Московские слова, словечки и крылатые выражения - Владимир Муравьев

Для звона употребляется двадцать четыре человека и даже более, которые стоят на площади внизу и, ухватившись за небольшие веревки, привязанные к двум длинным канатам, висящим по обеим сторонам колокольни, звонят таким образом все вместе, то с одной стороны, то с другой стороны… Но при этом нужно звонить осторожно, чтобы избегнуть сильного сотрясения колокольни и возможной опасности от ее падения; для этого наверху, у самого колокола, тоже стоят несколько человек, которые помогают приводить в движение язык колокола…»

Уже само название колокольни — не официальное, а народное — Иван Великий — определяло ее место и значение в сознании москвича и всякого русского человека. Она была символом Москвы и тем самым — России.

Бытовал неизвестно кем и когда объявленный запрет возводить в Москве здания выше Ивана Великого. Когда в 1723 году молния ударила в шпиль построенной светлейшим князем А. Д. Меньшиковым церкви Михаила Архангела на Чистых прудах, более известной под названием Меньшикова Башня, и подожгла ее, то в Москве объясняли пожар как кару строителю церкви за то, что возвел свою церковь выше главной московской колокольни.

В 1812 году Наполеон приказал взорвать колокольню. Взрывом была разрушена пристройка, взрывной волной сорвало колокола, но сама колокольня уцелела. В этом москвичи видели счастливый знак, и когда в 1813 году вновь зазвонили колокола на Ивановской колокольне, то в Москве был праздник: звон Ивана Великого возвещал возрождение Москвы.

Ивана Великого изобразил М. Ю. Лермонтов в стихотворении «Два великана» как символ России, противопоставленный Наполеону:

В шапке золотаСтарый русский великанПоджидал к себе другогоИз далеких чуждых стран.

Как уже говорилось, в XV веке Ивановская колокольня служила также сторожевой башней, и с нее воинские дозоры наблюдали за всеми дорогами, ведущими к городу. С течением времени, с ростом Москвы и удалением застав эту роль колокольня утратила. Зато приобрела новую, может быть, не менее значительную.

В своей замечательной книге «Седая старина Москвы», изданной в 1897 году, поэт, романист и большой знаток простонародной России И. К. Кондратьев писал: «Почти всякий, приезжающий в Москву, считает непременным долгом прежде всего побывать в Кремле, взойти на колокольню Ивана Великого…»

Вот это обязательное — «взойти на колокольню Ивана Великого» — в течение двухсот пятидесяти лет москвичам и всем приезжающим в Москву предоставляло возможность увидеть общую панораму города.

Москва, увиденная с Ивана Великого, и чувства, вызванные этим видом, отразились в самом известном стихотворении о Москве — стихотворении Ф. Н. Глинки «Москва»:

Город чудный, город древний,Ты вместил в свои концыИ посады, и деревни,И палаты, и дворцы.

Опоясан лентой пашен,Весь пестреешь ты в садах;Сколько храмов, сколько башенНа семи твоих холмах!..

На твоих церквах старинныхВырастают дерева;Глаз не схватит улиц длинных…Это матушка-Москва!..

Процветай же славой вечной,Город храмов и палат!Град срединный, град сердечный,Коренной России град!

Еще Н. М. Карамзин, составляя для императрицы Марии Федоровны программу осмотра Москвы, писал: «В самом городе, без сомнения, лучший вид из Кремля, с колокольни Ивана Великого».

На высоте Ивана Великого юный Лермонтов постиг великую тайну Москвы, тайну ее прелести, тайну ее власти над нами, тайну нашей любви к ней; он понял, что у Москвы есть душа. Ученическое сочинение, написанное им в школе гвардейских подпрапорщиков, заключает в себе отнюдь не ученические, а глубокие, самостоятельные мысли.

В начале сочинения Лермонтова «Панорама Москвы» говорится о Москве и об Иване Великом:

«Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве…»

Стихотворение Александра Полежаева «Иван Великий», написанное почти в то же время (на год раньше), что и лермонтовская «Панорама Москвы», замечательно передает восторженно-душевное отношение, с которым москвичи 1830-х годов относились к Ивану Великому, а также говорит об исторических событиях, воспоминания о которых они связывали с ним.

ИВАН ВЕЛИКИЙ

Опять она, опять Москва!Редеет зыбкий пар тумана,И засияла головаИ крест Великого Ивана!Вот он — огромный Бриарей,Отважно спорящий с громами,Но друг народа и царейС своими ста колоколами!Его набат и тихий звонВсегда приятны патриоту;Не в первый раз, спасая трон,Он влек злодея к эшафоту!И вас, Реншильд и Шлиппенбах,Встречал привет его громовый,Когда с улыбкой на устах,Влачились гордо вы в цепяхЗа колесницею Петровой!Дела высокие славян,Прекрасный век Семирамиды,Герои Альпов и Тавриды —Он был ваш верный Оссиан,Звучней, чем Игорев Баян.И он, супруг твой, Жозефина,Железной волей и рукой,На векового исполинаВзирал с невольною тоской!Москва под игом супостата,И ночь, и бунт, и Кремль в огне —Нередко нового сарматаСмущали в грустной тишине.Еще свободы ярой кликиТаила русская земля;Но грозен был Иван ВеликийСреди безмолвного Кремля…И где ж, когда в скрижаль отчизныНе вписан доблестный Иван?Всегда, везде без укоризныОн русской правды алкоран!Люблю его в войне и мире,Люблю в обычной простотеИ в пышной пламенной порфире,Во всей волшебной красоте…Один крестьянин полудикийНедаром вымолвил в слезах:«Велик Господь на небесах,Велик в Москве Иван Великий!»Итак, хвала тебе, хвала,Живи, цвети, Иван Кремлевский,И, утешая слух московский,Гуди во все колокола!..

К Ивану Великому имеет прямое отношение московская поговорка «во всю ивановскую».

Смысл этого старинного выражения, широко употребляемого и в современном русском языке, известен всем и не вызывает никакого сомнения. Оно обозначает, что действие, о котором идет речь, производится с особой лихостью, в полную силу, в полный размах.

Именно в таком значении употреблено оно в повести Николая Васильевича Гоголя «Нос»:

«— А, черт возьми! — сказал Ковалев. — Эй, извозчик, вези прямо к обер-полицмейстеру!

Ковалев сел в дрожки и только покрикивал извозчику: „Валяй во всю ивановскую!“»

У Федора Михайловича Достоевского в «Скверном анекдоте»: «Музыканты: две скрипки, флейта и контрабас, всего четыре человека… во всю ивановскую допиливали последнюю фигуру кадрили».

В романе Дмитрия Васильевича Григоровича «Два генерала»: «Пастух… спал мертвецки и храпел во всю ивановскую».

Даже по немногим примерам видно, что это выражение — универсально, может сочетаться со множеством самых разных глаголов и поэтому фактически выступает в роли своеобразной грамматической усилительной частицы. При такой роли выражение «во всю ивановскую» лишилось конкретного значения и, естественно, с течением времени забылось его происхождение и первоначальное содержание.

Но наступает время, когда возникает потребность узнать забытое и объяснить непонятное. То же произошло и с выражением «во всю ивановскую».

Существует несколько версий объяснения этого выражения.

Наиболее распространенное связывает его с Ивановской площадью Московского Кремля, где в XVII веке сосредоточились государственные учреждения: приказы, судейские службы, канцелярии различных ведомств. Поэтому она была одним из самых бойких и многолюдных мест Москвы, сюда стекались челобитчики — и московские, и со всей Руси. Тут же, на площади, была палатка, в которой специально назначенные подьячие писали просителям челобитные, составляли различные юридические акты: продажные, заемные и тому подобные. Причем эти документы имели надпись — «писаны на Ивановской площади», что служило лишним удостоверением их подлинности.

Иногда на площади «кликали клич», то есть делали какие-либо объявления. Так, в 1699 году, во время расправы Петра I со стрельцами-бунтовщиками, солдаты-преображенцы кликали на Ивановской площади клич, чтобы «стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы и всяких чинов люди ехали бы в Преображенское, кто хочет смотреть разных казней, как станут казнить стрельцов и казаков Яицких, а ехали б без опасения».