Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

Старый знакомый преодолел мост над глинистой речушкой и чуть сбавил бег. Пернатой наблюдательнице показалось, что он устал, и она полетела дальше, к Городу на взгорье.

С той стороны к высокому каменному забору бежал другой человек. Он отличался от приятеля птицы тем, что был женщиной. Снизившись, пичуга уселась на городскую стену, свистнула и качнула хвостом. Только она могла видеть, как приближаются друг к другу эти двое. Почти одновременно они достигли забора, почти одновременно их ладони хлопнули по камню. Оба стояли, ссутулившись и опустив голову. Не будь меж ними стены, их руки сошлись бы, а так они и не подозревали о существовании друг друга. Прыгая по ветхой гранитной кладке, птица склоняла головку то к одному краю, то к другому, черными глазками с интересом изучая людей внизу. Они, эти люди, были такие разные, а переживали одно и то же: им казалось, что весь мир отвернулся от них, что они потеряли все и что выхода нет…

Сердце застучало под перьями серой грудки. Птице захотелось крикнуть, что все очень просто. Она раскинула крылья, оттолкнулась от стены и взмыла в воздух. Вот так. Всего-навсего!

И люди заметили ее. Оба проводили ее взглядом.

Снова заморосило…

Земля, Мексика, Чолула, подземелье близ бывшего зиккурата Кетцалькоатля, конец июля 1002 года

Несколько невнятных картинок неизвестного мира — и Алан Палладас обнаружил себя скатывающимся с дискообразного подиума внутри пахнущего глиной помещения. Не он один был сбит с ног: вся группа, только что бежавшая с Клеомеда при помощи ТДМ, который действительно оказался внутри каверны, потеряла равновесие. Раненые Полина и Дик барахтались на полу, тихо ругаясь от боли. Фанни-Эдмон и в самом деле обрела свой истинный облик после переброски, и они с «папой Феликсом» первыми вскочили, чтобы оказаться во всеоружии. Вонючий дикарь, подвывая от страха, отползал в темный угол и явно рассчитывал, что во время суматохи о нем забудут. Чета Иллеоклео тоже была здесь и с готовностью выхватила плазменники, а теперь поводила ими из стороны в сторону, ища цель. Лучи фонарей беспорядочно метались по залу.

Целью, повинной в том, что все были сбиты с ног, оказался странный совершенно голый мужик возраста Алана. Этот валялся ничком посреди трансдематериализатора и не подавал признаков жизни.

— Черт возьми, это кто? — Фанни грубовато ткнула ногой в бок обнаженного. — Рехнуться можно: то один, то другой! Сколько их там еще?

— Кого «их», Фи? — уточнил Палладас, с опаской наклоняясь над лежащим и пытаясь посветить ему в лицо.

— Этих, взявших моду вываливаться из темноты и сбивать с ног!

Тем временем Алан почуял убийственно крепкий запах спиртного. Вернее, это был уже наполовину перегар.

— Ну и пойло! — вырвалось у биохимика, обладавшего исключительным обонянием и оттого едва сдержавшего рвотный спазм. — Где такое наливают?!

— Вы о чем? — Феликс присел на корточки возле них.

Палладас брезгливо указал средним пальцем в сторону голого мужика:

— Я об этом. Похоже, он мертвецки пьян…

— Матка Боска! Еще этого нам не хватало, знаете ли! — подала голос Буш-Яновская. — Откуда, правда что, все эти сюрпризы? Какие-то накладки при транспортировке?

Наконец не выдержал и Калиостро, которому удалось доползти до перепуганного пастуха и, опираясь на стену, сесть рядом с ним:

— Леди и джентльмены, а разрешите ли вопрос? Кому, если не секрет, вы сейчас адресуете все свои вопросы? Некому невидимому оператору телепорта? Или духу лампы?

Все примолкли. Воспользовавшись тишиной, жена полковника Иллеоклео негромко спросила:

— А кто-нибудь знает, где мы сейчас находимся?

— Надеюсь, что на Земле, — ответил Феликс Лагранж. — Исследовательская группа, по крайней мере, обещала именно это… Но для Египта здесь прохладновато, а других мест с ТДМ я не знаю…

Алан тем временем пытался привести в чувство пьяного незнакомца, но тот лишь мычал и ворочал головой.

— Прикройте ему… что ли… — неприязненно отворачиваясь, сказала Полина.

— Есть у кого нашатырь или еще что-нибудь дурно пахнущее? — Палладас понял, что его действия не увенчаются успехом, если не прибегнуть к помощи химии.

— Па, черт с ним. Надо спешить. Бросим его тут, прикроем чем-нибудь, чтобы не замерз, да и все. И этого, — гречанка указала на Эфия, — оставим охранять его. Как выберемся, так вызовем для них спасательную бригаду. Все, быстренько встаем и выдвигаемся!

Лучи фонариков заметались по комнате — это все начали подниматься на ноги и двинулись к единственному выходу. Только Эфий остался сидеть, нахохлившись, в темном углу. Козья кровь уже засохла на его руках, шее и лице и тянула кожу, напоминая о злых духах. Он не понял, что изменилось, ведь никакого передвижения не было, а место, где он оказался с уходящими теперь существами, стало иным — с низким потолком, с сырым запахом неизвестной почвы и еще чего-то неприятного, шибающего в нос со стороны обнаженного существа. Очень может быть, что существо тоже принесли в жертву злым духам, и те занялись им прежде Эфия, а самого пастуха приберегли на потом.

Но солнцескал слишком рано занес голого в стан погибших. Едва «духи» начали выходить за дверь, мужчина, распластавшийся на каменном круге, очнулся и заголосил:

— Не стреляйте! Не стреляйте! Я ничего не сделал! Я сотру все пароли и забуду информацию!

Язык его отчаянно заплетался, но все — и даже Эфий — поняли его. «Он тоже солнцескал?» — удивился пастух, никогда не видевший этого человека в родном стойбище. А ведь его народ был очень малочисленным, и даже соседи, живущие неподалеку от Солнечной скалы, разговаривали на другом наречии…

Незнакомец тем временем поднялся на карачки и попытался отползти в сторону укрытия пастуха. Он так спешил, будто за ним гнались все самые страшные исчадия этого мира.

— Ч-черт возьми! — прошипела Фаина и вопросительно взглянула на своего напарника.

Феликс Лагранж кивнул.

— Мы рискуем засветить последний канал, — предупредила она, извлекая ретранслятор из висящего за спиной детского рюкзачка.

— Да, но мне эта ситуация не нравится, — поморщился «черный эльф».

— Мне тоже, — согласился полковник Иллеоклео, а его жена, кивая, прибавила:

— У меня странное ощущение. Я думаю об этом человеке так, будто мы обязаны беречь его, как зеницу ока…

— Которого из них? — скептически уточнила Буш-Яновская, со всей очевидностью готовая пристрелить помеху в виде голого мужика на том самом месте, где он находился.