Сказки Долгой Земли (сборник) - Антон Орлов

Вир, я действовал импульсивно. Как потом выяснилось, даже будь я искушенным политиком, способным просчитать ситуацию на сотню ходов вперед, я и то не нашел бы лучшего решения, только потратил бы лишние минуты на это самое просчитывание. То, что я сделал дальше, спасло от близкой смерти меня, Германа, Фархада и Ганну и обеспечило нам безбедную жизнь на оставшиеся три года нашего пребывания в Лесу, но тогда я ничего такого в голове не держал. Мне просто хотелось поскорее прекратить то, что я видел, и перебить всю эту вопящую пакость, а что касалось раненой кесу – пусть она умрет спокойно, каждый имеет на это право.

Устроившись поудобней в развилке ствола, я заметил слева на ветке ледяную змею. Ты их видела в террариуме в зоопарке, но там впечатление совсем не то, что в Лесу. Змейка длиной с мою руку обвилась вокруг заиндевелой ветви, узор вдоль спины напоминал изморозь – только вблизи и поймешь, что это такое. На мне была рыщачья куртка, штаны и мокасины из грубой кожи – такой материал ей не прокусить, к тому же, если змею не трогать, она скорее сбежит, чем нападет.

Моя первая стрела пробила горло вожаку. Это самая верная тактика, если столкнешься со стаей крикунов или с бандой шпаны – в первую очередь вывести из игры их вожаков, я всегда так делаю.

У меня было с собой двадцать стрел, и все попали в цель. Уцелевшие твари разбежались. Я уже собирался спуститься, когда услышал внизу шум и, поглядев, увидел под своим деревом еще одну группу из шести-семи крикунов, они показывали на меня и возбужденно верещали. Их плоские заросшие морды с приплюснутыми носами непрерывно морщились, словно мимика была составной частью их речи. Я схватил ледяную змею – надо хватать возле головы, тогда не опасно – и швырнул в них. Это вызвало панику, и они тоже разбежались. Одного крикуна змея укусила, он стал с воплями кататься по снегу, и я добил его, когда спрыгнул вниз.

Я начал собирать стрелы, а крикунов, если они подавали признаки жизни, добивал охотничьим ножом. Кесу за мной наблюдала, не выпуская меча из левой руки, правый рукав у нее был насквозь пропитан кровью. Если честно, я не знал, что с ней делать, и спросил, не надеясь на ответ:

– Ты сможешь или нет добраться до своих?

– Мне надо перевязать раны, мальчик.

Голос у нее был нежный и мелодичный, у всех женщин-кесу приятные голоса, когда они разговаривают нормально, а не визжат.

Помню, я сильно обрадовался: во-первых, проблема решилась, во-вторых, раз она понимает человеческую речь, можно попросить ее, чтобы кесу нас не трогали, потому что мы их тоже трогать не собираемся, а дичи нам на четверых нужно немного.

Ранила ее рогатая древесная каларна. Распорот бок, на бедре рваная рана, правая рука безнадежно покалечена, но Беалдри считала, что это дело поправимое – и, что самое странное, оказалась права, однако я опять забегаю вперед.

Я смазал раны густой черной мазью и забинтовал полосками мягкой ткани, все это лежало в одном из отделений охотничьей сумки Беалдри, сшитой из кожи грыбеля. А мазь хранилась в склянке с завинчивающейся пластмассовой крышкой – я так и не узнал, попала она к кесу как трофей или в ходе меновой торговли, они мастерски умеют уходить от прямых ответов на вопросы.

Беалдри потеряла много крови, и у нее не хватило бы сил дойти до своего стойбища, но неподалеку были заброшенные норы суслагов, там я ее и оставил. Крикуны этих нор боятся – они живут на деревьях, под землю их не заманишь.

Я развел костер. Беалдри знобило, и мне казалось, что она умирает, но она вытащила из сумки свиток белой древесной коры, также небольшую черную палочку, лизнула ее конец узким темно-розовым языком и стала писать на коре, как чернилами – дрожащей левой рукой, неловко и медленно.

Вир, тогда меня это не удивило, но в то время я бы не удивился, даже если б узнал, что рыщак умеет читать и писать. А уже потом, задним числом… Люди ведь считают кесу примитивными дикарями, всего на шаг отошедшими от животных, и при этом закрывают глаза на то, что кесу добывают и обрабатывают металлы, делают очень даже неплохое оружие, инструменты, украшения, посуду, ткут роскошные ковры. У них есть алфавитное письмо, а где письменность – там и литература. Религия у них довольно сложная, они даже меня пытались обратить в свою веру и собирались познакомить с одним из своих богов, но встреча так и не состоялась.

Беалдри написала письмо, я отнес его в стойбище. Чтобы меня по недоразумению не убили, она дала мне шарф из пурпурной ткани – это у них вроде флага парламентера. Я выполнил свою миссию и привел шестерых кесу с носилками. Человеческую речь знала только одна из них – Хэтэсси, дочь Беалдри, и я всю дорогу втолковывал ей, что нападать на нас не надо. Вот тогда я и обнаружил, что с красноречием у меня, из-за отсутствия практики, хуже некуда.

Беалдри положили на носилки, обратно их потащили мужчины-кесу – верзилы с грубыми рычащими голосами, очень дисциплинированные (недисциплинированных, как я потом узнал, представительницы доминирующего пола приносят в жертву своим божествам).

– Оставь себе, – сказала Хэтэсси, когда я хотел вернуть ей дипломатический шарф. – Это канага-бодо, привяжи на ворота твоего поселка. Защита, охрана, мир. Наш народ вас не убьет.

Через несколько дней она пришла ко мне в гости. Мы завтракали в хижине, когда высокий мелодичный голос начал выкрикивать мое имя. Хэтэсси стояла перед воротами, она принесла подарки: пару енати – кесейских мокасин, которые оказались намного прочней и удобней моей кое-как сшитой обуви, и кожаный мешок с табинси – кушаньем из меда, орехов и кусочков сушеных фруктов.

Ты ведь никогда не видела кесу? Хэтэсси родилась в начале минувшей весны – значит, она старше меня лет на шесть-семь. Высокая, с меня ростом, руки и ноги мускулистые, очень сильные. Заостренные уши прижаты к черепу, а клыки видны, только если она улыбается или нарочно их показывает (это неправильно, когда кесу рисуют с торчащими из-под верхней губы клыками). Широко расставленные раскосые глаза с темно-красной радужкой и чуть розоватыми белками. Если б лицо Хэтэсси не покрывала бархатистая серая шерсть, она была бы по человеческим меркам красивой девушкой – черты у нее тонкие, изящные. Надеюсь, она до сих пор жива, не погибла в какой-нибудь стычке или на охоте.

Мы подружились, я много общался с Хэтэсси и Беалдри, которая понемногу поправлялась. В своем племени они занимают высокое положение: Беалдри – вождь, а Хэтэсси – ее наследница. Несколько раз другие кесу бросали вызов раненой повелительнице, желая занять ее место, но Хэтэсси дралась на ритуальных поединках вместо матери и одолела всех претенденток, так что власть не сменилась – к счастью для нас, потому что безопасность нам гарантировала Беалдри, а другая могла бы и передумать.