Московские легенды. По заветной дороге российской истории - Владимир Муравьев

Но в 1960-е годы, благодаря исследованиям археологов и реставраторов, выяснилось, что сохранились хотя и в перестроенном виде, но представляющем возможность реставрации два главных здания Славяно-греко-латинской академии — учебный и жилой корпуса. В 1971 году Московским университетом им. М. В. Ломоносова и Историко-архивным институтом было принято решение создать в этих зданиях Музей истории русского просвещения. В газетах прошли сообщения о начатых работах по реставрации зданий, участии в них студентов, большой культурной перспективе. Поскольку такой музей очень нужен Москве, эту идею поддержали самые широкие круги общественности. Создание музея представлялось бесспорно обоснованным еще и потому, что Китай-город и Никольская были объявлены заповедной зоной. Музей был создан, но, к сожалению, из-за отсутствия средств через несколько лет закрылся.

Затем наступила перестройка. Здания бывшей Академии получил Российский государственный гуманитарный университет, в них разместились учебные аудитории. В начале 1990-х годов на территорию Академии проникли торговые структуры, потеснили университет, тут появились торговые точки, питейные заведения и наметилась тенденция их распространения на всю площадь двора, на старинное монастырское кладбище. Здесь должен встать трехэтажный универмаг.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II обратился к московскому руководству с просьбой возвратить Церкви старейший московский монастырь, но просьба осталась без ответа.

Такова нынешняя судьба гордости и славы русского просвещения — Славяно-греко-латинской академии. Пока двор не застроен, загляните в ворота, пройдитесь там, где некогда ходил Михаил Васильевич Ломоносов.

С Заиконоспасским монастырем соседствует Никольский монастырь, основанный ранее Заиконоспасского и давший, как уже говорилось раньше, название улице. Дома под номерами 11 и 13 до революции составляли часть Никольского монастыря. Мы привыкли к иному облику монастырских построек, и эти здания по своему виду не похожи на них, но зато прекрасно вписываются в ряд соседних торговых зданий конца XIX — начала XX века. Эти корпуса Никольского монастыря построены в 1893–1902 годах по проекту архитекторов К. Ф. Буссе и Г. А. Кайзера, по определению авторов, «в византийском стиле».

В центральной своей части новое здание включило в себя Константино-Еленинскую церковь и часовню Святителя Николая, над ними возвышалась колокольня, увенчанная луковичной главой с крестом. Сейчас лишенная главы колокольня выглядит декоративной беседкой.

В начале XX века Никольский монастырь был уже не столько монастырем (в нем в это время жило, включая архимандрита, всего шесть монахов), сколько монастырским подворьем с гостиничными и торгово-конторскими помещениями, для увеличения которых и был выстроен новый корпус.

Собственно монастырские обители находились во дворе, отгороженные этим корпусом от улицы. Но и там от древних построек монастыря ничего не сохранилось. Частично они были в конце XIX — начале XX века заменены новыми, остававшиеся снесены в 1930-е годы.

В 1711 году Петр I пожаловал землю возле Никольского монастыря молдавскому господарю князю Дмитрию Кантемиру, союзнику царя, вынужденному после неудачного Прутского похода бежать с родины в Россию. Князья Кантемиры, став прихожанами и вкладчиками Никольского монастыря, выстроили посреди монастырского двора собор Николая Чудотворца, церковь Константина и Елены при братских кельях, перестроили и расширили часовню Святителя Николая, выходившую на улицу. В соборном храме находилась усыпальница Кантемиров, в которой были похоронены господарь Дмитрий Кантемир и его сын князь Антиох Кантемир.

В начале 1920-х годов монастырь был закрыт, его здания переданы различным учреждениям. В 1935 году собор взорвали. Перед этим правительство Румынии перенесло останки господаря Дмитрия Кантемира в Яссы, захоронение же Антиоха Кантемира было уничтожено при разрушении собора.

Сохранившиеся корпуса монастыря — дома 11 и 13 — поставлены на государственную охрану как памятники истории.

С Николаевским греческим монастырем связано распространение в России обычая пить кофе.

В своем «Обозрении Москвы» архивист и историк начала XIX века А. Ф. Малиновский, основываясь на воспоминаниях деда и отца, учившихся в Славяно-греко-латинской академии, пишет: «Первый кофейный дом открыт был неподалеку от Греческого монастыря на левой руке, по дороге к Кремлю, в узком переулке. Сыны еллинов после обедни в праздничные дни и по вечерам собирались в построенных там для них двуэтажных храминах и, совещаясь о купеческих делах, пили гретое вино, кофе и курили табак, между тем как одноземный содержатель дома изготавливал съестные блюда, на вкус им привычные. Сборище сие греки называли Еститорион, т. е. местом пирования, но русские скоро исказили иностранное название и начали называть как сию естиаторию, так и другие подобные сему гостиницы истериями, а потом австериями».

В Петербурге подобное заведение открылось позже, но судьба рассудила, что, несмотря на это, кофе стало любимым напитком не москвичей, а петербуржцев, москвичи же предпочитали чай. Это различие нашло свое отражение в поэзии.

Поэт-петербуржец Гаврила Романович Державин писал:

А я, проспавши до полудни,Курю табак и кофий пью.

Москвич же Петр Андреевич Вяземский воспевал:

Час дружеских бесед у чайного стола!Хозяйке молодой и честь и похвала!По-православному, не на манер немецкий,Не жидкий, как вода или напиток детский,Но Русью веющий, но сочный, но густой,Душистый льется чай янтарною струей.Прекрасно!..

К владениям князя Кантемира примыкал Печатный двор — древнейшая московская типография. Когда-то он действительно представлял собой обширный двор с различными постройками на его территории. Сейчас по всей длине бывшего Печатного двора стоит выходящее фасадом на Никольскую здание, в котором располагается Историко-архивный институт.

На здании института укреплена мемориальная гранитная доска, на которой шрифтом, стилизованным под старославянский, написано: «На этом месте находился Печатный двор, где в 1564 году Иван Федоров напечатал первую русскую книгу».

Об основании в Москве типографии рассказал сам Иван Федоров в послесловии к «Апостолу» — первой напечатанной в ней книге. В нем говорится, что после завоевания Казанского ханства царь Иван Грозный повелел для открываемых в нем церквей покупать на торгу святые книги, но «из них мало оказалось годных», потому что многие были «искажены несведущими и неразумными переписчиками». Тогда царь сказал, что надо эти книги печатать, как делается это «у греков и в Венеции, и в Италии». Его идею поддержал и благословил московский митрополит Макарий, муж ученый и знающий. После этого «царь повелел устроить на средства своей царской казны дом, где производить печатное дело, и, не жалея, давал от своих царских сокровищ делателям — диакону церкви Николы Чудотворца Гостунского Ивану Федорову да Петру Тимофееву Мстиславцу на устройство печатного дела».

В биографии Ивана Федорова много белых пятен, неизвестно, как он стал «делателем печатного дела». История же создания Печатного двора в Москве, в которой говорится, что как только пришла царю мысль печатать книги, сразу же нашлись в Москве мастера-печатники, позволяет предположить, что эта мысль была подсказана ими царю или лично, или через митрополита Макария.

Место для Печатного двора было отведено на Никольской улице. Территория двора была огорожена забором со въездными воротами с улицы, в глубине двора построено каменное здание типографии. Надстроенное и перестроенное, но дошедшее до нашего времени, оно в нижней, сейчас оказавшейся под землей части, сохраняет остатки типографии Ивана Федорова.

Книжный знак Ивана Федорова

В годы опричнины Иван Федоров с его помощником Петром Мстиславцем был обвинен, как рассказывал он сам, «от многих начальников и духовных властей» в ереси и изгнан из России. Печатный двор был разорен.

Восстановлен Печатный двор был лишь после Смуты, уже при царе новой династии Михаиле Федоровиче Романове, в 1640-е годы. «И повеле царь, — повествуется в рукописном сказании XVII века о создании книг печатного дела, — собрати тех хитрых людей, иже разбегошася от тех супостат, искусни быша к тому печатному делу… И повеле царь дом печатный в ново состроити в царствующем сем граде Москве на древнем сем месте».

На фундаменте прежней типографии было построено двухэтажное здание — Правильная палата, в которой находилась сама типография и работали правщики, то есть корректоры. По улице выстроены также двухэтажные каменные палаты с каменными же воротами-башней посредине. Башню строили подмастерье Иван Неверов и англичанин, известный часовщик и строитель Христофор Галовей, который установил первые часы на Спасской башне Московского Кремля. Ворота с центральным проездом и двумя боковыми проходами венчались шпилем таким же, какие в это время устанавливались на кремлевских башнях. Фасадную часть украшали резные каменные колонны, над центральным проездом были помещены изображения единорогов и двуглавого орла. Кроме того, над каждым из боковых проходов укреплены солнечные часы, «служившие поверкою для боевых городских часов».