Очерки истории охоты - Анатолий Каледин

Геродот, греческий историк и путешественник V в. до нашей эры, первым посетил нашу страну и оставил сведения о ее древних обитателя, скифах и сарматах. Описывая быт этих народов, Геродот замечает, что все они занимались охотой: «Высмотрев зверя с вершины какого-либо дерева, они пускают в него стрелу, а потом, вскочив на коня, преследуют его с помощью собаки».

На севере России жили роксоланы, занимавшиеся грабежом и охотой (Марцелин), а по берегам «миотийских болот», в бассейне Днепра и далее на северо-запад жили унны, или гунны, свирепое племя, занимавшееся исключительно охотой (Прииск и Иорнанд).

Арабские писатели Ибн-Хордаббе и Ибн-Хаукаль говорят об оживленной торговле пушным товаром, которую жители Руси вели на Румском (Черном или Средиземном) море. В соответствии с Библией, православными традициями, данными летописей и других письменных источников, наши предки называли охоту «ловами»: «ловы деяти» значило охотиться, «обловитися» значило иметь большой успех на охоте.

Интересна замена его современным названием «охота». Последнее начинает приживаться с конца XVI – начала XVII веков, и эта перемена названия произошла под влиянием изменений в самом характере и значении охоты. «Ловы» выражают мысль о материальной стороне охоты, о желательном обилии улова; «охота» дополнительно указывает на настроение, на хотение «гнати по зверю», когда важно не только, сколько уловлено, но также как и при каких обстоятельствах. Если для «ловца» важен обильный улов зверей или птиц при наименьшей затрате сил, то для «охотника» имеет значение не только материальный, количественный успех охоты, но и те ее условия, которые позволяют проявить догадливость, проницательность, ловкость и смелость и которые обращают охоту в источник благородной страсти; чем больше препятствий, тем важнее для охотника успех, а количественное выражение этого успеха для истинного охотника стоит на втором плане. Однако если в славянских языках слово боец означает «воин», то в русском языке оно употреблялось и в значении «охотник» (Гончаров, 1983). Охота включает в себя такие наименования: уловить, бить, гонить, ходить, гулять, бобровать, зверовать и лесовать, т.е. всегда подразумевается добывание зверя или птицы.

Возможно, замена в русском языке слова «ловы» сначала произошла на слово «бить», затем на более узкое понятие «охота» примерно в XV-XVII веках. К этому времени, вероятно, относится некоторый спад охоты как промысла, с одной стороны, и возникновение охотничьей культуры и традиций в княжеских и царских охотах, с другой.

По словам летописи, наши предки жили в лесах и питались птицами и зверями: «Древляне живяху звериньским образом...ядяху вся нечисто... И Радимичи и Вятичи и Север один обычай имяху: живяху в лесе, якоже всякий зверь, ядуще все нечисто». В этом отношении наши предки-славяне мало чем отличались от своих беспокойных соседей, полудиких кочевников-половцев, о которых летописец выражается так: «Ядуще мертвечину и всю нечистоту, хомеки и сусолы». В летописном предании об основателях Киева рассказывается, между прочим, о том, что они ловили зверей в тогдашних густых днепровских лесах. «И быша три брата, единому имя Кий, а другому Щок, третьему Хорив, а сестра их Лыбедь.и.сотвориша себе градок во имя брата своего старейшаго, якоже и бысть, и нарекоша имя ему град Киев. И бяше же около града того лес и бор велик и бяху ловящее зверь». Первые поселенцы Киева занимались охотой. Охота и звероловство в IX-XVI веках производились повсюду, на всем пространстве от Белого моря до Днепра и от западных границ Руси и за Уралом. В древнее время Русь была страной сплошных болотистых и непроходимых лесов, где иногда легко погибала целая рать.

Вкладывая в пашню массу труда и наблюдая за ней, земледелец, однако, не мог быть уверен в том, что плоды ее достанутся ему. Под 1093 г. летописец говорит: «Се бо на ны Бог попусти поганыя...сынове Измаилеви (т.е. половцы) пожигаху села и гумна и многи церкви огнем запалиша.города вси опустеша, села опустеша; перейдем поля, идеже пасома беша стада конь, овця и волове, все тоще ныне видим, нивы поростше зверем жилища быша». При таких условиях вполне естественно, что наши предки тяготели более к лесу, чем к пашне. В лесу, стоило им закинуть тенета, поставить или насторожить на путике самоловы, зверь или птица быстро попадались в ловушки.

Лесистый Печорский край, населенный ненцами и прочими, был настоящим царством зверей и птиц. Здесь добывались самые лучшие меха пушных зверей. Герберштейн, Петрей де Ерлезунд, Мильтон (XVII в.) и др. свидетельствуют, что на Печоре в изобилии водились прекраснейшие соболи и куницы, бобры, горностаи, белые медведи, белые и черные волки, черные лисицы, лучшие и отборные белки, зайцы и другие звери. Из птиц здесь встречались соколы и кречеты, гуси и утки, куропатки, лебеди. Кроме того, самоеды, жившие у самого моря, охотились на моржей, зубы которых ценились на вес серебра и шли преимущественно в Турцию.

Жители Пермской области, по свидетельству Ерлезунда, питались мясом диких птиц и зверей.

На востоке Руси были расположены земли Мордовская, Муромская, Рязанская. Меха зверей Мордовской земли были известны в древности под именем буртасских и очень дорого ценились. Арабский писатель X века Масуди писал: «Черные лисицы, привозимые из земли Буртасов, составляют самые уважаемые и дорогие меха; владетельные особы делают из них шапки и шубы и ценят их весьма высоко». По сказанию других арабских писателей, кроме черно-бурых лисиц Мордовская земля была богата черными куницами и скифскими соболями. Петрей де Ерлезунд так описывает Мордовскую и Черемисскую землю: «в Мордовской и Черемисской земле не совсем-то хорошо растет хлеб: жители меняют свои драгоценные меха русским на хлеб, водку, платье и сало. В лесах у них водятся разные звери, птицы и в изобилии пчелы. Женщины так искусны и ловки, что стреляют из луков, как мужчины. Они приучают к стрельбе и своих детей сызмала и не прежде дают им обедать, пока они не попадут в поставленную для стрельбы цель или мету». О Рязанской области есть указание у Герберштейна (в «Записках о Московии»), что даже в его время (XVI в.) она изобиловала птицами и дикими зверями.

В южной части России, где начиналась степная полоса, обилие зверей и птиц было столь же значительно, как и в северовосточной ее части. Архимандрит Переяславский Пимен, совершивший в 1389 г. с подложной грамотой свое путешествие в Царьград к императору и патриарху за митрополитством, так описывал берега Дона: «Бысть же сие путное шествие печально и уныльниво: бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ни что же, ни града ни села. пусто же все и не населено; нигде бо видети человека, точию пустыня велия и зверей множество: кози, лоси, волцы, бобры; и птицы: орлы, гуси, лебеди, журавли и проч.». Герберштейн также сообщает, что на Дону «дичи множество и ее так легко добывают стрелами, что путешествующие по тем местам нуждаются только в огне и соли».