Букелларий (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Не знаю, что в этих краях будет в будущем, наверное, такое же облысение, как и по остальной территории Европы, но пока лесов много и, как следствие, дичи тоже. Я охотился на местных козерогов, которые меньше альпийских и с более короткими рогами, и серн. Мясо и тех, и других, так сказать, на любителя-оригинала, но у последних немного мягче, что ли, и добывать их легче. Рано утром я поднимался в горы, на границу леса и лугов, на которые спускались пастись серны, ночующие на крутых голых склонах. У них красно-бурое, короткое, плотно сбитое тело на длинных ногах. Весят килограмм около сорока. Загнутые назад рога длиной сантиметров двадцать. Морда белая, но от глаз к черному носу идет по темной полосе, из-за чего кажется, что нанесли боевую раскраску. Самки с детенышами живут стадами, а самцы — поодиночке. Я садился в засаду на опушке леса и ждал, когда на дистанцию выстрела приблизится самец. Серн в этих краях было так много, что ждать приходилось не долго.

Вечером шестого дня завыли рога, сзывая всех. Пелайо в сопровождении знатных воинов впервые вышел за пределы кастро и, остановившись на возвышенности у ворот, обратился к нам с речью. Это был невысокий брюнет с волосами до плеч, зачесанными назад и открывавшими довольно высокий лоб (я даже заподозрил, что череп был специально деформирован в детстве, как делали знатные фракийцы и гунны), и смугловатой кожей. Явно не гот. Скорее всего, потомок кельтиберов. На свежеиспеченном короле была длинная, до колен, кольчуга из мелких бронзовых колец, скорее всего, еще римской работы, с короткими рукавами и разрезанным между ног подолом, перехваченная широким кожаным поясом с овальной серебряной бляхой в виде морды быка. На поясе справа висел кинжал в простых деревянных ножнах и с рукояткой из рога, замысловато оплетенной тонкими полосками кожи. В общем, несмотря на титул, простецкий чувак, свой в доску, такой же воин, как и ты.

Говорил красиво. Призывал дать отпор ненавистным маврам, большой отряд которых, как донесли аборигены, сейчас в кастро Лукус Астурум. Довольно эмоционально поведал, что враги вытворяют в захваченных поселениях. Наверное, вспомнил собственный опыт, потому что готы вели себя не лучше.

В ответ воины дружно заорали, в основном радостно, а не гневно. Всем уже чертовски надоело торчать в горах без подвигов и добычи.

— Выходим утро, — продолжил Пелайо. — Впереди поскачут наши разведчики, за ними пойдет пехота, а конница будет замыкать.

Почему конные должны телепаться в хвосте, не знаю. Может, это обусловлено какими-то местными условиями ведения боя, пока неведомыми мне. Главное, что наконец-то займемся тем, ради чего приперлись сюда.

26

С ночи лил дождь, мелкий и нудный. Голые горные склоны потемнели, из-за чего казались набухшими от воды, подросшими и с оплывшими пиками. Сырость запросто пробиралась под доспехи, пропитывала ватную фуфайку, и было зябко. С утра добавился северный ветер, который постепенно усиливался. Не люблю воевать в такую погоду. К тому же, от лука мало толка. Я даже не взял его с собой, потому что заранее натягивать тетиву глупо, а потом уже будет поздно. Да и при таком сильном ветре стрелять тяжело. Постоянно надо будет вводить поправку, а с мокрой тетивой это станет трудноразрешимой задачей. Лук и колчаны со стрелами я перевесил на запасную лошадь, за которой присматривает Бамбер, оставленный в обозе. Впрочем, какой к черту обоз?! Шесть арб и десятка три вьючных местных лошадок, которые везли желудевый хлеб и бражку. С тех пор, как выступили в поход, сыр выдавать нам перестали. Бамберу строго-настрого приказано при первых же признаках поражения скакать в горы, к небольшим озерам Эноль и Эрсина, мимо которых мы проезжали по пути сюда, и ждать меня там. У меня нехорошее предчувствие. Наверное, из-за того, что не нравится большая часть соратников. Такое впечатление, что знатные воины, составлявшие примерно четверть нашего отряда, в котором около тысячи человек, приехали не сражаться, а попонтоваться, набить себе цену и сдаться. Они не верят, что арабов можно победить, потому что все семь лет с момента вражеского вторжения только и делали, что проигрывали.

Мы стоим на склоне горы, который плавно спускается в долину Ковадонга. Трава на нем низкая, деревьев нет совсем, а кусты попадаются редко. Видимо, это пастбище деревни, расположенной неподалеку. Построен наш отряд странно. В центре в четыре ряда практически бездоспешная пехота с овальными деревянными щитами, даже не оббитыми кожей, и копьями длиной чуть более двух метров. Подозреваю, что большую часть пехотинцев взяли от сохи на время. На флангах горцы на своих мелких лошадках, тоже бездоспешные, вооруженные тремя-четырьмя дротиками, которые в кожаном мешке висят перед седлом справа, и кинжалами. Щиты у них круглые кожаные. Меня распирает от любопытства, как они будут сражаться, когда кончатся дротики? Запасных в обозе нет. С кинжалом и слабым щитом против вражеского копейщика не попрешь. Или отметают икру и удерут? Наша тяжелая конница стоит позади пехоты. Вооружена и защищена не так хорошо, конечно, как я, но по нынешним меркам прилично. Почему прячется за спинами пехотинцев — вопрос на засыпку. Предполагаю, что должна не дать крестьянам разбежаться слишком рано. Я расположился в заднем ряду этого отряда. Слева и справа от меня лангобарды. Они рвались в первый ряд, но я поделился подозрениями, и мне, как более опытному и лучше оснащенному, поверили.

Разведка арабов появилась после полудня. Примерно через час начали подходить основные силы, уже готовые к бою. Их было раза в три-четыре больше, причем примерно треть составляла конница, напополам легкая и тяжелая. Как ни странно, не бросились в атаку сходу, а построились метрах в восьмистах от нас. У них было всё по правилам: в центре пехота, в передних шеренгах которой воины в броне, на флангах тяжелая конница, впереди россыпью лучники, пешие и конные, позади, на склона холма, камнеметы и стреломёты. Видимо, арабы прихватили осадные орудия, чтобы осаждать кастро, и решили испробовать их в сражении.

Как выяснилось, враги ждали, когда подтянется весь обоз, в том числе и следовавший в самом конце его Оппа, епископ Толедо. Этого предателя и послали к нам с предложением сдаться на милость Аль Камы, командовавшего вражеским войском. Священнослужитель подъехал к нам на муле и, не слезая с него, начал укорять в сопротивлении истинным правителям страны. Как я услышал из разговоров стоявших впереди, Оппа был братом предпоследнего готского короля Витицы, которого Пелайя не считал таковым, из-за чего был вынужден несколько лет прятаться в Аквитании, пока престол не занял Родерих. Это придавало особый смак речи предателя.

Нашему предводителю, наверное, надоело слушать осла на муле, поэтому засвистел громко и протяжно. Его примеру последовали знатные воины, а потом и все остальные. Затем в епископа Оппу полетели камни, причем один попал в голову нижнему животному, которое вскинулось, чуть не свалив с себя вернее, и понеслось под острым углом к вражескому строю.

Еще до того, как епископ Оппа добрался до своих хозяев, те поняли, что переговоры не удались. Завязали бой конные лучники, обсыпав стрелами наше войско. Наверное, должны были спровоцировать нас на контратаку, выманить на свои главные силы, где нас на подходе обстреляли бы из осадных орудий, потом бы навалилась пехота, а конница ударила во фланги и погнала удирающих в горы. К счастью, у нас отчаянных и глупых было мало, и те стояли в заднем ряду. Следом подтянулись пешие лучники и начали посыпать нас по навесной траектории. Нам повезло, что ветер сильный и дует почти в сторону врага, поэтому вреда от стрел было мало.

В нашем отряде лучников не было. Кельты во всех регионах не очень дружат с луком, предпочитая дротики. Разве что у валлийцев приживется, да и то, наверное, потому, что позаимствует у племени, обитавшего в тех краях до них. У астуров и кантабров я видел только простые охотничьи, с которыми даже серну добыть проблематично, разве что волков бить на ближней дистанции. Так что стоим под обстрелом, не отвечая, терпим. Мне не тяжело держать щит перед собой, наклоненный так, чтобы стрела случайно не попала, и конь сверху защищен.