Избранное (СИ) - Измайлова Кира Алиевна

«Разум есть разум. Не чувства», – вспомнила я слова Грифона. Быть может, на этом этапе Испытания и впрямь задействовано колдовство, призванное разбудить чувства в соперницах? Причем самые обычные низменные чувства к посторонним мужчинам, а вовсе не возвышенную любовь к его величеству, которого большинство из нас видели-то только на портретах! Не это ли станет испытанием? Почему нет… У Старой Птицы явно своеобразное чувство юмора.

«Имеет ли она какое-то отношение к очередной выдумке, или же это дело рук людей?» – задала я себе очередной вопрос, но он, конечно же, остался без ответа.

– Сударыни, – раздался голос распорядителя. – Те из вас, кто уже закончил трапезу, должны подойти ко мне и вытянуть жребий, каковой укажет на молодого человека, который в последующие дни сделается вашим спутником и помощником, партнером в танцах и прочих увеселениях. Прошу же!

– Можно поменять, если не понравится? – звонко выкрикнула с места Мада-Норра, с которой мне довелось мыть полы.

Рот у нее не закрывался ни на мгновение, а еще она была необычайно смешлива и любила пошутить над остальными, но это выходило у нее как-то не обидно.

– Только если договоритесь с той, которую тоже не устроит предназначенный слепым жребием временный партнер, – ответил распорядитель, и она, казалось, удовлетворилась ответом. – Ну же, сударыни, прошу!

И вот так, одна за одной, мы получили спутников… на ближайшее время, если верить словам распорядителя. Мне достался тот самый, что издали показался похожим на Грифона. Вблизи я увидела куда меньше общего. Ростом он уступал моему странному знакомцу, руки у него оказались мягкими – я сразу вспомнила жесткие пальцы Грифона, когда напарник коснулся моей ладони. От него приятно пахло, а выглядел он… Скажу так: словно ему никогда не приходилось утруждать себя. О нет, он не был ни толстым, ни рыхлым, но взгляд на него рождал мысли о том, что чем бы он ни упражнял тело, это всегда было только в удовольствие, но ни в коем случае не в тягость. Этакий сытый и довольный собой кот, холеный, сильный и ловкий, но… Только с певчими птичками вроде нас, пришло мне на ум. Ему никогда не попадался на пути настоящий дворовый полудикий зверь, тощий, весь в шрамах, одноглазый, с порванными ушами – гроза крыс, всех окрестных кошек, а то и зверей покрупнее…

Думать так об этом юноше оказалось настолько забавно, что я не смогла сдержать улыбки, а он, конечно же, заметил и не преминул сказать:

– Вы прелестны, когда улыбаетесь, сударыня.

– Спасибо, сударь, вы не первый, кто говорит мне об этом, – ответила я словами Деллы.

Кузина не любила дежурных комплиментов и порой бывала чрезмерно резка с их любителями. Наверно, она могла бы придумать что-нибудь более хлесткое, но, увы, – я никогда не была сильна в пикировке. Пришлось прибегнуть к подобной уловке…

– Сударыни, – продолжил распорядитель, – сегодня начнутся танцевальные классы. Соблаговолите переодеться к занятиям и быть на месте точно вовремя – колокол вы услышите. Желаю всем успехов!

Так потянулись дни нового этапа Испытания, словно подчиненные счету наставляющего нас учителя танцев – шаг, шаг, поворот, поклон… Дни, наполненные навязчивым вниманием кавалеров, отделаться от которых удавалось только в спальнях и только на ночь – днем они поджидали под дверьми, готовые в любой момент сопровождать нас, куда только заблагорассудится.

Лисса за три дня сменила пятерых провожатых – по договоренности с другими девушками, конечно же, которые тоже меняли их как перчатки.

Делла из последних сил терпела того, кто достался ей по жребию, так же поступала и я. Мне, пожалуй, было даже проще: я не настолько раздражительна, как старшая кузина, я могла отрешиться от болтовни партнера и погрузиться в собственные мысли. Главное было не кивать на каждое его слово, иначе выходило, что ты соглашаешься с любым, даже самым безумным, предложением, например взглянуть на звезды с вершины башни. Это зимой-то, в такой холод! Я, конечно, мечтательна и романтична, но не до такой степени! И к тому же мой кавалер определенно не был тем, с кем я отправилась бы на подобную ночную прогулку. Его звали Танн – Идда оказалась права, все молодые люди представились короткими, ни о чем не говорящими именами.

«О да, – сказала я себе, послушно двигаясь под музыку, – ты предпочитаешь гулять в одиночестве. Вот только встречи происходят… необычные».

Удивительное дело – до сих пор все девушки были на месте.

– Может быть, теперь исключать будут парами? – жизнерадостно предположила Лисса за ужином и улыбнулась своему новому кавалеру, Лану.

– Ты хотя бы узнала, с кем заигрываешь? – спросила Делла, поднеся к губам бокал.

Ей казалось, будто так со стороны сложнее заметить наши переговоры. Увы, она лишь закапала платье и привлекла больше внимания, чем если бы просто негромко говорила.

– Никто не называет настоящих имен, – чуть слышно ответила Лисса, и я кивнула. – О себе ничего не рассказывают. Мне не удалось даже выяснить, на севере они жили или на юге, на равнине или в холмах, в лесу или у реки, сколько у них братьев и сестер, живы ли родители… Немыслимо! Обычно люди так охотно говорят о себе, даже расспрашивать не нужно, а эти молчат, словно проклятые!

– Скорее уж, заклятые, – пробормотала я. – Зато они с интересом слушают, вы заметили?

– Еще как! Я нарассказала множество небылиц первому, потом все то же самое, но наоборот – второму, а третий пытался уточнять у меня детали и первых историй, и вторых, – хладнокровно заявила Лисса, поймала мой взгляд и улыбнулась. – Жаль, что у меня нет твоего воображения, Тесса, иначе я придумала бы такие истории, в которых эти кавалеры запутались бы, как котенок в распущенном клубке!

– Чего ради? – нахмурилась Делла. – Рассчитываешь попасть домой к зимним праздникам?

– Почему бы и нет? – дернула плечом Лисса. – Я думала, тут в самом деле окажутся неженатые молодые дворяне, а эти…

– Кто же они, по-твоему? – делано удивилась я.

– Не имею представления. Придраться невозможно, держатся они на высоте, но… сложно объяснить, вы же общаетесь только со своими верными тенями!

– Ты все же попробуй, – попросила Делла, и Лисса задумалась.

– Они, – произнесла она наконец, – какие-то одинаковые! Желают говорить лишь только о том, что интересно мне, при этом никогда не имеют собственного мнения… Ах, Тесса, если бы ты попробовала разговорить своего Танна! Ты прочитала столько книг, побеседуй о них!

– Но если он их не читал?

– Перескажи и потребуй сказать, что он думает об этом, неужели тебе сложно?

– Конечно, нет, но… – Я поймала взгляд Деллы и согласилась: – Я постараюсь.

Не объяснять же, что мне вовсе не хочется разговаривать с Танном и тем более делиться с ним мыслями о любимых историях? Это ведь все равно что пустить незнакомца в свою спальню и позволить бесцеремонно переворошить вещи, перетрогать все любимые безделушки, рассмотреть их на свету и отбросить в сторону, как не заслуживающие внимания… или, наоборот, отложить, а то и вовсе присвоить.

– Ты так и не объяснила толком, что имела в виду, – вернула нас Делла к теме разговора.

– О, конечно, – спохватилась Лисса. – Я хочу сказать, что эти молодые люди совершенно безлики. Они… как манекены или те самые птицы-болтуны: только и умеют повторять: что вам угодно? О чем вы думаете? Почему вы так думаете? Зачем вы так поступили?

– То есть им приказано выведать, что у нас на уме?

– Наверно. У тебя есть другие идеи?

– Боюсь, нет. – Делла промокнула губы салфеткой и тщательно сложила ее. – И я вынуждена взять свои слова обратно.

– В каком смысле?

– В таком, что Тессе не следует более… хм… тесно общаться с ее спутником, ни на какие темы. Не то замечтается и скажет что-нибудь… неуместное.

– Спасибо, я всегда знала, что ты высокого мнения о моих умственных способностях, – пробормотала я.

– Не обижайся, – неожиданно ласково произнесла кузина и погладила меня по руке. – Но согласись: если ты увлечена чем-то, то можешь забыться и наговорить лишнего.