения бухгалтерских книг в странах Сумеречного Союза. Это ранило меня в самое сердце. Пришлось отобрать у Великого Магистра камру – просто чтобы отвлечься от душевных терзаний. Ну и потом, я ее даже попробовать не успел. Врожденное чувство справедливости подсказывает, что так мучить людей нельзя. Особенно если эти люди – я.

– Нельзя, – флегматично подтвердил Джуффин. – Но, откровенно говоря, твой поступок вряд ли приведет к новой гражданской войне. Так что откусывать голову тут при всем желании не за что. Подвел ты меня.

– Ладно, – вздохнул я. – Не хочешь – не откусывай. Поди тебя заставь. Ты – начальство. И, если верить ежегодному летнему опросу читателей «Суеты Ехо», по-прежнему самый опасный человек в Соединенном Королевстве. А я как дурак болтаюсь на двадцать каком-то месте. Позорище. С другой стороны, ничего удивительного: Мантию Смерти я больше не ношу, а без нее я, в лучшем случае, умеренно эксцентричный городской хулиган.

– Ты мне скажи человеческими словами: у тебя действительно что-то стряслось? – устало спросил Джуффин. – Или просто потрепаться больше не с кем? Если второе, учти, об Умпонской любовной лирике я тебе ничего вразумительного не расскажу. Я до сегодняшнего дня вообще не знал, что они там еще и стихи пишут. В утешение могу дать почитать мои поправки к уставу Канцелярии Скорой Расправы. Захватывающее чтение! Их уже восемьдесят семь. И я, считай, только начал.

– Ого! – уважительно присвистнул я.

– Сам знаю, что «ого», – отмахнулся Джуффин. – Давай, выкладывай, что там у тебя, пока я твою камру не допил.

– У меня – я.

– Сочувствую всем сердцем, – серьезно сказал Джуффин. – Это действительно беда. Но до сих пор ты как-то справлялся.

– Вот именно что «как-то», – мрачно согласился я.

– Что ты имеешь в виду?

– Что эту штуку, – для наглядности я стукнул кулаком по груди, – можно использовать гораздо эффективней. А пока ерунда какая-то получается. Недавно двое суток кряду ходил невидимым, как дурак, потому что переборщил с заклинанием… Между прочим, зря смеешься, это оказалось довольно неудобно.

– И что, во всей столице никто не мог этому горю помочь? – ухмыльнулся Джуффин.

– Получается так. Ты был занят, леди Сотофа только смеялась: «Ой, мне бы твое горе!», а сэр Шурф неприкрыто издевался. Дескать, всегда подозревал, что я его вымышленный друг, а теперь получил бесспорные доказательства. Даже Абилат, которого считают самым отзывчивым знахарем за всю историю Мира, от меня отмахнулся, дескать, не о чем беспокоиться, само пройдет; впрочем, так оно и вышло. Вчера я наконец-то стал видимым и на радостях чуть не спалил свой дом. А всего-то и хотел – элегантно испепелить мусор, как это делают все вокруг, включая дошкольников. Получил костер до неба. Счастье, что дело было на крыше, а то недосчитались бы памятника архитектуры.

Джуффин демонстративно зевнул, давая понять, что масштаб описанных трагедий его совершенно не впечатлил.

– Со всеми поначалу случается. Угуландская Очевидная магия в руках могущественных новичков довольно опасная штука, я тебе это уже несколько тысяч раз говорил. Не рассчитал силы, получай катастрофу на ровном месте. Ты же знаешь, с чего началась карьера нашего сэра Мелифаро в Тайном Сыске?

– Да, – кивнул я. – Он рассказывал. Хотел откупорить бутылку, а вместо этого разнес в клочья трактир[2]. Родная душа.

– Ты даже не представляешь, сколько вокруг таких «родных душ». Почти все через это прошли, включая бывших Орденских послушников, хотя за ними обычно довольно строго следили. Не то чтобы это помогало: от собственной силы не убережешься. Но ничего. Пара сотен лет регулярной практики, и проблема решается сама собой. Для тех, кто каким-то чудом уцелел.

Я бы с удовольствием зарычал, но с Джуффином такая тактика совершенно бесполезна. Его мой гнев даже не насмешит. Поэтому я сказал:

– Ладно, пара сотен лет – ерунда, не о чем говорить, потерплю. И вы все потерпите. Возможно, даже Мир не рухнет, если очень повезет.

– Видишь, получается, даже хорошо, что я не пошел на поводу у твоих капризов и не откусил тебе голову, – заметил Джуффин. – Двести лет без нее прожить вполне можно, но качество жизни, знаешь, немного не то.

– Ну да, жрать нечем будет, – сердито ответил я. – Это моя голова делает мастерски, я бы даже сказал, вдохновенно. И в любой момент готова повторить на бис. А вот соображает она гораздо хуже, чем положено – не только Тайному сыщику, а просто здравомыслящему человеку. Так называемый сновидец, к которому я несколько дней присматривался в полной уверенности, что его пора спасать, в смысле будить – мало ли, что не мерцает, мы все знаем, что бывают исключения – оказался простым куанкурохским путешественником. И вел себя не как лунатик, а как нормальный представитель этой, с позволения сказать, уникальной культуры. Такой уж у них обычай – задумавшись, сквозь стены проходить. А потом, оказавшись в чужом доме, без тени смущения спрашивать, где тут у них выход. Я был совершенно уверен, что наяву люди так себя не ведут. И в «Энциклопедии Мира» сэра Манги о куанкурохцах ничего подобного не написано – это я уже потом, задним числом специально посмотрел.