Москва подземная - Вадим Бурлак

Знаменитого московского юродивого Ивана Яковлевича Корейшу упоминал и другой великий русский писатель, Федор Михайлович Достоевский. В романе «Бесы» Корейша выведен под именем Семен Яковлевич: «Все отправлялись за реку, в дом купца Севостья-нова, у которого во флигеле, вот уже лет с десять, проживал на покое, в довольстве и в холе, известный не только у нас, но и по окрестным губерниям и даже в столицах Семен Яковлевич, наш блаженный и пророчествующий. Его все посещали, особенно заезжие, добиваясь юродивого слова, поклоняясь и жертвуя. Пожертвования, иногда значительные, если не распоряжался ими тут же сам Семен Яковлевич, были набожно отправляемы в храм Божий…»

Родился Корейша примерно в 1780 году. Жил он в Смоленске, а с 1817 года, при необычных обстоятельствах, стал москвичом. Его решили упечь в психиатрическую лечебницу, а поскольку такого заведения в Смоленске не было, Ивана Яковлевича отправили в Москву. В доме для умалишенных Корейша благополучно прожил большую часть жизни и скончался в 1861 году.

Преподаватель университета Николай Васильевич Давыдов писал о том времени: «Москва была переполнена разных видов юродивыми, монашествующими и святошами-прорицателями; наибольшее гостеприимство личности эти встречали в купечестве, но они были вхожи и во многие дворянские дома, а знаменитый в то время Иван Яковлевич Корейша, содержавшийся в больнице для умалишенных, посещался тайно, да и явно, кажется, всем московским обществом, а дамской его половиной признавался, несмотря на бросавшуюся в глаза бессмыслицу его изречений, истинным прорицателем, обладающим даром всеведения и святостью».

Открытие необычного дара

В молодости, обучаясь в Духовной академии, а затем работая в казенной палате, Корейша ничем особенно не проявил себя. И вдруг что-то снизошло на него. Иван Яковлевич исчез из дома и несколько дней не появлялся на службе.

Пропавшего чиновника обнаружили в лесу крестьяне. Корейша ковырял землю палкой и бормотал околесицу. Из всего услышанного мужики поняли: незнакомец ведет непримиримую войну с духом подземелья.

Корейша так увлекся борьбой с нечистой силой, что не захотел возвращаться к прежней жизни.

Мужики отнеслись к нему с сочувствием, помогли поставить избушку в лесу. А потом снабжали отшельника хлебом, яблоками, капустой и квасом.

Вскоре о его пророческом и целительном даре заговорила вся губерния. И потянулись к Ивану Яковлевичу люди из ближних и дальних селений. Просили предсказать будущее, вылечить, снять порчу.

Как-то раз Корейша в своем пророчестве нелестно отозвался об одном офицере. Тот узнал об этом, вспылил и не поленился отправиться в лесную глухомань. Выволок Ивана Яковлевича из его избушки и крепко поколотил. Потом офицер обратился к властям, чтобы отшельника упрятали в больницу для умалишенных.

Слава на столичных просторах

Слух о способностях Корейши по Москве разошелся быстро. Уже через несколько дней к нему потянулись просители.

Руководство больницы смекнуло, что на чудесных возможностях нового пациента можно заработать. Ему выделили отдельную палату, завесили ее иконами, установили несколько подсвечников. За вход к Ивану Яковлевичу брали двадцать копеек.

Сам целитель и предсказатель принимал от клиентов только нюхательный табак, хлебные изделия, капусту и яблоки.

Но у Корейши были не только почитатели. Не раз его пытались разоблачить. Один недоучившийся студент повадился к юродивому: то с жалобами на неизлечимую хворь, то с просьбой снять сглаз и предсказать будущее.

Известное дело: если нет охоты учиться и работать, возникает жажда разоблачения всех и вся. Не зря, видимо, вытурили этого студиозуса из университета. Нет чтобы прилежно лекции слушать да над книгами корпеть — потянуло крушить суеверия необразованного народа.

— Народ, может, и необразованный, да посмекалистей многих неудавшихся студиозусов будет, — первое, что заявил Корейша разоблачителю, когда тот переступил порог палаты.

Визитер немного опешил от этих слов, но решил добиться своего. Уж очень хотелось ему прослыть на всю Москву мыслителем-атеистом, борцом с суевериями и мракобесием.

Иван Яковлевич сразу раскусил нового посетителя. Он протянул гостю яблоко и приказал:

— Отдай сегодня самому болезному!.. Ступай!.. И захаживай еще…

Необъяснимые чудеса

И сам не понимая, под воздействием каких сил, борец с суевериями повиновался. Взял яблоко у юродивого и молча покинул палату. Он вовсе не собирался искать «самого болезного». Тот сам вышел ему навстречу.

Хромой нищий с перекошенным лицом жил в подвале дома, где снимал угол бывший студент. Убогий, как обычно, попросил милостыню, но вместо монеты получил яблоко.

На следующее утро он сам заявился к бывшему студенту. Переступил порог и бухнулся на колени:

— Спасибо, родимый! И нога сгибаться стала, и рожа распрямилась!.. Как съел твое яблочко, так и свершилось чудо!..

Конечно, враг суеверий посчитал исцеление нищего случайным совпадением. Он даже рассказал об этом приятелям и добавил, что по-прежнему не верит всяким шарлатанам, подобным Корейше.

От собственных слов его опять потянуло разоблачать мистику и всякую чушь, недостойную образованного человека XIX века.

И он снова отправился в дом для умалишенных.

А Корейша будто поджидал его. Едва гость вошел в палату, как в него полетели капустные листья. Юродивый швырял и приговаривал:

— Пусто в брюхе и карманах, а он двугривенный на меня тратит… Забирай капусту и топай на Хитровские склады! Посоли мою капустку и ешь до отвала!..

Не собирался борец с предрассудками выполнять приказ, да ноги сами собой понесли на Хитровку, прямиком в лавку то ли двоюродного, то ли троюродного дядьки. А там этот дядюшка как раз его дожидается. Богатый прасол никогда не привечал своего дальнего родственничка, а тут слезу пустил от радости:

— Ухожу в святые места беломорские. Не желаю боле губить свою земную жизнь торгашеством. Треть нажитого отдаю московским храмам, треть — святым обителям Севера. А поскольку своих детей не имею, решил треть состояния отдать тому племяшу, кто придет проститься со мной и до Тверской заставы проведет…

И этот случай не поколебал уверенность бывшего студента в том, что Корейша — всего лишь сумасшедший, из которого отсталый народ пытается сделать целителя-пророка.

Получив от богатого родственника треть его состояния, на какое-то время оставил наш студент в покое юродивого. От сытой жизни разоблачения забываются.

Но в те годы в Москве Корейшу трудно было забыть. Куда ни заверни — хоть в театр, хоть в кабак, хоть в баню или в салон великосветский, — везде о чудодействах юродивого толковали. И где бы ни появлялся разоблачитель, всюду его в разговор о Корейше втягивали.

Терпел-терпел бывший студент, отмалчивался, да наконец не сдержался: обозвал юродивого жалким идиотом, отребьем и добавил более крепкие словечки.

А на следующий день поволокла его неодолимая сила к Ивану Яковлевичу.

Подземельная опора

— Забурел, пострел… Ишь, гладкий какой стал! — радостно воскликнул Корейша. — Ох и тяжко тебе впотьмах ползать будет…

Пока гость переступал с ноги на ногу, соображая, что сказать юродивому, тот достал из-под одеяла засаленные листки бумаги.

— Отправляйся немедля на угол Остоженки и Первого Зачатьевского переулка, — деловито заговорил Корейша. — Там трактир Шустова. За ним увидишь мезонин с голубятней. В десяти шагах от мезонина, в глубине двора, — заросли сирени. В них отыщешь заброшенный колодец. Сотвори молитву и полезай в него…

Гость с изумлением уставился на Ивана Яковлевича.

— Будешь моей подземельной опорой, — пояснил юродивый. — Потому как веду я борьбу с черноглядным духом мрака. Завихрил он ручеек подземный под шустовским домом. Захотел провалить его в свое царство тьмы. А я ему: нанося выкуси!.. Исправлю ручеек, и дом останется на своем месте… Вот тебе заговор против черноглядного духа, вот тебе план подземелья. И не возвращайся, пока я сам тебя не призову…

Может быть, гипнотический дар юродивого подействовал. Бывший студент беспрекословно, словно в полузабытьи, взял у Корейши листки бумаги и отправился на Остоженку.

«Да буде дом твой долго стояти…»

Едва он покинул палату, а к Ивану Яковлевичу новый гость пожаловал. Владелец известного трактира Шустов никогда раньше не встречался с юродивым. А тут стал просить помощи, как у самого близкого человека.

Пару столетий назад на месте, где пересекаются Остоженка и Первый Зачатьевский переулок, находилось моровое кладбище. Много тысяч людей на нем было погребено.