Охота на волков - Андрей Щупов

— Вы думающий человек, Валентин. И не чураетесь принципов, — полковник задумчиво глядел в стол перед собой. Перейдя на «вы», он и говорить стал суше, как-то отчужденнее. — Я думаю, нам с вами по пути. Да вы и сами скоро это поймете.

— Однако мне хотелось бы знать! Хотя бы в общих чертах… Чем именно мне придется заниматься?

— Разумеется, чистой работы вам никто не предложит. Но это справедливо. Тем более, что кто-то должен разгребать грязь.

— Работа океанического краба?

— Примерно.

— Великолепно! — Валентин понимал, что лучше бы промолчать, но его несло. — Значит, все-таки будем спасать мир?

— Подчищать, скажем так. А спасти его навряд ли уже удастся.

Повторно откатившись от стола, полковник сцепил пальцы на животе, а, точнее сказать, на том месте, на котором в его возрасте у людей прорастают курганы и сферические холмы.

— Сейчас вас проводят обратно. Возможно, с нынешнего дня бои для вас прекратятся. Точнее сказать, это будет зависеть от вашего дальнейшего поведения. Скажу лишь одно: подобные предложения дважды не делаются.

— Один вопрос, если позволите.

— Слушаю.

— Может быть, растолкуете, кто тот старикашка в камере? Садюга-телепат? Еще один Вольф Мессинг?

— Обыкновенный колдун, — полковник поднял седую голову, и взгляды их встретились, точно сошлись два стальных клинка. Шпага службиста оказалась тяжелее. Не выдержав, Валентин отвел глаза в сторону.

Черт возьми! Да там ли он находится, где думает?! Впервые мозг дал ощутимый крен. Валентина словно подтянуло волной к борту вставшего на дыбы судна, откуда с пугающей доступностью распахивался вид на кипящую бездну. Палуба являлась всего-навсего неустойчивым островком, скользкой спиной черепахи, и бездна, поглотившая пространство от горизонта до горизонта откровенно потешалась над людской беспомощностью. Мир держался даже не на трех китах! Он был таким, каким представлялся людям в древние времена — неустойчиво плоским, от края до края заполненным чертями, лешими и ведьмами. Их не было видно днем, но… Отклеивался на одну-единственную секунду ус, неловко слетала шляпа, и подноготный мир проступал в своем истинном свете. Лишь на миг правда приоткрылась Валентину, но и этого оказалось достаточно, чтобы поколебать устоявшееся, поросшее крапивой и чертополохом, во что верилось еще совсем недавно. И то, что продолжал говорить полковник, было Валентину уже не столь уж нужно.

— …Мы не знаем, что он вытворяет с людьми. В сущности он и сам этого не знает. Да это и не важно. Куда важнее то, что сотрудничество с этой старой перечницей приносит свои плоды.

— Выходит, еще один секретный агент, — Валентин уже не насмешничал. Образ бездны мелькнул и растаял, но ощущение ужаса не ушло.

— Еще один, — подтвердил полковник. — А есть и два и три — и триста сорок три… По-моему, вам надо отдохнуть, вы не находите?

С аудиенцией было покончено, и рука полковника скользнула к кнопке вызова.

— Мы еще встретимся. Думается, очень скоро.

Бесшумно ступая, в кабинет вошел дежурный офицер, реагируя на кивок начальства, деликатно коснулся локтя заключенного. Валентин недоуменно обернулся. К подобному обращению он тоже еще не привык. Раньше его хлобыстнули бы по плечу или ткнули кулаком в поясницу. Джентльменство следовало поощрять, и Валентин без звука повиновался.

Глава 9

…Что же там у него оказалось-то в руках? И не кастет даже, а так — какая-то гнутая железка. Подобрал в слесарных мастерских, подбил и подплющил под пальцы, решив, что пригодится. Вот и накаркал. Потому как действительно пригодилось. Афоризм насчет ружья, что на сцену случайно не попадает, сработал и здесь. Сейчас уже и не вспомнить, чего он там засиделся, — то ли пиво пили с коллегой, то ли фильм какой углядели из стареньких, прошибающих ностальгической слезой, но только вышел он, когда уже стало темнеть. Собственно, и выйти-то не успел. Не дожидаясь лифта (а надо было подождать!), спустился на пару пролетов и напоролся…

Засадой это назвать было нельзя, но уж такие они — наши подъезды, что лучше ловушки не придумаешь. Оттого и повадились заваливать сюда киллеры всех мастей и званий. Чего проще — сиди и жди. Вот они и ждали. Случая или манны небесной, и эта манна в облике Лени Логинова на них высыпала. И было-то их всего двое! Но это, поглазев на Брюса Ли, хочется сказать «всего», а в жизни попадаются такие бычки, что и одного лучше обойти сторонкой. Словом, двое сидели на подоконнике и, харкая на пол, лениво дымили сигаретками. Само собой, хватало и шелухи семечной, и окурков. Здесь же на подоконнике лежала раскромсанная финская ветчина, парой безучастных стражей ее караулили пластиковые стаканчики. Леонид ухватил все единым взглядом — и прошмыгнуть бы ему тихой цапой, но одурманенный пивом, он повел себя в высшей степени неумно.

— Мужики, зачем же так-то? Сами же себе гадим! Не подъезды кругом, а свинарники.

И только, одарив их словесной мудростью, сообразил, что лучше было бы промолчать. Глаза с запозданием уловили плечевой разворот сидящих, крепкие бицепсы. Голова одного из быков поворотилась к соседу.

— Чего он тявкнул?… Это кто мужики? Мы, что ли?

Второй моргал глазками, должно быть, тоже соображал. Уже в спину Леониду рявкнули:

— Э-э! В натуре! Ты куда побежал-то?

Но Леонид продолжал спускаться, спиной чувствуя, как стремительно сгущаются над его головой тучи. И точно — уже через секунду позади загрохотали каблуки.

— Але, мужик! Что за базар?

— Стоять, э-э!…

И защемило в груди от пакостного ощущения. Он бежал, и это было до жути унизительно. Вспомнился опыт того ПЕРВОГО унижения, но и это не помогло. Подобный опыт вообще редко когда помогает. Лучше бы его не иметь вовсе. И все же Леонид остановился, глядя на спешащих к нему верзил, заикающимся голоском вопросил:

— В чем дело-то? Я ведь только сказал, что грязно…

Первый уже делово озирался, словно сканировал окружающее пространство на предмет возможных свидетелей.

— Ты что, мужик, — здесь живешь?

Вопрос был липовый, — Леонид это просек моментально. Спрашивая, парень продолжал приближаться. Еще вопрос — и можно самому преспокойно ложиться. И, пятясь, он ощутил, что пальцы стискивают в кармане ту самую гнутую железку.

— Чего ты мне сказал, а? — парень сделал еще один шаг и с силой пнул мощной ногой. Леонид увернулся только потому что ждал чего-то подобного, и чужая ступня лишь вскользь шоркнула по ребрам.

— Верткий, падла! — парень снова ударил — на этот раз уже рукой, и в голове Леонида брызнули огнем бенгальские свечи. Его мотнуло назад, затылком припечатав к оштукатуренной стене.

— Грязно, говоришь? — второй кулак мазнул по скуле, но слабее. А может, роль своеобразной анестезии сыграл первый оглушительный крюк. Но только эта самая анестезия и исцелила его от кроличьего оцепенения. Выдрав руку из кармана, он без подготовки, но довольно резко кинул утяжеленную железом руку, угодив ближайшему противнику в переносицу. Реакция последовала ошеломляющая. Хакнув, парень обхватил лицо руками и юлой завертелся на месте. Подняв кулаки к подбородку, Леонид уже стоял в боксерской позе. Вспомнился ринг, любимые финты — все то, что и должно вспоминаться в такие минуты.

— Не подходи! — выдохнул он второму быку, который в растерянности переводил взор с приятеля на Леонида.

— Не подходи, убью! — слова родились сами, и даже тогда он отстраненно поразился, с какой легкостью вытолкнул их из себя.

Но «бычок» не испугался. Отвагу утроили алкогольные пары, и он прыгнул к Леониду, расставив свои мощные колотушки, обманно ворочая головой вправо и влево. Парень не тянул на боксера, но по всему угадывалось, что опыта ему не занимать. Леонид сделал выпад и промазал, но не из-за верткости парня, а из-за собственной встопорщенной замороженности. И снова схлопотал оплеуху. Однако тот огненный змей, которого позже он сумел выкормить в дракона, уже вился где-то под сердцем, жалящим язычком обжигал грудь. Правый кулак парня еще летел к его лицу, когда Леонид взорвался. Не двойкой и не хитроумной комбинацией «двойной левый прямой с завершающим крюком в голову», — все это он снова забыл и отбросил, поперев напролом, молотя боковыми и прямыми — в грудь, в живот, в голову, всюду, куда только мог достать. Особенно получались удары правой. Железка делала свое дело, меся хакающего парня, ломая кости, рассекая кожу. Снова поднялся тот первый, и Леонид ураганом обрушился на него. Все получалось рефлекторно, он работал, как автомат, не прерываясь ни на секунду. Они вставали, вяло взмахивали своими толстыми ручищами, и снова падали. Теперь они уже не могли ему ничего противопоставить. Он опережал их во всем, скользящим шагом перемещаясь от одного к другому, дробил зубы, вышибал из груди дыхание и снова посылал в беспамятство.