Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

class="p1">— Не говори мне, что мы должны пойти еще дальше? — Сюэ Сянь немедленно пожаловался. — Но если мы пойдем дальше на юг, мы скоро войдем в реку. Мне вспоминать о рыбах?

Сюаньминь взглянул на голову, спрятанную в его рукаве. Он уже собирался заговорить, когда услышал, как Древний сказал себе: — Рыбы тоже не смеют говорить со мной.

Сюань Мин, "…"

По крайней мере, он знал себя. Затем Древний сказал: — Лу Няньци, сопляк, ты смеешь дурачить меня? Ты стал очень смелым.

На самом деле, Лу Няньци действительно был в чем-то виноват. Первоначально он не упомянул в своем послании ни одного «старого знакомого», а только сказал, чтобы он направлялся на юг, где в этой части Линьцзяна все еще сохранились некоторые старые остатки роковых связей. Что касается подробностей местонахождения и того, кто и что это может быть, до момента встречи никто не знал.

Гадания всегда были такими; каждое предложение всегда пропускало по крайней мере три части. Разумно говоря, это тоже был не первый раз, когда они это слышали. Они поймут это лучше, чем кто-либо другой. К сожалению, этот Древний никогда не был разумным. Сам он последние два дня был свободен и использовал эти слова как предлог, чтобы вытащить Учителя на улицу, чтобы развеять его скуку. На этот раз, не найдя предполагаемых «остатков старых обреченных связей», он начал сурово обвинять Лу Няньци и даже навесил на него ярлык «одурачивания других». К счастью, Лу Няньци не было рядом, иначе его вырвало бы много крови, услышав эти слова.

Была уже глубокая зима. В районе Линьцзяна было очень тяжело от влажного воздуха, особенно на этой ветке дороги, ведущей в гору. Ветер, белый и перистый от мороза, чисто пронесся по нему. Еще выше по горной дороге дикие леса все еще были окутаны холодным туманом. Начнем с того, что это был неподходящий день для выхода, а между тем ответвление непрерывно текло путниками. Прислушиваясь к звуку их речи, они казались простыми людьми с окрестностей. На них были очень толстые куртки, а некоторые даже несли миску в руках, обходя и поднимаясь на гору по трое и по двое, исчезая в тумане. Сюэ Сяня это заинтересовало. Сейчас его форма была очень неудобной. Поскольку длинное и тонкое тело обвилось вокруг запястья Сюаньминя, даже малейшее движение могло привести к тому, что его обзор был заблокирован соскальзыванием и падением рукава, и ему пришлось бы снова отодвинуть ткань в сторону. Время от времени он мог видеть вперед, время от времени он мог видеть назад. Это очень обеспокоило Древнего. Сюаньминь поднял палец и слегка подтолкнул его, тихо спросив: — Ты хочешь принять человеческий облик?

— Нет. — Шея Сюэ Сяня уже устала от столь частых поворотов. Он чихнул один раз, прежде чем лениво свернуться калачиком вокруг запястья Сюань Миня. — В твоем рукаве так удобно. Мне не надо утомлять ноги, и там тепло.

Он уже ретировался обратно в рукав, но не забыл приказать Сюаньминю: — Быстро иди и спроси, почему они поднимаются на гору с мисками.

Сюаньминь с умеренной силой ущипнул этого надоедливого человека за кончик хвоста, хлопнул его по рукавам и пошел расспрашивать путника по дороге. Путешественник увидел, что лицо у него красивое и утонченное, осанка необыкновенная, и невольно сделался более сдержанным, не переставая оказывать любезность, все еще держа чашу. Он ответил: — Поднимаемся в храм в горах, чтобы поставить счастливую кашу.

Сюаньминь спросил: — Счастливая овсянка?

Путешественник кивнул головой. — Правильно! Разве мы не в Лаю? Зима в этом году тоже была необычайно холодной, поэтому мы пришли от имени пожилых людей и маленьких детей нашей семьи, чтобы попросить благословения.

У простого народа была поговорка, что если старики и дети смогут пережить зимние холода, то в следующем году они будут физически здоровы и будут жить спокойно. Отсюда и возникло множество шумных праздничных гуляний, таких как зажигание фонарей, связывание веревок, а также походы в различные храмы и монастыри, чтобы спешить, чтобы первыми вознести благовония зимой. А вот размещение «счастливой каши» для этого региона было впервые. Сюэ Сянь спокойно и невозмутимо лежал, свернувшись клубочком, на запястье Сюаньминя, отчетливо все слыша, и выпалил: — Какой храм придумал эту идею? В этом есть какая-то мысль. Как долго будет храниться эта счастливая каша?

Путешественник ответил: — Говорят, его хранят на протяжении всего Лаю.

Только после того, как он ответил, он задним числом издал звук. "Мм?"

Путешественник огляделся налево и направо и, не увидев вокруг никого, почувствовал холодок на голове. Он поспешно сжался в сторону Сюаньминя, спрашивая: — Мастер… вы только что слышали вопрос?

Сюань Мин, — …… Я слышал.

Говоря это, он поднял другую руку и сунул ее глубоко в рукав, удерживая пальцем чью-то голову. Путешественник снова вздрогнул. — Мастер, это был звук, когда кто-то фыркнул «че»?

Сюань Мин, "…"Сюань Мин: «Да».

Горло путешественника теперь было несколько сжато. — В этих глубоких горах и старых лесах тот… тот… кто мог издать этот звук?

Сюань Мин мягко вздохнул: — Я.

Путешественник взглянул на него с лицом, полным ужаса, и поспешно убежал. Некоторые драконы… хотя их годы тянулись бы на тысячелетия без конца, они все равно использовали бы такие маленькие уловки, чтобы пугать других; они не были удовлетворены даже после того, как сделали это несколько раз, и не устали делать это даже спустя десятилетия. Сюэ Сянь и Сюаньминь изначально не собирались подниматься на гору. Однако, выслушав слова путников, они передумали и решили подняться и посмотреть своими глазами, у какого бога дороги или бессмертного такое доброе сердце.

Ведь целью этой счастливой каши было «просить благословения»; любой из простых людей с горы мог пойти и попробовать миску. Иногда голодающий беженец мог быть смешан с остальными и, таким образом, мог быть избавлен от нескольких трудностей бедности. Когда они добрались до вершины горы, они обнаружили, что маленький храм, выходящий окнами на восточную реку, не предназначался для какого-либо бога дорог или бессмертных. На табличке перед дверью храма было несколько слов — храм Доброжелательного Ли.

Этот храм не занимал очень большого места. Он очень напоминал квадратный дворовой дом, так как имел главный зал, в котором размещалась каменная статуя, и два боковых дома, окружавших квадратный двор. Во дворе росло очень красивое старое дерево. Глядя на его глубокие корни и переплетенные ветви, он, по крайней мере, пережил сотни лет ветров, дождей и времен года.